Чтение 24–й страницы книги ~Почтамп~

-- Что? Что?

-- Именно так, бэби!

-- А как же Бэйб? Что с Бэйбом сделаешь?

-- Ладно, ладно, кто для тебя самая большая звезда в дальней части поля?

-- Так всех времен или звезда?

-- Ладно, ладно, ты понял, что я имею в виду, бэби, ты меня понял!

-- Ну, я бы взял Мэйса, Рута и Ди Маджа!

-- Вы оба с дуба рухнули, парни! Как насчет Хэнка Аарона, Бэби? Как
насчет Хэнка?

Как-то раз всех разнообразных служащих поставили на заявки. Заявки, в
основном, заполнялись по старшинству. Команда разнообразных подходила и
вырывала заявки из книг заказов. А потом им было нечего делать. Никто не
жаловался. До стоянки ночью идти далеко и темно.

10
У меня начались припадки дурноты. Я чувствовал, как они подходят. Ящик
передо мною начинал вращаться. Припадки длились около минуты. Я ничего не
понимал. Каждое письмо становилось тяжелее и тяжелее. Клерки серели и
мертвели на вид. Я начинал соскальзывать с табурета. Ноги меня едва
держали. Работа убивала.

Я сходил к своему врачу и пожаловался. Он смерял мне давление.

-- Да нет, давление у вас нормальное.

Затем приложил стетоскоп и взвесил меня.

-- Я ничего плохого не нахожу.

Затем он взял у меня особый анализ крови. Он брал кровь у меня из руки
трижды через разные промежутки времени, каждый -- дольше предыдущего.

-- Не угодно ли подождать в соседней комнате?

-- Нет-нет. Я выйду прогуляюсь и вернусь.

-- Ладно, только возвращайтесь вовремя.

Я вернулся как раз ко второму анализу. Потом еще дольше пришлось ждать
третьего, 20 или 25 минут. Я гулял по улице. Ничего особенного не
происходило.

Зашел в аптеку, почитал журнал. Отложил его, посмотрел на часы и вышел
наружу. И тут увидел эту женщину -- она сидела на автобусной остановке.
Одна из редких.

Показывала много ноги. Я не мог отвести глаз. Я перешел через дорогу и
остановился ярдах в 20 от нее.

Потом она встала. Я должен был пойти за ней. Эта большая задница манила
меня. Как под гипнозом. Она зашла на почту, и я вошел следом. Она встала в
длинную очередь, и я встал за ней. Купила две открытки. Я купил 12
авиа-открыток и марок на два доллара.

Когда я вышел, она садилась в автобус. Я бросил прощальный взгляд на
эти аппетитные ноги и задницу, забирающиеся на подножку, и автобус увез ее
прочь.

Врач ждал.

-- Что случилось? Вы опоздали на пять минут!

-- Не знаю. Часы, наверное, отстали.

-- ЭТО НУЖНО ДЕЛАТЬ ТОЧНО!

-- Валяйте. Берите кровь, как бы то ни было.

Он воткнул в меня иголку.

Через пару дней анализы показали, что со мной все в порядке. Уж не
знаю, пять минут сыграли тут свою роль, или что. Но припадки стали еще
хуже. Я начал уходить через четыре часа работы, не заполняя никаких
формуляров.

Приходил около 11 часов, и там была Фэй. Бедная беременная Фэй.

-- Что случилось?

-- Больше не смог, -- отвечал я. -- Слишком ранимый...

11
Парни с участка Дорси не знали моих проблем.

Я входил каждый вечер через задний ход, прятал свитер в подносе и
проходил за своей рабочей карточкой.

-- Братья и сестры! -- говорил я.

-- Брат, Хэнк!

-- Привет, Брат Хэнк!

У нас с ними шла игра, игра в черно-белых, и она им нравилась. Бойер
подходил, трогал меня за руку и говорил:

-- Мужик, если б у меня такая раскраска была, как у тебя, я б стал
миллионером!

-- Еще бы, Бойер. Все, что нужно, -- это белая кожа.

Следом к нам подходил маленький кругленький Хэдли.

-- Работал на пароходе черный кок. Единственный черный на борту. Пек
пудинг с тапиокой два или три раза в неделю, а потом дрочил в него. А те
белые парни от его пудинга с тапиокой аж торчали, хехехехе! Спрашивали
его, как он его делает, а он отвечал, что у него свой особый рецепт есть,
хехехехехехе!

Мы все смеялись. Уж и не знаю, сколько раз мне пришлось выслушать
историю про пудинг с тапиокой...

-- Эй, нищеброд белый! Эй, мальчонка!

-- Слушай, чувак, если б я назвал тебя мальчонкой, ты б за шабер
схватился. Поэтому не мальчонкай мне больше.

-- Слушай, белый, что скажешь, если мы в эту субботу вечером
куда-нибудь намылимся вместе? У меня прикольная белая бикса как раз есть,
блондиночка.

-- А у меня -- прикольная черная бикса. И ты знаешь, какого цвета у нее
волосы.

-- Вы, парни, наших теток столетиями ебете. Теперь мы вас нагоняем. Ты
не станешь возражать, если я свой черный шкворень в твою белую биксу
засуну?

-- Если хочет, пусть хоть весь забирает.

-- Ты украл землю у индейцев.

-- Ну дак.

-- Ты меня к себе домой не пригласишь. А если пригласишь, то попросишь
зайти с черного хода, чтоб никто мою шкуру не видел...

-- А я оставлю маленькую лампочку гореть.

Становилось скучно, но выхода у меня не было.

12
У Фэй с беременностью все шло нормально. Для старушки она держалась
ничего.

Мы сидели дома и ждали. Наконец, время пришло.

-- Долго не будет, -- сказала она. -- Мне не хочется приезжать туда
слишком рано.

Я вышел и проверил машину. Вернулся.

-- Уууу, ох, -- сказала она. -- Нет, погоди.

Может, она действительно могла спасти мир. Я гордился ее спокойствием.
Я простил ее за немытые тарелки, за Нью-Йоркер, за писательские
мастерские. Старушенция -- просто-напросто еще одно одинокое существо в
мире, которому на нее наплевать.

-- Поехали, наверное, -- сказал я.

-- Нет, -- ответила Фэй, -- я не хочу, чтобы ты ждал слишком долго. Я
знаю, что ты в последнее время не очень хорошо себя чувствуешь.

-- К черту меня. Поехали.

-- Нет, прошу тебя, Хэнк.

Она сидела просто так.

-- Что я могу для тебя сделать? -- спросил я.

-- Ничего.

Она просидела так 10 минут. Я сходил на кухню за стаканом воды. Когда я
вышел, она спросила:

-- Ты готов ехать?

-- Конечно.

-- Ты знаешь, где больница?

-- Естественно.

Я помог ей сесть в машину. За неделю до этого я гонял туда дважды для
практики. Но когда мы доехали, я и понятия не имел, где они тут паркуются.
Фэй показала подъездную дорожку.

-- Поезжай туда. Оставь машину там. Зайдем оттуда.

-- Слушаюсь, мэм, -- ответил я...

Она лежала в постели, в задней палате, выходившей на улицу. Ее лицо
кривилось.

-- Возьми меня за руку, -- попросила она.

Я взял.

-- Это действительно случится? -- спросил я.

-- Да.

-- Ты говоришь так, будто это легко, -- сказал я.

-- Ты такой хороший. От этого легче.

-- Я б хотел быть хорошим. Все из-за этого проклятого почтамта...

-- Я знаю. Я знаю.

Мы смотрели в окно на задворки.