Чтение 24–й страницы книги ~Зона~

- Повело кота на блядки, - заворчал дневальный. Он посмотрел в глазок
и крикнул:

- Агеев, хезай в дуло и ложись! Иначе финтилей под глаз навешу!

В ответ донеслось:

- Начальник, сдай рога в каптерку! Дневальный откликнулся витиеватым
матерным перебором.

- Сосал бы ты по девятой усиленной, - реагировал зек...

Концерт продолжался часа два. Да еще и папиросы кончились.

Я подошел к глазку и спросил:

- Нет ли у вас папирос или махорки?

- Чы кто? - поразился Агеев.

- Командированный с шестого лагпункта.

- А я думал - студент... На "шестерке" все такие культурные?

- Да, - говорю, - когда остаются без папирос.

- Махорки навалом. Я суну под дверь... Вы случайно не из Ленинграда?

- Из Ленинграда.

- Земляк... Я так и подумал. Остаток ночи прошел в разговорах...

Наутро я разыскал оперуполномоченного Долбен-ко. Предъявил ему свои
бумаги. Он сказал:

- Позавтракайте и ждите на вахте. Оружие при вас? Это хорошо...

В столовой мне дали чаю и булки, Каши не хватило. Зато я получил на
дорогу кусок сала и луковицу. А знакомый инструктор отсыпал мне десяток
папирос,

Я просидел на вахте до развода конвойных бригад.

Дневального сменили около восьми. В изоляторе было тихо. Зек отсыпал-
ся после бессонной ночи.

Наконец я услышал:

- Заключенный Гурин с вещами! Звякнули штыри в проходном коридоре. На
вахту зашел оперативник с моим подопечным.

- Распишись, - говорит. - Оружие при тебе?

Я расстегнул кобуру.

Зек был в наручниках.

Мы вышли на крыльцо. Зимнее солнце ослепило меня. Рассвет наступил
внезапно. Как всегда...

На пологом бугре чернели избы. Дым над крышами поднимался верти-
кально.

Я сказал Гурину:

- Ну, пошли.

Он был небольшого роста, плотный. Под шапкой ощущалась лысина. Заса-
ленная ватная телогрейка блестела на солнце.

Я решил не ждать лесовоза, а сразу идти к переезду. Догонит нас по-
путный трактор - хорошо. А нет, можно и пешком дойти за три часа...

Я не знал, что дорога перекрыта возле Койна. Позднее выяснилось, что
ночью двое зеков угнали трелевочную машину. Теперь на всех переездах си-
дели оперативники. Так мы и шли пешком до самой зоны. Только раз остано-
вились, чтобы поесть, Я отдал Гурину хлеб и сало. Тем более что сало
подмерзло, а хлеб раскрошился.

Молчавший до этого зек повторял:

- Вот так дачка - чистая бацилла! Начальник, гужанемся от души...

Ему мешали наручники. Он попросил:

- Сблочил бы манжеты. Или боишься, что винта нарежу?

Ладно, думаю, при свете не опасно. Куда ему по снегу бежать?..

Я снял наручники, пристегнул их к ремню. Гурнн сразу же попросился в
уборную.

Я сказал:

- Идите вон туда...

Потом он сидел за кустами, а я держал на мушке черный воркутинский
треух.

Прошло минут десять. Даже рука устала.

Вдруг за моей спиной что-то хрустнуло. Одновременно раздался хриплый
голос:

- Пошли, начальник...

Я вскочил. Передо мной стоял улыбающийся Гурин. Шапку он, видимо, по-
весил на куст.

- Не стреляй, земеля...

Ругаться было глупо.

Гурин действовал правильно. Доказал, что не хочет бежать. Мог и не
захотел...

Мы вышли на лежневку и без приключений достигли зоны. В дороге я
спросил:

- А что это за представление? Зек не понял. Я объяснил:

- В сопроводилозке говорится - исполнитель роли Ленина.

Гурин расхохотался:

- Это старая история, начальник. Была у меня еще до войны кликуха -
Артист. В смысле - человек фартовый, может, как говорится, шевелить уша-
ми. Так и записали в дело - артист. Помню, чалился я в МУРе, а следова-
тель шутки ради и записал. В графу - профессия до ареста... Какая уж там
профессия! Я с колыбели - упорный вор. В жизни дня не проработал. Одна-
ко, как записали, так и поехало - артист. Из ксивы в ксиву... Все зампо-
литы меня на самодеятельность подписывают - ты же артист... Эх, встре-
тить бы такого замполита на колхозном рынке. Показал бы я ему свое ис-
кусство. Я спросил:

- Что же вы будете делать? Там же надо самого Ленина играть...

- По бумажке-то? Запросто... Ваксой плешь отполирую, и хорош!.. Пом-
ню, жиганули мы сберкассу в Киеве. Так я ментом переоделся - свои ко уз-
нали... Ленина так Ленина... День кантовки - месяц жизни...

Мы подошли к вахте. Я передал Гурина старшине. Зек махнул рукой:

- Увидимся, начальник. Мерси за дачку... Последние слова он выговорил
тихо. Чтобы не расслышал старшина...

Выбившись из графика, я бездельничал целые сутки. Пил вино с оружей-
ными мастерами. Проиграл им четыре рубля в буру. Написал письмо родите-
лям и брату. Даже собирался уйти к знакомой барышне в поселок. Но тут
подошел дневальный и сказал, что меня разыскивает замполит Хуриев.

Я направился в ленинскую комнату. Хуриев сидел под огромной картой
Усть-Вымского лагпункта. Места побегов были отмечены флажками.

- Присаживайтесь, - сказал замполит, - есть важный разговор. Надвига-
ются Октябрьские праздники. Вчера мы начали репетировать одноактную
пьесу "Кремлевские звезды". Автор, - тут Хуриев заглянул в лежащие перед
ним бумаги, - Чичельницкий. Яков Чичельницкий. Пьеса идейно зрелая, ре-
комендована культурным сектором УВД. События происходят в начале двадца-
тых годов. Действующих лиц - четыре. Ленин, Дзержинский, чекист Тимофей
и его невеста Полина, Молодой чекист Тимофей поддается буржуазным наст-
роениям. Купеческая дочь Полина затягивает его в омут мещанства. Дзер-
жинский проводит с ними воспитательную работу. Сам он неизлечимо болен.
Ленин настоятельно рекомендует ему позаботиться о своем здоровье. Желез-
ный Феликс отказывается, что производит сильное впечатление на Тимофея.
В конце он сбрасывает путы ревизионизма. За ним робко следует купеческая
дочь Полина... В заключительной сцене Ленин обращается к публике. - Тут
Хуриев снова зашуршал бумагами. - "...Кто это? Чьи это счастливые юные
лица? Чьи это веселые блестящие глаза? Неужели это молодежь семидеся-
тых?! Завидую вам, посланцы будущего! Это для вас зажигали мы первые
огоньки новостроек. Ради вас искореняли буржуазную нечисть... Так пусть
же светят вам, дети грядущего, наши кремлевские звезды..." И так далее.
А потом все запевают "Интернационал". Как говорится, в едином порыве...
Что вы на это скажете?

- Ничего, - говорю. - А что я могу сказать? Серьезная пьеса.

- Вы человек культурный, образованный. Мы решили привлечь вас к этому
делу.

- Я же не имею отношения к театру.

- А я, думаете, имею? И ничего, справляюсь. Но без помощника трудно.
Артисты наши - сами знаете... Ленина играет вор с ропчинской пересылки.
Потомственный щипач в законе. Есть мнение, что он активно готовится к
побегу...

Я промолчал. Не рассказывать же было замполиту о происшествии в лесу.

Хуриев продолжал:

- В роли Дзержинского - Цуриков, по кличке Мотыль, из четвертой бри-
гады. По делу у него совращение малолетних. Срок - шесть лет. Есть дан-
ные, что он - плановой... В роли Тимофея - Геша, придурок из санчасти.
Пассивный гомосек... В роли Полины - Томка Лебедева из АХЧ. Такая бикса,
хуже зечки... Короче, публика еще та. Возможно употребление наркотиков.
А также недозволенные контакты с Лебедевой. Этой шкуре лишь бы возле зе-
ков повертеться... Вы меня понимаете?

- Чего же тут не понять? Наши люди...

- Ну, так приступайте. Очередная репетиция сегодня в шесть. Будете
ассистентом режиссера. Дежурства на лесоповале отменяются. Капитана То-
каря я предупрежу.

- Не возражаю, - сказал я.

- Приходите без десяти шесть.

До шести я бродил по казарме. Раза два меня хотели куда-то послать в
составе оперативных групп. Я отвечал, что нахожусь в распоряжении стар-
шего лейтенанта Хуриева. И меня оставляли в покое. Только старшина поин-
тересовался:

- Что там у вас за дела? Поганку к юбилею заворачиваете ?

- Ставим, - говорю, - революционную пьесу о Ленине. Силами местных
артистов.

- Знаю я ваших артистов. Им лишь бы на троих сообразить...

Около шести я сидел в ленинской комнате. Через минуту явился Хуриев с
портфелем.

- А где личный состав?