посиневших лицах наших гостей. Особенной изысканностью манер блеснул Тимур
Григорашвили, который в рукопожатия вкладывал столько радушия и экспрессии,
что пострадавшие долго еще дули потом на свои онемевшие ладони.
жизнью американских полярных станций. Ну а пролетая из Мак-Мердо на Южный
полюс, где расположена станция Амундсена -- Скотта, они не могли устоять
против такого искушения -- засвидетельствовать печатями и автографами свое
посещение полюса холода и геомагнитного полюса Земли. У нашего почтмейстера
Геры Флоридова распухла рука -- с такой пулеметной скоростью ему пришлось
хлопать печатью. Впрочем, досталось и всем нам: за три часа мы раздали
столько автографов, сколько Софи Лорен и Элизабет Тейлор наверняка не
разбрасывали за целый сезон. Что ж, конгрессмены тоже люди, со свойственными
людям слабостями. Разве не приятно, прогуливаясь в кулуарах Капитолия,
обронить между прочим, с этакой небрежностью: "Когда я был на станции
Восток, где, кстати говоря, зарегистрирован абсолютный мировой рекорд
холода..."
По предложению Сидорова был приглашен и экипаж "Геркулеса", наполовину
состоявший из белозубых и веселых негров, которые сразу же повели себя так
непринужденно, словно всю жизнь только и делали, что сидели за одним столом
с конгрессменами: хохотали, хлопали нас и друг друга по плечам и притихли
только после того, как командир корабля пригвоздил их к месту грозным
взглядом. По антарктической традиции высокие встречающиеся стороны
политических вопросов не поднимали, но, когда один из присутствующих
провозгласил тост: "Чтобы отношения между нашими странами были такими же
сердечными, как между советскими и американскими полярниками!" --
аплодировали и выпили все, даже непьющие.
наше обмундирование. Общеизвестно, что русские в Антарктиде одеты лучше всех
других, мех у нас натуральный, добротный, без обмана. Чилийцы, американцы и
японцы (с которыми я встретился впоследствии) почему-то предпочитают
синтетику. Она, конечно, легче и изящнее, но греет чуть лучше, чем
наброшенная на обнаженные плечи красавицы газовая косынка. Поэтому многие
иностранные полярники в Антарктиде вечно простужены и при встречах не
скрывают своего желания заполучить наше обмундирование. Особенно шапки --
потому, наверное, что уши полярников, как и всех прочих людей,
обмораживаются в первую очередь.
наши шапки. -- Очен карошо!
развеваются советский и американский флаги, веселая (после застолья!) толпа
людей. Рядом со мной стоит конгрессмен. На нем чья-то каэшка второго срока
службы и классический российский треух, в котором, как поклялся его
счастливый владелец, он появится на первом же заседании конгресса.
из Сан-Франциско. В задуманной им книге об Антарктиде главе о Востоке
предназначается роль "пикэнт" -- изюминки. С помощью своего скромного запаса
английских слов и разрываемого на части Валерия Ульева я, как мог,
удовлетворил любознательность коллеги, и мы пообещали прислать друг другу
будущие книжки. Обещания были скреплены скромными подарками. К величайшему
сожалению, я вынужден был игнорировать пламенные взгляды, которые Джеральд
бросал на мою шапку, -- свои уши как-то ближе к телу, роднее...
Так, в качестве сувениров американцы пытались выпросить термометры с
метеоплощадки, фиксировавшие космически низкие температуры. Но в этом
Сидоров тактично отказал. Пришлось присматривать и за Тимуром, который в
пылу кавказского гостеприимства готов был раздарить всю свою одежду и
остаться в одном белье.
на Востоке, подарил нам огромный двадцатикилограммовый арбуз, съеденный с
неслыханным энтузиазмом, и ящик персиков. Но главный сюрприз был впереди.
Можете представить себе мою радость, когда перед посадкой в самолет адмирал
пригласил Василия Семеновича и меня нанести ответный визит на станцию
Мак-Мердо и... Южный полюс! Вместо того чтобы сдержанно поблагодарить
адмирала (подумаешь, Южный полюс, не видали мы полюсов!), я с такой прытью
заорал: "Большое спасибо!", что всем стало ясно: дипломата из этого человека
не получится. Сэр Уэлч улыбнулся уголками губ и откланялся.
разбега взмыл в воздух, унося с собой адмирала, гипоксированпых
конгрессменов и Сергея Мягкова, облегчившего свою исстрадавшую душу
трехчасовым общением с земляками.
взволновало бы общественность. Но на станции Восток оно вызвало именно такие
эмоции. Философ сказал бы, что произошел некий катаклизм, скачок, переход
количества в качество; экономист тут же прикинул бы возможный эффект и дал
прогноз повышения производительности труда на планируемый отрезок времени;
Джеральд Дьюпи, не улети он вчера, отправил бы в свою газету "молнию" в
пятьсот слов под сенсационным заголовком "Новый мировой рекорд на полюсе
холода!".
которая выстроилась у принесенной Борисом Сергеевым двухпудовой гири,
Василий Семенович без тени улыбки изрек:
Три... четыре... пять...
Семенович. -- Доктор, а два жима не заменят один укол?
пришли в норму настолько, что в торжественной обстановке были начаты
тренировки по настольному теннису. И хотя после первой же партии Саша
Дергунов полчаса дышал кислородом, всем стало ясно: акклиматизация проходит
успешно. Даже наименее выносливый из нас -- и тот взял в руки ракетку.
Правда, через минуту он вынужден был выбросить белый флаг, но Флоридов
недолго упивался легкой победой: три дня спустя я взял убедительный реванш.
шла вверх. Если в первые дни большинство из нас спало по три-четыре часа в
сутки, да и этот сон был изнурительно тяжелым, то теперь отдельные богатыри
без дружеской помощи дежурного не просыпались (я сдирал с них одеяло).
Уже не могло быть и речи о его эвакуации в Мирный: Валерий твердо заверил
начальство, что через неделю Сидоров перейдет на общий режим. А пока доктор
в оба глаза следил за своим больным, который с каждым днем становился все
менее послушным. Получив агентурные сведения о том, что "док" работает вне
дома, Василий Семенович немедленно выползал на волю. Валерий, зная об этих
проделках, старался появляться неожиданно, чтобы пристыдить начальника и с
выговором загнать его в постель. Но с сегодняшнего дня Сидоров выторговал
себе право завтракать, обедать и ужинать "не в своем логове, как одинокий
волк", а в кают-компании, в изысканном обществе своего коллектива.
программы -- кофе с пышными, румяными и теплыми булочками. И мы уплетали их
за обе щеки, воздавая хвалу повару Смирнову.
Фищев, поедая одну булочку за другой.
нечленораздельный и горестный вопль.
заметил Коля.
зависть окружающих, принялся вслух мечтать.
на вулкан Эребус и посетим домик Скотта. Там, говорят, сохранился ящик
галет, оставшийся от его экспедиции. Одну галету я, конечно, стащу как
сувенир. Потом мы полетим на Южный полюс, где американцы устроили
аттракцион: катают гостей на тракторе вокруг земной оси и выдают
свидетельство о кругосветном путешествии. Не расстраивайтесь, ребята, мы
каждому из вас дадим потрогать этот документ. Только уговор: вымыть руки и
не толкаться!
затаенной надеждой проговорил кто-то, что все расхохотались. Кроме меня.
Откровенно говоря, и мне хочется пополнить второй осью свою коллекцию.
Первая в ней оказалась три года назад, когда СП-13 прошла в сорока
километрах от полюса. Такого случая, конечно, мы упустить не могли, хоть
пешком, а добрались бы до верхней точки. Но пешком не было нужды -- с нами
дрейфовал вертолет. Прилетели на полюс, определились, воткнули в земную ось
флаг и вылили на нее бочку отработанного масла: смазали, чтобы не
скрипела...
прибирать кают-компанию. Настроение было какое-то смутное, не покидала
туманная мысль, что я делаю что-то не то. Товарищи созидают, строят
"разумное, доброе, вечное", а я смываю жир с тарелок и призываю уважать труд
уборщиц. После каждой трапезы ребята льстиво заверяют, что я приношу
неслыханную пользу, а Василий Семенович не упускает случая выдать мне
комплимент:
представляете, как нас выручаете!
Контровский Владимир
Сертаков Виталий
Круз Андрей
Роллинс Джеймс
Афанасьев Роман
Сапковский Анджей