из углов раздался короткий странный вскрик и послышалась подозрительная
возня.
повелителя правоверных, можно было ждать любой мерзости.
Там стоял человек, на котором была надета клетка из разноцветных прутьев,
и она трещала, и прутья выскакивали из гнезд, а он выпутывался из этого
хитросплетения, и дергался, и бормотал нечто невразумительное.
нему Ильдерим.
человек. Ильдерим замахал на него обеими руками.
воскликнула я. - Оказывается, у нас была власть отпустить его на свободу!
Только откуда он взялся, такой диковинный?
голове у него была круглая, словно блюдо, шапка, которая держалась на
самой макушке и была привязана шнурочками, по спине спускалась толстая
черная коса, глаза были раскосые, а в ушах были какие-то нелепые закладки,
с них свисали ленточки, а на лентах были самоцветы. Меч на его поясе тоже
поражал своим причудливым видом. Но все же уродом этого заколдованного я
бы не назвала.
обратился к нему Ильдерим.
причем кланялся самым потешным образом. А потом он повернулся ко мне и
запел снова, прижав руку к сердцу, и я, не понимая ни слова, догадалась,
что речь на сей раз идет о моих прекрасных глазах, и агатовых ресницах, и
шее, и бровях, и прочих достоинствах. И я увидела, что этот заколдованный
молод, и статен, и во взгляде его - пламя любовной страсти.
- Тогда тебя хоть можно было понять!
освобождение и восхищается моей красотой. Для этого не нужен толмач, о
Ильдерим!
красотой... - пробурчал Ильдерим. - О Аллах, все они неисправимы! И
виновата твоя привычка ходить с открытым лицом! Вот уже и заколдованные
объясняются тебе в любви! Недостает только джиннии Азизы и того косматого
ифрита, который беседовал с попугаем!
пустоте. Мало приятного, когда последнее слово остается за тобой лишь
из-за пренебрежения собеседника. Ильдерим откровенно и неприкрыто
ревновал. В сущности, я не возражала против ревности, мне даже нравилась
его ревность, но пусть бы он лучше сочинял о ней стихи, которые так ему
удаются, а не говорил глупостей.
потайному ходу! Бежим скорее! Я потушу факел, и мы скроемся в темноте!
слаба, и ее надо нести на руках! - набросилась на него Ясмин. - Мы не
пронесем ее через эту щель!
совершенно забыли.
там, и стоял, держась за косяк.
аш-Шаббан. - И шайтаны спорили за право унести его душу в преисподнюю. Но
и вы не уцелеете! Сейчас сюда ворвутся слуги Харуна ар-Рашида, и они убьют
вас всех за осквернение его гарема, и уцелеет лишь ребенок! Горе вам, о
неразумные! Не принес вам счастья этот проклятый талисман!
спину и оказался в том лазе, откуда его невольники метали в нас дротики.
Но, падая, он успел что-то повернуть, и дверь закрылась, и он был по ту ее
сторону, а мы - по эту. И шум бегущих ног все приближался.
жив, они до тебя не доберутся.
обнажил меч.
готового метать дротики Ахмеда, собираясь дорого продать наши жизни и
жизнь ребенка.
мы тоже вооружены.
обернулся и сделал знак прочим подойти поближе.
пристальным взором, усмехнулся и, Аллах мне свидетель, медленно спрятал
саблю в ножны. Он стоял рядом с огромным негром, невысокий даже хрупкий, в
длиннополом парчовом халате, и вдруг вскрикнув, подпрыгнул выше
собственного роста, и мы перестали понимать, что здесь происходит.
улыбался. А на полу лежало восемь негров, и всех их он поразил, не
прикасаясь к мечу, а только ногами!
толпа у дверей, и хотя они не рисковали, однако, приблизиться к бывшему
попугаю, он понял, что дело не ладно, и все-таки вытащил меч из ножен.
склонились в поклоне. Вошло несколько почтенных старцев в огромных
тюрбанах и с длинными седыми бородами. Они несли свитки рукописей. Старцы
тоже расступились и склонили тюрбаны, но не так низко. Затем вошли бодрые
молодцы, и сразу стало видно, что это - удальцы правой стороны и левой
стороны из охраны халифа.
маленькими пухлыми губами, и второй - стройный красавец с седеющей
бородой, и третий, огромный ростом и угрюмый. По тому, как все
преклонились перед ними, я поняла, что это - сам повелитель правоверных,
Харун ар-Рашид, и его главный визирь Джафар Бармакид, и неразлучный с
этими двумя палач мести Масрур.
пальцем моей сабли и улыбнулся.
нужны защищаться от нас. Клянусь Аллахом, мои дармоеды были правы, когда
вычитали в своих гадательных книгах, что мой дворец посетит царевна
изумительной красоты и совершенной прелести! Этой ночью, когда я мучился
бессонницей и не знал, чем себя развлечь, ко мне ворвалась толпа моих
придворных звездочетов, и они показывали пальцами на небо, и называли по
именам звезды, в которых я ровным счетом ничего не смыслю, и потрясали
гадательными книгами, и объявили, что в подземелье моего дворца появился
на свет сын царя Джаншаха, которого охраняет сестра его отца, царевна
Бади-аль-Джемаль, и что с ними - китайский царевич, который был
заколдован, и превращен в попугая, но колдовство кончилось, и он снова
стал человеком. А теперь покажи мне, о Бади-аль-Джемаль, маленького
царевича, жизнь которого ты спасла!
опять улыбнулся.
Тадж-ад-Дин, - сообщил халиф. - Поди сюда, о Джафар, полюбуйся на этого
ребенка и прикажи выдать придворным звездочетам, мудрецам, магам и
гадальщикам все, что им причитается за такое удачное предсказание! А ты, о
царевна Бади-аль-Джемаль, закрой поскорее лицо, чтобы даже я не мог
оскорбить твоей царской крови лицезрением твоей красоты!
Ильдерим.
него, кажется, ничего сказано не было!
отвечал Ильдерим. - Путешествуя из Басры в Багдад, я повстречал царевну и
оказал ей услуги, и теперь мне время возвращаться домой в Басру.
сын моего брата погиб бы не родившись, а в его царстве остался править
злобный предатель Бедр-ад-Дин!
Ильдерима. - Теперь приведите толмачей, чтобы китайский царевич мог
поблагодарить свою спасительницу и вступить в беседу с нами. Нам же не
терпится узнать, как и почему он был превращен в попугая! Это скрасит нам
нашу бессонную ночь. И приведите также невольниц царской крови, которых я
подарю Бади-аль-Джемаль, и приготовьте ей достойные покои, и немедленно
найдите нянек и кормилиц для маленького царевича!
меня и Зумруд, засуетились евнухи, черные рабы начали по одному выходить
из подземелья, а им навстречу спешили толмачи, и няньки, и кормилицы, и
ничего невозможно было понять в этом человеческом коловращении. А когда я
растолкала всех этих людей, Ильдерима уже не было. Только лежал на полу
затоптанный пояс с ножнами от сабли, чернильницей и кошельком...