упомянутого Зенона Элейского. Его, как и всю элейскую школу, считают обычно
зачинателями абстрактной метафизики и дуализма, предполагающих непреодолимый
разрыв между ощущением и мышлением, а также между временным потоком и
вечностью.
тому же дошедшие до нас сведения о нем не так легко поддаются полной
систематике и утверждению для него какого-то единого методологического
подхода к вопросам онтологии.
необходимо будет утверждать только негативный характер его учения о бытии,
и, в частности, о времени, а именно, что время просто невозможно, и его
существование немыслимо. На самом деле Зенон хочет доказать лишь то, что
немыслимо дискретно разделенное время, невозможна окончательная разбитость
времени и движения на отдельные куски.
догнать самого медленного животного - черепаху, ибо при условии
одновременного начала их движения в момент появления Ахилла на месте
черепахи, она уже пройдет известное расстояние; и так будет во всех
остальных точках пути движения Ахилла и черепахи. Получается якобы, что
Ахилл никогда не может перегнать черепахи. На самом же деле, здесь
утверждается только то, что Ахилл не может перегнать черепахи лишь в том
случае, если необходимое для этого время будет представляться нами в виде
безусловно раздельных и дискретных отрезков проходимого ими пространства.
Зенон хочет сказать, что время есть полная непрерывность и что его континуум
ни в каком случае нельзя составить из отдельных дискретных точек.
находится в покое каждое отдельное мгновение, то она вообще находится в
покое, т.е. не движется. Всякий читатель, любящий философские сенсации,
обычно хлопает при этом в ладоши, думая, что Зенон действительно отрицает
возможность движения. На самом же деле здесь отрицается не движение вообще,
но возможность получить движение из отдельных неподвижных и вполне
дискретных его точек.
именно, что время (и пространство) есть нечто непрерывное, не составленное
из отдельных точек или отрезков, что оно вовсе не есть механическая сумма
разорванных кусков движения, что оно совершенно специфично в смысле своего
отличия от всякого рода раздельных субстанций. И поскольку элейская школа
относится пока еще к самому раннему периоду полисной классики, необходимо
утверждать, что уже здесь сознание рефлективно мыслящего полисного
индивидуума прекрасно умеет различать специфику того или иного вида бытия; и
что касается времени или пространства, то здесь уже прекрасно понимали как
отличие того и другого от вечности, так и совпадение с вечностью всякого
реального бытия, ввиду его беспредельности и непрерывности. Все это различие
времени и вечности, как мы знаем, уже имелось в мифологическом историзме, но
там оно было дорефлективно, здесь же оно стало предметом специально
рефлексии.
философская рефлексия этой эпохи тут же обратила внимание и на оформление
этого вечного и .непрерывного времени, на его упорядоченность и структуру.
свое беспредельное как "бессмертное и неуничтожимое" (В 3) и постулировал
появление противоположностей из этой вечной стихии ("из единого выделяются
заключающиеся в нем противоположности", А 9), этот же самый Анаксимандр
признавал и роковую необходимость дробления времени на отдельные моменты, и
незаконность этого дробления, и необходимость этим отделенным моментам нести
наказание друг от друга, поскольку они друг от друга зависят.
то же самое они и разрешаются согласно необходимости. Ибо они за свою
нечестивость несут наказание и получают возмездие друг от друга в
установленное время" (В 1). Тут важны три идеи: роковая необходимость
дробления единого и вечного потока времени; незаконность изолированного
существования вещей, поскольку они должны сохранять связи с единым и вечным
временем; необходимость освобождения их от взаимной несправедливости,
которая трактуется как начало уничтожения. В сущности это общеантичная идея,
с точки зрения которой абсолютное неделимое и единое если и делится, то
разделенные его части должны пребывать в нерасторжимом единстве с породившей
их целостью. Для нас важно тут то, что все эти процессы нераздельного
единства и раздельной дробности трактуются не только как роковая
необходимость, но и как временные процессы.
беспринципность, и в то же самое время провела четкую единораздельность в
мифологии, в анализе коренной сущности временного процесса.
но и упорядоченной раздельности, читаем в этих ранних текстах много раз. 0
том же Анаксимандре позднейший источник говорит следующее: "Он (Анаксимандр)
признал началом Сущего некую природу Беспредельного, из которой возникают
небеса и находящиеся в них миры. Эта природа вечна и неизменна (нестареющая)
и объемлет все миры. Время же, по его учению, относится к области
упорядоченного становления (hArismenCs t?s geneseAs), существования и
уничтожения" (А 11). Здесь время - принцип упорядоченности.
втягивает в себя из беспредельного время, дыхание и пустоту, которая
постоянно разграничивает места, занимаемые отдельными вещами" (58 В 30).
"Пифагор: время есть шар объемлющего мир дыхания" (В 33). "Светилом же они
называли землю, так как и она есть орудие времени" (В 37). Другими словами,
время не только есть само принцип разграничения, но вносит это разграничение
и во всю Вселенную. Кроме того, время определяет собою любую пестроту бытия,
так что, по Анаксагору (А 1), горы в Лампсаке могут стать морем, "если не
будет недостатка во времени". А смерть чего бы то ни было мы можем узнать,
если знаем, что такое протекание во времени и что такое прекращение этого
протекания, когда мы спим (А 34).
отличается от вечности. Правда, Анаксагор утверждал, что мир возник только
вместе со временем, т.е. нечто было еще и до времени. Пояснением к этому
может служить следующее сообщение: "Кажется, Анаксагор, Архелай и Метродор
Хиосский учат, что мир возник с начала (существования) времени. Они также
говорят, что движение имело начало. А именно, по их мнению, сущее пребывало
в покое до (возникновения) времени, затем произошло от Ума движение,
благодаря которому возник мир" (59 а 64). Однако, по весьма вероятному
предположению, один аристофановский схолиаст, приводящий слова Еврипида, на
самом деле приводит текст известного софиста Крития из его трагедии
"Перифой" (Критий В 18): "Неутомимое время вращается в вечном потоке; нося в
себе будущее, оно рождает самого себя; и две Медведицы стерегут полюс (небо)
Атланта быстрыми взмахами своих крыльев". Атлант же значит "не
подвергающаяся (движению) оси и неподвижная сфера", а может быть, лучше
"понимать (его как) неподвижную вечность" (88 В 18). Здесь очевидное
отождествление времени и вечности.
два текста. "Но по вопросу о времени все единодушны, кроме одного (вероятно,
Платона): все говорят, что оно никогда не возникло. Исходя из этого,
Демокрит доказывает невозможность того, чтобы все предметы возникли, ведь
время никогда не возникло" (этот фрагмент, отсутствующий в полном виде у
Дильса, Лурье нумерует по-своему как 304). "Демокрит был настолько убежден в
том, что время вечно, что, желая доказать, что не все (вещи) когда-либо
возникли, воспользовался как очевидной (предпосылкой) тем, что время не
(могло когда-нибудь) возникнуть".
который приписывает отождествление времени и вечности решительно всем
философам до него (причем, если в словах "кроме одного" находить указание на
Платона, то, как мы увидим дальше, Аристотель допускает огромную
неточность). При этом тождество времени и вечности в отличие от строгой
мифологии нужно понимать здесь, конечно, с приматом времени в этом
тождестве, поскольку время рассматривается самостоятельно, но с переносом на
него категорий вечного существования. Что же касается Демокрита, то он
заслуживает специального исследования, которое мы и выполняем в следующем
разделе.
философии, конечно, вытекает и самопорождение времени, как это мы видели
только что у Крития. Этого "творца" мы находили уже у Анаксагора в виде Ума
(А 45). Но уж если пользоваться материалами из Крития, то во временном
потоке он прямо находит какого-то творца, и не больше, не меньше как творца
всего космоса. Поэтому в тексте, который мы сейчас приведем из Крития, можно
видеть возврат от софистического субъективизма к прежней, вполне объективной
натурфилософии с применением всей той рефлексии, которой отмечается вся
греческая классика, именующая принципы бытия не именами богов, но
отвлеченными терминами.
некоего рода вполне бездушный и безличный стихийный принцип - "творец",
вполне подобный прежним натурфилософским элементам вроде земли, воды,
воздуха, огня и эфира. Критий писал: "Усеянное звездами сияние неба -
художественное творение Времени, мудрого зодчего (В 25).
богов, ясно свидетельствует Секст Эмпирик, из которого и приведен данный
фрагмент. Здесь не простодушная вера в мифологию, но максимальная рефлексия
над ней, которая как мы уже видели в разделе о софистах, и была концом
прогрессивного раннего и среднего периода греческой классики. Критий едва ли
выходил особенно далеко за пределы софистического субъективизма, по
которому, как писал Антифонт, "время есть наша мысль или мера, а не
Василенко Иван
Ковальчук Вера
Курылев Олег
Круз Андрей
Пехов Алексей
Посняков Андрей