read_book
Более 7000 книг и свыше 500 авторов. Русская и зарубежная фантастика, фэнтези, детективы, триллеры, драма, историческая и  приключенческая литература, философия и психология, сказки, любовные романы!!!
главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

Литература
РАЗДЕЛЫ БИБЛИОТЕКИ
Детектив
Детская литература
Драма
Женский роман
Зарубежная фантастика
История
Классика
Приключения
Проза
Русская фантастика
Триллеры
Философия

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ КНИГ

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ АВТОРОВ

ПАРТНЕРЫ



ПОИСК
Поиск по фамилии автора:


Ðåéòèíã@Mail.ru liveinternet.ru: ïîêàçàíî ÷èñëî ïðîñìîòðîâ è ïîñåòèòåëåé çà 24 ÷àñà ßíäåêñ öèòèðîâàíèÿ
По всем вопросам писать на allbooks2004(собака)gmail.com



отвечаешь мне за голову Жени.
-- О, менш, -- воскликнул Женя, -- неужели дело может дойти до
головы?
Я успокоил Женю и стал обучать его простейшим правилам защиты. От
приемов атаки он с негодованием отказался.
Потом я, Женя и Алексей втроем пошли в спортзал.
Пока я доставал часы, Алексей и Женя наблюдали за спарринговыми боями.
-- Лучше бы в перчатках, -- задумчиво вздохнул Женя. Он понял, что в
перчатках почти невозможно ухватиться за волосы противника.
-- Поздно, -- сказал я, и мы вышли.
-- Умный человек, а пошел на поводу у этого идиота, -- всю дорогу
попрекал Женю Алексей, при этом сам вышагивая своей отчетливой
походкой, как бы отсекая и отсекая от себя глупую навязчивость
окружающего мира.
В парке нас уже ждали. Как только я перевернул песочные часы. Толя
рванулся, как рыжий боевой петух. В первую минуту Женя растерялся и
получил несколько ощутимых ударов. Но потом он его отбросил. Боясь, как
бы в схватке не пострадали его волосы, Женя неожиданно правильно
построил бой. Используя преимущество своих длинных рук, он брезгливыми
ударами-толчками отбрасывал Толю, и тот уже никак не мог добраться до
его лица.
После второго раунда они оба смертельно устали. К счастью, дело не
дошло даже до первой крови. Уже обоим драться ужасно не хотелось, и тут
хитрый хохол придумал выход.
-- Хочешь, -- сказал он Толе, вытянув ноги, -- они сидели рядом на
траве, -- я на вечере в субботу прочту свою эпиграмму так:
"Девушки, Женя! -- Музы вскричали и в чащу!
Женя, блаженный, стоит. Снова в руках пустота".
-- Конечно, -- завопил наивный Толя, -- тем более это чистая правда!
-- Тогда целуйтесь, -- сказал я, изо всех сил сдерживая смех.
-- Зла не держу! По-пролетарски! -- крикнул Толя и, сидя облапив Женю,
поцеловал его. Женя слегка растерялся.
-- Наш первый в жизни поцелуй, -- сказал он, оправившись от
растерянности и снова насмешничая. Он явно намекал, что первый в жизни
поцелуй Толи пришелся, увы, на Женю.
-- Опять начинаешь? -- насторожился Толя.
-- Первый поцелуй поэтов, -- пояснил Женя.
-- Это другое дело, -- сказал Толя, оглядывая своих поклонников.
На вечере в субботу вся школа уже знала о том, что предстоит. Когда
высокий, красивый Женя, близоруко щурясь в зал и поминутно трогая
шевелюру, стал читать юмористические стихи и последней прочел
эпиграмму, теперь как бы на самого себя, зал грохнул от хохота. Сейчас
эпиграмма прозвучала как утроенная насмешка.
-- Нет, Толя! -- с глупой вероломностью выкрикивали некоторые девушки
с места.
Толя на эти выкрики не обращал внимания. Он сиял от восторга и озирался
на своих поклонников.
-- Но пасаран! -- кричал он сквозь общий хохот и вздымал сжатый кулак.
-- Я его вынудил!
---
Ко мне Коля относился сдержанней, чем к Алексею и Жене. Мое увлечение
авиацией и спортом он рассматривал как уступку черни.
-- Энергия мышц не усиливает энергию ума, -- шутил он, -- а
невозможность воспарить духом не заменишь самолетом.
Меня эти шуточки нисколько не огорчали. Меня огорчало другое. Если
вдруг возникали политические разговоры вне нашей среды, Коля как-то
легко перестраивался под общую пошлость и точно угадывал, на какую
степень пошлости нужно перестроиться именно в этой среде. Ну,
разумеется, для нашего слуха он иронизировал. Но иногда и не
иронизировал. Конечно, отсутствие иронии тоже можно было рассматривать
как утонченную форму иронии, но все же, все же...
Я сам в себе чувствовал эту давящую иррациональную силу, но что-то во
мне вызывало бешеное сопротивление ей, и иногда оно выплескивалось в
виде слов, которые не принято говорить в малознакомой компании.
-- Тебя, Карташов, чекисты заметут, -- кричал Коля потом. -- "Мухус --
Магадан" будет твоим первым беспосадочным перелетом! И не будет снимка
в "Правде" -- Джугашвили облапил нового Чкалова! Ты же спишь и видишь
такой снимок!
Разумеется, ни о чем таком я не мечтал.
-- А твои улыбочки на уроках истории и литературы? -- бывало,
спрашивал я.
-- Не ловится! -- кричал он, яростно улыбаясь. -- Улыбочки можно
отнести за счет недостаточной подкованности преподавателя!
Пророчество Коли, правда, с большим опозданием, но сбылось. Как я
сейчас понимаю, источником всплесков моих откровений была еще и
неосознанная потребность уважать людей. Доверяя людям, я как бы заранее
демонстрировал уважение к их порядочности и призывал держаться уровня
этого уважения. После тюрьмы, хотя и время изменилось, я стал
осторожней. И знаю, что на столько же обеднил себя.
...Время от времени к Коле заходил единственный букинист нашего города.
Звали его Иван Матвеевич. Это был хромоногий человек на деревянном
протезе со светлыми глазами и дочерна загорелым лицом от вечного
стояния под открытым небом над желтой, перезрелой нивой своих книг.
Время от времени он приходил к Коле за покупками. Иногда Коля сам,
желая у него приобрести ту или иную книгу, менял ее на свою. Имея в
виду его деревянную ногу и свирепый океанский загар, мы его между собой
называли пиратом Сильвером.
Однажды мы были свидетелями забавной сцены. Коля хотел приобрести
однотомник Пастернака, включающий почти все его стихи, написанные до
1937 года, и отдавал за него пирату два тома Карлейля. Пират требовал
третий том.
Забавность их торга заключалась в том, что каждый унижал именно то,
что хотел приобрести. Пират, уважая в Коле равного себе знатока книг,
сам Коля над этим равенством посмеивался, называл его по
имени-отчеству.
-- Поверьте мне, Николай Михайлович, -- говорил пират, -- цена на
однотомник Пастернака будет неуклонно расти, учитывая, что его больше
не издадут. Это их ошибка. А Карлейль, что ж, Карлейль... Это давно
прошедшие времена, и, если строго говорить, он же, в сущности, не
историк...
-- То есть как не историк, -- возмущался Коля, -- вас послушать, так,
кроме Покровского, не было историков.
-- Николай Михайлович, вы же образованный человек, -- говорил пират,
-- вы прекрасно знаете, что Карлейль скорее поэт истории, нежели
историк. Да и во всем городе навряд ли найдутся еще два человека,
которые о нем слыхали... Продать его будет чрезвычайно трудно, разве
что отдыхающим... Но у них каждая копейка на учете...
-- Ну, конечно, -- выпалил Коля в ответ, -- Мухус только и делает, что
клянется именем Пастернака! А поэтический взгляд на историю и есть
единственно возможный взгляд... Всю правду знает только бог!
-- Кстати, учтите. -- Пират снизил голос и вопросительно посмотрел
на нас. И хотя он прекрасно знал, кто мы такие, но взгляд его означал:
не изменились ли мы со дня его последней встречи с Колей?
-- Свои, свои! -- раздраженно пояснил Коля.
-- Так вот, учтите, -- тихо сказал пират, -- Пастернак ни разу не
воспел Сталина. Это о чем-то говорит?
Он явно решил сыграть на ненависти Коли к Джугашвили. Но Коля не дал
сыграть на этой струне.
-- Пока жив тиран, -- безжалостно осадил он пирата, -- никогда не
поздно его воспеть.
Пират до того огорчился таким ходом дела, что забыл об осторожности.
-- Николай Михайлович, это несправедливо, -- сказал он крепнущим от
обиды голосом, -- если уж он его в тридцать седьмом году не воспел, нет
никаких оснований подозревать...
-- Да вы что думаете, я не знаю творчество Пастернака? -- перебил
его Коля. -- У меня почти все его книги есть. Конечно, прямых од он
не писал, но есть одно весьма подозрительное место...
-- Николай Михайлович, такого места нет!
-- Иван Матвеевич, не спорьте! Я с этой точки зрения тщательно
профильтровал его творчество. В цикле "Волны" есть одно место, на
котором прямо-таки застрял мой микроскоп.
-- Нет там такого места, Николай Михайлович!
-- Иван Матвеевич, почему вы нервничаете? Однотомник у вас в руках. Да
я и наизусть помню это место. Пастернак, говоря о неких условиях
становления человека в Грузии, кстати, мы, живущие здесь, этих условий
как-то не приметили, пишет:
Чтобы, сложившись средь бескормиц
И поражений и неволь,
Он стал образчиком, оформясь,
Во что-то прочное, как соль.
-- Ничего себе образчик! Фальшь! Фальшь! Замаскированная лесть!
-- Николай Михайлович, это придирка!
-- Это не с моей стороны придирка, -- парировал Коля, -- это с его
стороны притирка!



Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 [ 24 ] 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42
ВХОД
Логин:
Пароль:
регистрация
забыли пароль?

 

ВЫБОР ЧИТАТЕЛЯ

главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

СЛУЧАЙНАЯ КНИГА
Copyright © 2004 - 2024г.
Библиотека "ВсеКниги". При использовании материалов - ссылка обязательна.