Чтение 24–й страницы книги ~Рука~

братья, что жизнь есть только на свободе. Мы - костерки полузатухшие на
дереве нар наших, но не зальем слезой отчаяния и ожесточения огоньки
угольков, но донесем их с вами до Свободы, но сохраним жизнь, братья, и
поддержим ее горенье!

Господи! Господи! Кончается мой карандашик и скоро идти на этап, но
растрепался язык и источился грифелек, е я так и не ведаю, куда и зачем? Что
же, что же, думаю я в смятенье лихорадочном, что же еще написать, когда
кончается карандашик? Господи, Слава Тебе за него, за огрызочек этот, прости
Хаммера, скупающего у несчастной страны ее сокровища и выпускающего
карандаши, пошли радость тому, кто обронил карандашик! Что еще, что еще?
Господи! Выдай нам на этапе селедку нержавеющую и воды, воды, воды, и
прохлады и жару, и дровишек и морозину... Кончается мой карандашик Зачем не
жалел я его? Так ли употребил? Почему не экономил? На кой хрен запятых
наставил, точек, знаков, заглавных букв витиеватых, зачем? Из них можно было
мысль составить! Куда мне деть написанное, Господи? Нас шмонают такие же
несчастные, живущие жизнью тюремной мусора, заглядывают в задний проход... И
то ли я наболтал свыше посланным мне карандашиком, то ли? В другой раз,
Господи, в другой раз, дай только сил и принадлежность, и я получше
насочиняю. Кончается мой карандашик... тает... тает... растаял совсем...
Спаси... "

На этом оборванном слове "Спасибо" кончается, гражданин Гуров, запись
упрямого старикашки, с которым немало потрепался я на допросах, немало узнал
интересного, за чьею судьбою следил. После его смерти я получил от
начальника лагеря весь нехитрый зэковский скарб. Умер старик, Владимир
Аристидович Воинов, раньше, чем кончился его карандашик, от разрыва
сердца... Где моя папочка? Вот моя папочка... И вот тот самый карандашик.
Взгляните на него, гражданин Гуров. Можете в руку взять. Если хотите,
напишите им что-нибудь... Да... Нечего вам написать карандашиком этим,
малюсеньким огрызочком этим, нечего. Отдыхайте пока.

30

В общем, грузовик, двадцать шесть рыл и два баяна, и вы живы, а упрямый
старикашка Воинов подыхает на дереве нар своих, как он любил выражаться.
Каша. Каша. Каша.

И занесло нас тоже черт знает куда и зачем. Времечко-то идет. Вон уже
руководители различных компартий слетаются в Москву к седьмому ноября...
Смотрите, как чмокаются взасос! Небось только и ждут и гости, и наши высшие
чины, как бы сплюнуть поскорей с губ вкус этих идиотских поцелуев...
Слетаются. Потом мы с вами посмотрим репортаж о юбилейной сессии Верховного
Совета. Посмотрим на очередной апофеоз лицедейства, посмотрим, как ткачихи,
горняки, токари, генералы, писатели и прочая шобла единогласно проголосуют
"ЗА". Против не голосовал ни разу НИ-КТО за всю историю существования этого
феноменального высшего органа народовластия. Почему?

Смотрю на застывшие в одном и том же выражении лица и умных, и ученых,
и тупых, и талантливых, и деловых, и фанатичных, и смелых, и безграмотных, и
чванных, и разных, в общем, депутатов, и меня, пусть даже на миг, покидает
чуество реальности, ибо происходящее как раз не имеет никакого отношения в
основном именно к ней, и я чувствую: вот оно... вот оно... вот он - абсурд,
и если я лично окончательно не "спотыкаюсь", то на выход из мгновения или
протяженности ощущения чистого абсурда требуется известное напряжение всех
сил ума и души. И побившись лбом, окропленным черным потом недолгого
помешательства, о невидимую стену, отделившую на всех уровнях существования
реальную жизнь от бесоеского царства театральной бюрократии, играющей с
неистовством и самоубежденностью параноика в заседания, съезды, конференции,
слеты, месячники дружбы, трудовые вахты, юбилейные сессии, субботники,
митинги протестов, выборы судей, демонстрации всенародного подъема и
небывалого единства с родными партией и правительством, я растерянно
спрашиваю: что же это происходит, господа-товарищи? Может быть, вы
опомнитесь наконец? Почему никто из вас, сознавая ужасную лживость
лицедейства и того, что верхушка откровенно считает вас жалкими
марионетками, не проголосует против? Ни разу! Никогда!

Из психушки мне позвонил однажды врач-злодей. По вашей, мол, части,
Василий Васильевич.

Ну, поболтали мы по душам с гавриком. Вот как было дело. Он резко
отреагировал на репортаж в информационной программе "Время" с сессии
Верховного Совета. И когда депутаты, как по команде, подняли мандаты, а
потом зааплодировали, чувствуя себя, очевидно, растворенными до последних
клеточек в мире бурных оваций и не желая вылазить на мерзкую сушу
воплощенными в прежние депутатские образы, буйный гаврик заорал на весь дом
"ПО-ЧЕ-МУ-У-У?" и выбросил телевизор на улицу. Телевизор упал в пустую, к
счастью, детскую коляску и не разбился. Безумца увезли в смирительной
рубашке в ганушкинскую больницу. Он до сих пор там, ибо бедный мозг,
несмотря на мощное торпедирование всякой химией, не отказался от попытки
найти хоть сколько-нибудь вразумительный ответ на вопрос, почему никто из
депутатов никогда, ни разу не проголосовал "против".

Ну, а как вам нравится, гражданин Гуров, что если бы телевизор упал в
коляску на десять минут раньше и на одну минуту позже, то обкакавшийся на
свое счастье младенец, которого мама унесла подмывать, а потом вынесла
обратно, был бы уже на том свете?.. Это я не перестаю смекать на ту,
счастливую для вас, случайность...

Но и у меня самого был случай почище, чем телевизор в коляске... Я

наверно разряжаюсь после страшного напряга, непонятно уже чем

вызванного, поэтому треплюсь, сопротивляюсь, возможно, возвращению

памяти к детдому имени против фашизма, и вы уж послушайте.

В тридцать восьмом собираюсь кончать тварь одну, специализировавшуюся
на взрывании церквей и сделавшую на этом карьеру, ордена и так далее. В его
камере это было. Зубами стучит, падаль, чует, что надвигается темень на
душу, в угол норовит забиться, а я ему говорю: сучара поганая, это тебе
Божья кара за все твои инженерные штучки по "совершенствованию разовых
нерассеянных взрывов под объектами архаичной и реакционной культуры"...
Диссертация его примерно так называлась... Взрывал ты, гаденыш, храмы по
заданию Гиммлера для провоцирования части верующего населения на ненависть к
Сталину и его ленинскому ЦК. Все признания и протоколы я сам за тебя
подпишу, а тебя, гадость, кокну вот из этого "несчастья". Кокну, если ты мне
сейчас правду, выродок, всю не выложишь. Почему ты с такой любовью и с таким
искренним рвением занимался преступным, варварским, грязным и уже (тут я
налгал) осужденным всей партией делом? Почему?..

Ах, говорю после его признания, потому что вы, большевики, произвели
насильственную смену религий под руководством Ленина и его апостолов, и
поэтому совершенно логично, сравняв с землей прежние места отправления
контрреволюционного религиозного культа, возвести здесь же детясли, детсады,
кинотеатры, тиры, бассейны, катки, магазины и клубы воинствующих
безбожников! Так, так, говорю, антихристово семя, образование у тебя какое?
Вышиблен из шестого класса гимназии за кражу денег и бирюзового колечка в
публичном доме... Какими книгами увлекался? Троцкий.- футуристы...
порнография... анархизм... про взрывы... Ленин...

Так, так, говорю, большой ты специалист, большой, смотри в дуло,
погань! Достаю из кармана "несчастье". К стенке, пес! Смотри в дуло, смотри
в черную дырочку, откуда блеснет тебе последний раз адское пламечко, гляди!
.. Тут входит в камеру корпусной надзиратель. Вас, говорит, срочно Сам к
себе вызывает. Срочно.

Я уже не могу остановиться, стреляю, промахиваюсь, пуля рикошетом от
стены бетонной вжикает мимо моего уха и - в глаз вошедшему, на свою беду,
надзирателю. Наповал... Чумею от неожиданности. Не добиваю взрывателя
храмов. Иду на доклад к шефу. Готов к суду, к разжалованию, к расстрелу, к
бессмысленному концу своей жизни. Ликвидируя, говорю, врага народа, случайно
сразил надзирателя Промежняка Юрия Титыча. Кладу на стол "несчастье" марки
"Вальтер". Начинаю откручивать кубики с петлиц.

Спасибо, Рука, вдруг говорит шеф, обнимая меня, спасибо, дорогой ты мой
челоеек с истинно чекистским нюхом! Промежняк этот глаза мне намозолил.
Законность ему соблюдай, видишь ли! Не расстреливай в камерах почему-то... В
тюрьме должен быть порядок, поскольку от тюремного бардака до дискредитации
ленинско-дзержинских идей один шаг и прочая бодяга...

Он объективно мешал нам рубать пятую колонну. А кубики, говорит шеф,
откручивай, Рука, откручивай, я тебе шпалу сейчас приверну... Вот так я стал
капитаном.

Что с тем хмырем, интересует вас, стало?.. Привернув к петлицам шпалы,
вернулся я в камеру и с удовольствием, с аппетитом большим, с настроением
приподнятым и бодрым пришиб его без лишнего шума вот этой кулачиной.
Предварительно, конечно, сделал все, чтобы для хмырины смерть была не
внезапной. Я спец растягивать последнее время жизни, которое, пожалуй,
пострашней смерти, как резину... Как резину, гражданин Гуров...

31

Выключите проклятый ящик. Депутаты, кстати, получают после сессии по
цветному, новейшему, переносному телевизору. О гостинцах я уже не говорю.
Икорка, колбаса, рыбка, ондатровые шапки, дубленки. В общем, задаривают этих
механических человечков, как туземцее лет двести назад. Кормят свой актив.
Без него уркам туго. Без него сложно "держать" камеру, барак, лагерь, район,
область, республику, страну, сложно. Все должны быть "за". Чтобы выковырять
окончательно из зубов эту навязчивую тему, я вам сейчас, гражданин Гуров,
тисну одну занятную, на мой взгляд, байку. Мне ее в свою очередь тиснул во
время следствия молодой небесталанный безумец. Попался он при передаче