с твоим... Он же только кота живьем сварил. Кота, а не живого человека!.."
весело простучала куда-то в утренний туман. Мы спустились по лесенке и пошли
к больнице имени Кащенко, где хранился без срока мой отец. Сегодня он был
расконвоирован и сам ждал нас у проходной -- неестественно худой,
желто-бледный, но его голубые глаза сегодня были удивительно ясные.
сказал он сразу после первого приветствия. -- Это наш новый завотделением.
Он чистокровный русский немец и умнейший человек." "Он надеется на твое
выздоровление? -- выкрикнула я безумную надежду. -- Где он, я хочу с ним
немедленно поговорить." "Мое выздоровление? Вряд ли он так наивен. Нет-нет,
он высокий профессионал. На это он надеяться не может. Он надеется
предотвратить твое повторение моей судьбы... У меня тоже начиналось точно с
таких приступов, что ты маме описала в письме. Он полагает, что тебя еще
можно спасти."
семье. Где твой Гельмут?" "Он ждет нас у себя дома." "В Ленинграде?" "Да
нет. Тут, в Никольском. Вон там поселок врачей нашей больницы."
германского эпоса. Говорил он тихо, без конца покашливая и посмеиваясь. Его
можно было принять за психа куда скорее, чем меня или даже папу. Разговор
был на балконе с видом на ельник и озеро за ним. Нам никто не мешал -- мамой
с папой занялась в квартире врача его глазастая и смешливая жена,
оказавшаяся чистокровной, да еще бухарской еврейкой. Там взрывался без конца
ее смех, слышалось хихикание моей мамы и скороговорка папы. А мы просто
разговаривали о моей жизни.
ненавязчиво он выспросил абсолютно все, включая события всерашнего дня, как
точно все резюмировал, какие удивительно меткие наводящие вопросы задавал!
Перед ним мне было почему-то не стыдно раскрыть самые интимные подробности
моих отношений с мужчинами. Наконец, он осторожно похлопал меня по колену и
сказал: "Вам ровным счетом ничего не грозит из того, что случилось с вашим
отцом. И знаете почему? Вы сексуально раскованы. Оставайтесь такой всегда.
Его психоз начался еще на фронте из-за острой тоски по любимой жене, которой
он не мог и мыслить хотя бы временную замену. К тому же, он был уверен в
аморальности мастурбации, что в корне противоречит медицинским показаниям
для таких страстных натур. Ведите, Таня, максимально активный образ половой
жизни, не зацикливайтесь на одном патнере, если он вам недоступен. Вы
потеряли вчера вашего Ф., или уверены, что потеряли. Это неважно. Не
сожалейте о нем в сексуальном плане. Как можно раньше найдите ему замену. И
по возможности ведите себя впредь вообще так же раскованно, как до сих пор и
в деловых отношениях. Любая сдержанность, подавление любых своих эмоций вам
противопоказаны. Хотя, повторяю, не больше, чем любому другому человеку.
Никакой наследственной предрасположенности к психическому заболеванию я у
вас не наблюдаю."
ни странно, слабая надежда есть. Если мне будет позволено главврачом
провести с ним эксперимент по мелотерапии." "Какой терапии?" "Лечение
музыкой. Это мое личное изобретение, но оно пока не нашло одобрения в
минздраве. Недавно я докладывал этот метод на международной конференции, и
швейцарский коллега меня горячо поддержал. Недавно я получил от него письмо,
что он осваивает мой метод с удивительными результатами." "Вы не шутите?
Какой музыкой? Классической или современной?" "Не буду вас утруждать
подробностями. Пока же моя Фаина дает ему вроде бы просто уроки игры на
рояле, она у меня кончила в Сибири консерваторию. Не скажу, что у Алексея
Ивановича есть музыкальное дарование, но он не безнадежен. И я потихоньку,
так сказать, подпольно, его готовлю к эксперименту. Конечно, мне нужна
аппаратура, которой пользуются в Швейцарии, но и живой музыкой мы уже
кое-чего достигаем."
вашими рекомендациями о раскованности, - прищурилась я на него. -- А то я
могу и не поверить всему прочему." "Как угодно, - буравчики его черных глаз
бесстрашно выдержали мой взгляд. -- Не в моих правилах уходить от пикантных
приключений. Тем более с такой прекрасной женщиной, как вы. Но сейчас речь
не обо мне. Вам надо поскорее найти достойную замену Ф. Вы слишком
зациклились не просто на нем, а на специфике вашего с ним общения. Я отнюдь
не призываю вас к распутству, но не разбивши яица не сделаешь яичницу. Пробы
и ошибки, пока не достигнете результата. В этом ваш путь к выздоровлению.
Психически вы и так здоровы, Таня. Вы страдаете нервным заболеванием, от
которого вам прописали, на мой взгляд, оптимальное средство. Вот и все с
вами, - он встал их своего старомодного плетеного кресла. -- А с папой дайте
мне месяц-два. Я надеюсь на успех. Но -- ему ни слова."
дать, самую что ни на есть солидную, что я прошла у вас полное
психиатрическое обследование и, по компетентнейшему заключению больницы
Кащенко, я совершенно психически здорова." "Чтобы предотвратить интриги
ваших врагов?" "Вот именно." "А почему бы и нет?"
удивительно чистый голос Фаины. Гельмут выписал мне справку на бланке и даже
с заготовленной впрок гербовой печатью, поцеловал мне руку, оставаясь с ней
чуть больше, чем позволяли правила хорошего тона. Мы втроем вышли под
моросящий холодный дождь, раскрыли зонты и пошли к озеру, где в беседках
сидели больные и их несчастные родственники...
Рог на пирс, где я жду рейдового катера. По небу растекается все тот же
серый мрачный туман, обволакивая сопки и спускаясь к воде. Он поглощает
строения и краны рыбного порта напротив, клубится, как живое чудовище. Морем
уже не пахнет. Тянет только мертвенным запахом этого лагерного тумана.
треском швартуется. Мы, моряки, их жены, рабочие, исследователи, прыгаем на
мокрую палубу и растекаемся по судну, кто в трюм, кто на носовую садовую
почему-то скамейку. Я сажусь именно на нее, хотя знаю по опыту, что первая
же волна при выходе на открытый рейд меня оттуда сгонит. Рядом плюхается
высокий мужчина в морской фуражке и теплом свитере под курткой с капюшоном.
Я тоже кутаюсь в свой плащ. В этом городе никогда не знаешь утром, какое
время года наступит вечером... Скажем, у меня зудят вчера снова сожженные на
палящем солнце плечи, а на мне наряд для октября в Ленинграде.
"Ради Бога..." "А вам?" "Спасибо. Не курю." "На какое судно?" "Тикси." "И я.
Можно узнать зачем?" "Вы, естественно, капитан?" "Судовой врач." "А..." "А
почему вы решили, что я капитан?" "Весу больше для флирта." "Проходу не
дают, а?" "Не дают." "И я не дам. Я Михаил Аркадьевич, а вы?" "Татьяна
Алексеевна." "К кому, если не секрет?" "К деду." Он удивленно всматривается
в меня и растерянно моргает. "Я из ЦКБ. У вас полетели насосы. Меняют на
нашем заводе. Я проектирую под них новый фундамент." "Не холодно в
босоножках?" "Так ведь с утра было солнце."
волнами. Пока терпимо, только брызги. Врач курит, чудом спасая огонек от
летящей водяной пыли. Из-под капюшона светятся серые навыкате глаза. Он мне
напоминает какого-то артиста, и я мучительно вспоминаю, в каком фильме он
меня задел чем-то очень хорошим. Катер идет уже в сплошном тумане. Носа
судна и то уже не видно. Брызги летят прямо из этого тумана, который вдруг
резко темнеет. Это проглядывает блестящий черный борт и улетающий то вверх,
то вниз забортный трап. "Тикси", - объявляет по радио капитан катера. --
Соблюдайте осторожность, товарищи."
новый знакомый ловко улавливает момент, когда трап пролетает мимо,
решительно поднимает меня и кидает к подхватившим за руки матросам, а при
следующем пролете катера на волне мимо уже неподвижного для меня трапа смело
прыгает сам над кипящей зеленой волной.
верхней площадке трапа. Судно собирается уйти на трое суток на какие-то
ходовые испытания, поэтому мне предоставлена каюта лоцмана. Прелесть, а не
жилье эти каюты на грузовых судах! Мягкий свет, уютная дрожь палубы, шторки,
ограждающие койку, зеркало, умывальник, крохотная душевая с туалетом. Все
как дома. Даже слепое от тумана окно не так бесит.
спускаюсь с "дедом" в машинное отделение, прохожу в помещение моих насосов и
начинаю срисовывать набор, трубопроводы, кабели, чтобы рабочие могли вместо
старых поставить новые агрегаты. Обычная работа. Постепенно покрываюсь
грязью и машинным маслом. Изредка поглядываю на часы, с нетерпением ожидая
времени, когда можно поесть. Почему-то судовые обеды кажутся мне удивительно
вкусными, особенно хлеб прямо из бортовой пекарни. И я в восторге от самой
обстановки в кают-компании.
выглядываю в коридор, прикрываясь полотенцем. И вижу судового врача, уже в
белой сорочке с галстуком и без романтической морской фуражки под капюшоном.
Он очень мило отпрянул, увидев голые плечи и отвернулся с тихим
"Простите..." "Что вам?" "Я хотел проводить вас на ужин." "Подождите
минутку, сейчас... Я только оденусь." Вот уж кого мне не хотелось бы
отпугнуть! Ну, прямо симпатяга. Мягкая светлая густая шевелюра, отличная
фигура, застенчивая улыбка, а глаза, так вообще не о чем говорить! И на
полголовы выше даже меня. "Заходите. Я готова." "Это вам, Таня. Вместо
промокших босоножек."
угадал? -- сияют серые глаза. -- Примерьте. Там следы внутри." "Ой, Михаил
Аркадьевич... Это же жутко дорого, наверное. У меня и денег с собой нету." Я
Трубников Александр
Ильин Андрей
Суворов Виктор
Роллинс Джеймс
Суворов Виктор
Апраксина Татьяна