тридцати, не останавливаясь, перешагнул через какое-то препятствие. Мне даже
показалось, что в этом его движении была некоторая демонстративная
непринужденность.
невидимый поток. Надо было сделать пошире шаг, но в глубине клокотал
невидимый поток, и я замешкался. Да, я замешкался, но обращаю внимание
читателей на смягчающее обстоятельство -- поток был невидимый.
меня вниз, я смогу сделать этот шаг через эту дьявольскую щель. Только я
снял ее с плеча, как мой спутник оглянулся. Не знаю, понял ли он, для чего я
снял винтовку, но под его взглядом я почувствовал, что перебрасывать ее
через щель никак нельзя. Я понял, что это будет полная этическая катастрофа.
держать высоко над головой, не только перепрыгивая через щель, но и
проваливаясь в нее. А вдруг он решил, что застал меня за постыдной попыткой
самострела? Было трудно до конца понять, что именно выражал его взгляд. И
вдруг губы его медленно раздвинулись в гранитной улыбке, с коварным
гостеприимством призывающей меня приблизиться к нему. Я понял, что это месть
за мой неосторожный вопрос. Всякий поход -- враг скептицизма. Кстати, я на
этом часто попадаюсь.
издали помахал нам рукой. Там что-то случилось. Судя по согбенным фигурам
Тенгиза и старого свана, мне подумалось, что они захватили обессилевшего
тура. После стольких мучений -- неудивительно. Но задача взять его живьем
вслух, во всяком случае, не обсуждалась. Мы приблизились, и оказалось, что
они отошли от следов, по которым мы двигались, и в стороне от них откапывали
из снега мертвого тура.
глубоко вошел в снег. Оказывается, на поверхности торчал только кончик
одного рога, и старый сван это заметил.
что удалось установить, выкопав его из снега, что убит он был огнестрельным
оружием. По моим предположениям, он мог быть убитым и два месяца назад, и
два века. Огнестрельное оружие навряд ли в Сванетии могло появиться раньше.
некоторой сдержанной торжественности закружил стервятник. Странно все-таки:
только что пустынное синее небо, пустынные ледяные вершины, и вот он тут как
тут.
продержалось. Холодильник ледника работал исправно. Разделав мясо, наши
друзья правильно решили, что пищеварительный тракт именно этого тура
полностью исчерпал свои функции, и отбросили его в сторону.
еще один круг, а потом, быстро и деловито замахав крыльями, явно полетел
звать своих.
шкуру и стали в обратном порядке укладывать в нее мясо и внутренние органы.
Делали они это с раздумчивой целесообразностью, словно вспоминая
анатомическую карту естественного расположения частей. Сначала я решил, что
это дань древнему языческому культу -- жертве предоставляется последний
символический шанс ожить и убежать.
складывались в шкуру с такой первозданной точностью для удобства переноски.
По-видимому, сваны давно заметили, что природа расположила наши внутренние
органы с разумной компактностью, как опытный пастух -- кладь на спине
вьючного животного. Чтобы ничего не терлось, не болталось, не мешало друг
другу.
слева. Потому что наша правая рука, как наиболее жизнеспособная и потому
суетливая, то и дело нарушала бы его равномерную работу. Кроме того, при
любом нападении врага правой рукой легче защищать левую сторону. (Читатель,
на минуту прервав чтение, может поупражняться.)
состоит, что с обеих сторон одновременно отключается наиболее мощное орудие
агрессии и включаются гуманистические железы, обдающие организм приятным
теплом. Легко заметить, что, чем сильнее взаимозажатие ладоней, тем обильней
выделяются гуманистические соки и тем приятней делается человеку. Поэтому
рукопожатие обычно сопровождается взаимными улыбками и взаимными кивками,
подтверждающими, что сок исправно поступает в организм.
обильного выделения гуманистических желез. Иной раз мы видим, как двое,
сцепившись в рукопожатии, судорожно трясут друг другу руки, чувствуя, что
гуманистические железы никак не включаются. Бедняги! Так алкоголик пытается
вытряхнуть последние капли из опустевшей бутылки, так бессмертный Чарли
Чаплин пожимал руку полицейского...
в том, что с обеих сторон одновременно отключается наиболее мощное орудие
агрессии. Как это использовать в борьбе за мир? Надо найти средство сцепить
в рукопожатии руки владельцев атомных бомб и оцепенить сцепивших.
подальше от слишком жизнедеятельной правой руки, жизнедеятельность которой
часто не совпадает с жизнедеятельностью сердца. А как быть с левшой? Следует
грустное медицинское открытие: при прочих равных условиях сердце левши
должно быстрей изнашиваться.
разделке и сборке турьего мяса и при этом точно знаешь, что будешь принимать
участие в последующем пиршестве. Если же ты следишь за разделкой мяса, точно
зная, что не будешь принимать участие в его последующем поедании, следуют
выводы совершенно другого характера. Суровые, классовые выводы.
было разложить костер. День клонился к закату.
как говорилось в старину, неизъяснимые наслаждения. Мрак создает самые
естественные стены жилья, и потому световой дом самый уютный в мире.
дом. Пожалуй, это самое справедливое в мире распределение жилплощади.
По-видимому, с самого начала так и было задумано, но потом многое
исказилось.
не выходя за стены этого дома. Вообще, под шипенье жарящегося шашлыка хорошо
импровизируется.
которые, если верить газетам, поедали миллионнолетнее мясо мамонтов, отрытых
из вечной мерзлоты, но я и все мои спутники с удовольствием ели нежный
горячий шашлык, слегка попахивающий высокогорным, аристократическим тленьем.
себе по горам и заглядывай в чужие холодильники. Особенно внимательным надо
быть у подножия крутых обрывов, как возле подножия плодовых деревьев. Если
уж тур оттуда свалится, то деться ему некуда, только не надо путать кончики
рогов, торчащих из снега, с усохшей веткой рододендрона или верхушкой скалы.
светового дома. Та часть тела, которая была обращена к костру, хорошо
раскалялась. В это же самое время другая часть тела, обращенная к ледникам,
превращалась в небольшую морену, кстати довольно быстро оттаивавшую, если
повернуть ее в сторону костра.
равномерно покручивает тебя у огня, как мясо на вертеле. О том, чтобы
попросить об этом наших гостеприимных хозяев, не могло быть и речи. Тем
более что они сами вносили в мой и без того прерывистый сон дополнительную
тревогу. Дело в том, что оба свана, неожиданно гикнув во сне, вскакивали и
хватались за оружие.
слишком неожиданно попадали в световой дом костра. Потом, успокоившись,
ложились или же, пододвинув головешки костра, уютно устраивались рядом со
своей винтовкой.
старый. Один раз они вышли одновременно. Потом я подумал, что, может быть,
дело не в туре, а в древнем инстинкте воинственного народа. Может быть, они
бессознательно выталкивались из снов, потому что рядом у костра спали
вооруженные инородцы, то есть мы с Тенгизом.
уцелею, просто сдавать им на хранение оружие. Или, наоборот, хранить до утра
их оружие? А если вскочит и, не найдя под рукой винтовки, огреет головешкой?
гикнув, просыпается и тут же хватается за оружие. Главное, непонятно, как
при этом себя вести. То ли издавать громкий, миролюбивый храп, то ли самому
положить руку на винтовку, как бы говоря:
узнал от наших друзей, что недалеко отсюда на расстоянии полдневного пути
стоянка чегемских пастухов. Мелькнуло имя старого Хасана. И вдруг
полузабытое воспоминание кольнуло меня странным, непонятным волнением.
спросил я.
рассказывает про этого абрека...