Чтение 24–й страницы книги ~Незабвенная~

атмосфера Лос-Анджелеса. Мне нужно закончить одну работу, а здесь
для этого место не подходящее. Только наша юная подруга удерживала
меня здесь - она да еще скудость моих средств. Кстати, о скудости,
Джойбой. Я полагаю, у вас должны быть солидные сбережения?

- Есть некоторая сумма, вложенная в страховку.

- А сколько вы могли бы получить под нее? Тысяч пять?

- Нет-нет, ни в коем случае.

- Две?

- Нет.

- Сколько же тогда?

- Ну, может, тысячу.

- Так получите их, Джойбой. Нам понадобится вся сумма. И
заодно получите деньги вот по этому чеку. Тогда мне как раз хватит. Вам
это может показаться сентиментальным, но я хотел бы уехать из
Соединенных Штатов с таким же комфортом, как приехал.
Гостеприимство "Шелестящего дола" не должно уступать
гостеприимству студии "Мегалополитен". Из банка зайдите в
туристическое агентство и купите мне билет в Англию, причем чтоб до
Нью-Йорка в салон-вагоне, а оттуда на теплоходе компании "Кунард", в
одноместной каюте с ванной. В дороге у меня будет много всяких
расходов. Так что оставшиеся деньги принесите мне вместе с билетами.
Вы все поняли? Отлично. Я приеду с фургоном к вам в покойницкую
сразу после ужина.

Мистер Джойбой ждал у служебного входа в покойницкую.
"Шелестящий дол" был идеально оборудован для беспрепятственной
транспортировки мертвых тел. На быстроходную и бесшумную тележку
фирмы они установили самый большой из похоронных контейнеров
Денниса, сначала пустой, потом полный. После этого они отправились в
"Угодья лучшего мира". Там, конечно, было больше кустарщины, однако
вдвоем им без особого труда удалось перенести на руках свою ношу в
крематорий и поставить в печь. Деннис повернул рычажок и зажег газ.
Пламя рванулось из всех отверстий кирпичной кладки. Он закрыл
железную дверцу.

- Полагаю, на все потребуется часа полтора,- сказал Деннис.-
Вы хотели бы присутствовать?

- Мне больно думать, что она уходит вот так,- она любила,
чтобы все было по правилам.

- Я подумал, не отслужить ли мне заупокойную службу. Мою
первую и последнюю службу в лоне Свободной церкви.

- Этого я не перенесу,- сказал мистер Джойбой. - Ну что ж.
Тогда я прочту вместо службы небольшое стихотворение, написанное
мной специально по этому поводу.

Эме, красота твоя -

Никейский челн дней отдаленных...

- Эй, не смейте! Опять липовые стихи.

- Джойбой, не забывайте, пожалуйста, где вы находитесь.

Что мчал средь зыбей благовонных
Бродяг, блужданьем утомленных, В
родимые края!

- Просто удивительно, до чего же эти стихи подходят к случаю,
вы не находите?

Но мистер Джойбой уже покинул помещение. Пламя бушевало в
кирпичной топке. Деннису предстояло дождаться, пока оно поглотит
свою пищу. Ему предстояло еще разбросать в топке жаркие угольки,
разбить кочергой череп, а может, и тазобедренные кости, перемешать их
кусочки с золой. А пока он зашел в контору и сделал отметку в
специальном журнале.

Завтра и в каждую годовщину смерти, до тех пор, пока будут
существовать "Угодья лучшего мира", мистер Джойбой будет получать
почтовую карточку: "Твоя маленькая Эме виляет сегодня хвостиком на
небесах, вспоминая о тебе".

Никейский челн дней отдаленных,-

повторял Деннис,-

Что мчал средь зыбей благовонных

Бродяг, блужданьем утомленных,

В родимые края!

В этот свой последний вечер в Лос-Анджелесе Деннис думал о
том, что ему еще повезло. Другие, более достойные, чем он, потерпели
здесь крушение и погибли. Побережье усеяно их костями. А он уезжает
отсюда не только не обобранный, но даже обогащенный. Он тоже не
избежал крушения; он оставил здесь нечто давно ему досаждавшее -
свое молодое сердце; вместо него он увозит багаж художника -
огромную, бесформенную глыбу пережитого опыта, увозит ее домой, к
древним и безрадостным берегам, чтобы трудиться над ней потом упорно
и долго, один Бог знает, как долго. Для минуты прозренья иногда мало и
целой жизни.

Деннис взял на столе роман, забытый мисс Поски, устроился
поудобнее и стал ждать, пока не сгорит до конца его незабвенная.