дремучей окраины. В правой руке подлое сжимало неизвестного назначения
четырехугольный предмет и, по всему, намеревалось запустить им в широкое
лобовое стекло всего-навсего как три месяца назад с завода полученного,
новехонького грузовика.
прямом лобовом столкновении с нечистью не решился, взял что было сил в
сторону и вдарил по тормозам.
кузове, и могучая машина застыла посреди ночной дороги. Александр Егорович,
дюжий мужчина, выпал из высокой своей командирской двери и с монтировкой в
руке побежал вдоль кузова, навстречу исчадию ада.
громко затопавшего ногами шоферюгу, где-то (показалось, совсем рядом, через
два или три дома, за спиной) хлопнул в ночном воздухе выстрел. Штучка
вздрогнул всем телом, схватился за борт, уцепился, вскарабкался и исчез за
ближайшим ящиком в черной дыре кузова. Александр Егорович тоже подчинился
инстинкту, остановился, не добежав даже до первых спаренных колес, замер, не
веря своим ушам. Но выстрел в самом деле был, и слух никого из участников
этой драмы на охоте не подвел. Ополоумевший, потерявший след в лабиринте
домов официант ресторана "Южбасс" Сергей Захаров в отчаянии разрядил правый
ствол дедушкиной тулки в молочную россыпь звезд.
хвост кузова, некоторое время постоял, заслоняя собой белые цифры номера,
вглядываясь в ночное однообразие заборов Фабричного района Южносибирска, как
будто пытаясь, неизвестно для чего, определить среди неровностей обочины тот
бугорок, с которого мгновение назад прыгнула ему навстречу неверная тень.
монтировкой, рассудок Сергея Захарова окончательно помутился, он дико завыл,
замотал головой и с обреченностью каторжника опростал левый ствол в
расписные ставни ближайшего домика.
уверенность и агрессивность.
железный угол кузова затылком, на лету поймал слетевшую с головы кепку,
развернулся и побежал на свое рабочее место как можно быстрее сматываться из
этого гиблого, неизвестно по каким законам живучего места.
трассу и набрав хороший ход, Александр Егорович принялся последними словами
поносить родной город автора. Косясь в зеркальце заднего обзора, он цеплял
слово за слово, вытягивал цепочку одну за одной, заплетал косичкой и,
решительно узлом завязав на конце, всякий раз, завершая тираду, божился в
отместку взять за каждую из дюжины обтянутых полиэтиленом японских покрышек
сто восемьдесят, сто девяносто, двести, не я буду, рублей. Наконец, накинув
шестьдесят целковых сверх денег, отданных им самим за штуку паре навязчивых
(с утра поддавших) механиков шахты "Липичанская", при этом поклявшись ни
копейки не уступить, Александр Егорович неожиданно успокоилося и полез за
"Беломором". Как видим, водитель у стотридцатки довольно-таки несимпатичный,
сущая скотобаза, скажем прямо, этот Александр Егорович, ничего в нем
романтического, под стать нащей истории нет, фу, отвернемся с презрением от
его небритых скул и продолжим взволнованный рассказ о мистике сибирской
ночи.
на мгновение явившимся- из межзаборного проулка и туда же юркнувшим от
теплого металла его "зилка" навстречу свинцу, на самом деле сидело в кузове
и вместе с Александром Егоровичем подпрыгивало на неровностях плохо
переносящего мороз асфальта нашего орденоносного комбината. Дыхание Евгения
от беспорядочного курение и продолжительного бега (да eщe усугубленное
долгой минутной задержкой в мгновение опасной близости Александра Егоровича
и его монтиронки) клокотало теперь вовсю, отходило хрипами и всхлипыванием,
и, пусть заглушенное шумом ветра и мотора, оно странными, однако вполне
различимыми звуками отдавалось в брезентовом объеме кузова, и каждый
тревожный толчок легких Штучки холодной дрожью рассыпался по телу притихшего
на стопке японской резины Михаила Грачика.
circumstances. Тяжелое забытье Лысого, снизошедшее на беднягу еще на родной
южносибирской земле, оборвали неожиданные маневры и резкое торможение
тяжелой машины. Впрочем, просветление у Михаила, ооретение им чувств,
медленное, скачкообразное, не происходило в согласии с головокружительным
ритмом детективном истории Евгения. Разнообразные звуки не построились в
естественную последовательность, все перепуталось в голове Лысого, какие-то
толчки, движения, тень. на мгновение закрывшая уголок звездного неба,
выстрел где-то совсем рядом,- вся эта несообразная чепуха смешалась с
удивлением "где это я?" и привела Мишку в состояние растерянности и страха к
тому моменту, когда с коротким хлопком закрыл за собой дверь Александр
Егорович и рванул свою стотридцатку в ночь. Колеса закрутились, слились
буквы, цифры, швы в ровные черные круги, но успокоения устойчивые обороты
кардана Лысому не принесли. Судорожно сжимая в темноте свою болоньевую
сумку, он вслушивался в рабочий гул побеждающего пространство и время
грузовика и все отчетливее и отчетливее различал в песне ветров и механизмов
одушевленные и оттого пугающие звуки. Нет, не мог Мишка подобно
пригревшемуся у себя там, в уютной кабине Александру Егоровичу просто злобно
игнорировать странное дорожное происшествие, но не страх неведомого,
иррационального мешал ему расслабиться, ему мешала материя, первичная,
данная нам в ощущениях - нет и еще раз нет, никаких сомнений - совсем рядом,
за ящиками явно находился кто-то еще, хрипел, сплевывал, шумно втягивал
воздух, время от времени производя жалобный звук, какой бывает обычно,
когда, разбирая ящик, вместе с доской пытаются извлечь и длинный изогнутый
гвоздь.
время хватался за одну из двух крестнакрест сбитых боковых досок; удерживая
себя таким образом в вертикальном положении, Евгений без всякого желания со
своей стороны очень быстро отделял недобросовестно приколоченный предмет.
войдем в положение, глупое положение отрезанного от внешнего мира в дальнем
углу кузова Мишки Грачика, войдем и представим себе, как он, сын
Западно-Сибирской низменности, истолковал появление ночного гостя на
пустынном шоссе. Очень, очень мрачно. Прискорбно, но факт, себе подобного,
одинокого, отчаявшегося молодого человека Мишка принял за беглого лагерника,
о коих среди земель, некогда завоеванных суровым Ермаком, и поныне ходят
многочисленные душераздирающие легенды, время от времени материализующиеся
вооруженными солдатами внутренних войск на дорогах, вертолетами, низко
летящими над макушками сосен, и восторженными, но маловразумительными
газетными репортажами о самоотверженности людей и собак, проявленной в
таежных кошках-мышках.
христианского милосердия к какому-нибудь красноглазому насильнику, а страх
перед безумцем тем более. Итак, отвлечемся, закроем глаза, сядем на
что-нибудь твердое, неудобное (на пол), хоть на мгновение ощутим жутковатый
неуют дальнего тупикового конца кузова, куда забился Мишка Грачик, ища
забвения и покоя, и где он теперь сидит, мнет свою сумку, прячет на пузе под
футболкой и все равно мысленно прощается прежде всего со своими денежками,
тремястами пятьюдесятью рублями (около того), кои он заработал честным
трудом, снимая острым резцом стружку с разнообразного железа, затем едва не
потерял в драматических перипетиях дня, все же вернул ценой беспрецедентного
унижения и вот теперь в одночасье может потерять вместе с юной, едва
начавшейся жизнью. Однако решительность, состояние действия, окрылившее его
после злополучного футбола, еще в герое нашем угасло не совсем. Да, сейчас
Мишка начнет делать глупости, но раз мы уж вошли в его положение, то в
мерцающем мраке ночи нам нет ничего желаннее независимости, свободы от
страха, боли и обиды.
покровом тьмы, не издавая ни звука, наметил Михаил пробраться к дальнему,
вибрирующему, но обращенному к вольным просторам полей борту кузова, с
которого, появись в том печальная необходимость, можно было бы запросто
катапультироваться на четырехрядную гладь скоростной автодороги. (Однако,
усмехаясь и подмигивая, все же не расстанемся с совестью, с объективностью,
в конце концов, согласимся, деньги в этом случае действительно не попадут в
сомнительные руки.)
сурово откровенность автора, но, как известно, ему (автору), сыну эпохи,
дороже правды только еще большая правда, а посему не дрогнувшей рукой
продолжаю,- тихо, беззвучно, впотьмах перемещаться к трепещущему на ветру
брезентовому краю Михаил стал на четвереньках. Возможно, полагая такое
положение естественным для приведения в боевую готовность инстинктов защиты
и нападения, унаследованных от примитивных, но чертовски ловких и осторожных
млекопитающих, а может быть, просто облегчая себе удержание равновесия в
темном кузове на скорости семьдесят километров в час.
с благородным намерением поскорее умозрительный холодок иронической прозы
согреть теплом дружеской встречи? Конечно, пропустим абзац, минуем
стук-постук коленок, напряженный блеск зрачков, отметим только одно, маневры
Лысого не остались, несмотря на все его хитрости и абсолютную уверенность в
себе, незамеченными, именно поэтому в какое-то мгновение вдруг, разом все
неодушевленные и одушевленные звуки, так напугавшие Мишку, прекратились.
Все, более ничто не мешает нам приступить к описанию эффектного момента
выползания из-за угла ящика бритой макушки Михаила прямо под злополучную
планку (доску), уже занесенную для хорошего размашистого удара лоснящимся от
пота и грязи Штучкой.
Лысого, к которой Штучка примеривался точно нами по звуку угаданным длинным
Херберт Фрэнк
Бажанов Олег
Шилова Юлия
Лондон Джек
Шилова Юлия
Зыков Виталий