Кьетви кашлянул.
— Как, сударыня? Кто нас пожрет? Дикие звери?
— Ну да, по кусочкам, так и пожрут, сперва ноги, потом руки и все остальное… — Она вдруг обиделась. — Вы что, меня совсем за глупую приняли? Ди-кие звери, понимаете?
— Необоснованные слухи, сударыня, — сказал Верзила. — От имени армии я призываю вас не поддаваться панике.
Дама заморгала.
— Понимаю, — сказала она и снова поднялась на цыпочки. — Но это не апокалипсис?
— Апо — чего?
— Апокалипсис…
— Исключено, сударыня. Магистр Ордена Шлема оповестил бы нас заблаговременно о начале операции. Прошу вас.
Дама отлипла. Кьетви потихоньку вытер руки о мокрый плащ и уже медленно пошел в сторону казармы. Барон не отставал от него ни на шаг.
В ремесленном квартале Четыре Цвета было гораздо более шумно. Люди бродили по опустевшим улицам и не узнавали их. Женщины, глотая слезы, поспешно увязывали в одеяла миски, теплую одежду, мешки с крупами и хлебом. Метались какие-то растрепанные тени. Трое мужчин сосредоточенно били пойманного на месте преступления мародера. Ополоумевший лейтенант Ордена Шлема учинил в своем взводе строевые учения. Какой-то полуслепой старец в рубище и с длинной белой бородой, звеня цепями, величаво шествовал по Городу и на все вопросы отвечал, сопровождая слова благословляющим жестом:
— Не знаю, дитя мое; я узник.
Среди всеобщей суматохи, на голой земле, подсунув под скулу костлявый локоть, прямо на площади, где был некогда Дом Корпораций, спал человек.
30
Он спал тяжелым, беспробудным сном, как спят только смертельно усталые люди. К барону была обращена спина с выступающими лопатками. Спящий был облачен в ситцевую рубашку неопределенного цвета и коричневые штаны, собранные у щиколоток на тесемки. Башмаки он подложил себе под голову, для удобства прикрыв их локтем, и от утренней прохлады поджимал во сне пальцы босых ног. Судя по всему, он заснул в подвале Дома Корпораций и исчезновение самого здания не привело к переменам в его положении.
Кьетви, наблюдавший за происходящим с мрачным удовлетворением, пошевелил носом, словно что-то почуял, и направился к спящему — разбираться.
Две женщины, судя по всему, мать и дочь, уже закончили сборы на призрачных руинах и, подозвав мужчину, который стоял в стороне с беспомощным видом, навьючили на него огромный тюк с вещами. Мужчина — не то брат, не то муж младшей из них — зашатался под тяжестью. Его круглое лицо, опушенное светлой бородкой, побагровело от натуги и в глазах появилось выражение покорности и недоумения. Старшая хлопнула его, как доброго коня, и он пошел вперед неверными шагами, но через несколько секунд споткнулся и выронил свою ношу. Нехитрые пожитки рассыпались по мостовой.
Старшая принялась кричать, надрываясь от злости, а младшая опустилась на мостовую и безмолвно заплакала.
Спящий зашевилился. Под рубашкой задвигались острые лопатки. Старуха визгливо бранилась, и барон с некоторым удивлением вдруг обнаружил, что она обращается к нему. Он поискал глазами Кьетви, но командир был занят тем, что разглядывал спящего, для чего легонько тыкал его в бок носком сапога.
Старуха, подскочив к барону, пригорозила ему кулаком и потребовала, чтобы он не озирался тут по сторонам, когда с ним разговаривают.
Мужчина робко вмешался:
— Да вы что, мама, цепляетесь к мальцу…
— А пусть не глазеет! — крикнула старуха. Мужчина увернулся от пощечины и затих. Младшая из женщин, всхлипывая, ползала у них под ногами, собирая вещи. Барон наклонился, подал ей мятую жестяную кружку и почувствовал себя участником доброго дела.
Спящий дернулся и с трудом сел. Светлые волосы, неровными прядями свисавшие ему на плечи, были перевязаны на лбу обрывком веревки. Кьетви громоздился над ним, как башня — загорелый, белобрысый, словно сросшийся со своей кирасой. Он произнес негромко, но очень отчетливо, так что даже старуха вздрогнула, прервав свой монолог:
— Встать.
Человек поднялся, одной рукой неловко заправляя в штаны выбившуюся рубашку. Похоже было, что он не замечает катастрофы, постигшей Светлый Город, — не замечает ничего, кроме этого долговязого офицера с неподвижным бронзовым лицом.
— Господин офицер, я ничего не сделал, — сказал он тихонько.
Кьетви, не обращая внимания на эту жалкую реплику, сгреб его за шиворот и поволок к барону. Женщина, сидевшая на корточках возле кучи домашнего скарба, предназначенного к увязыванию в одеяло, шарахнулась в сторону, освобождая капитану дорогу.
— Хельги, — громко произнес Верзила через головы присутствующих и встряхнул своего пленника так, словно тот был не слишком ценным предметом. — Посмотри, этот?
Барон подошел к своему капитану, заглянул в бледное испуганное лицо человека, втянувшего голову в плечи и предусмотрительно прикрывшего глаза, и вполголоса попросил:
— Отпустите его, господин капитан.
Кьетви разжал пальцы и ткнул своего пленника в спину.
— Забирай, — произнес он брезгливо. — Ведь этот?
— Этот, — ответил барон и, окончательно переведя взгляд на тощую, угловатую фигуру, сказал с глубоким вздохом: — Привет, Хальдор.
Хальдор осторожно расправил плечи, покосился на Верзилу Кьетви, но капитан демонстрировал свое полное и стопроцентное безразличие. Верзила не сумел бы связно объяснить, какого рода чувство вдруг полыхнуло в нем, но ближе всего оно, пожалуй, было к чувству зависти.
Хальдор вдруг улыбнулся, и только тогда барон увидел, как он измучен.
— Привет, братишка, — сказал Хальдор.
Барон медленно просиял. Он не знал, что еще сказать Хальдору и потому брякнул несколько невпапад:
— А я вступил в Орден Каскоголовых. Представляешь?
Хальдор смотрел на него смеющимися глазами. Барон добавил:
— Капитан Кьетви — мой командир.
И замолчал, не зная, куда деваться от смущения. Он не мог понять, почему ему стало не по себе.
Хальдор спокойно спросил:
— Как там Гисли?
— Не знаю. Я его с тех пор не видел. Я сразу вернулся… Пойдем отсюда, Хальдор…
Но Хальдор вдруг уставился на кого-то за баронской спиной. Лицо его изменилось. Скулы заострились, бледные губы сжались. Барон обернулся и увидел господина прямоугольных пропорций, с позолоченной печатью на шее. Упитанное лицо господина не выражало решительно никаких змоций, стеклянные глаза изучали горизонт. Он уверенно и сильно оттолкнул барона в сторону и ударом по лицу сбил Хальдора с ног. Барон на мгновение онемел от неожиданности. Хальдор с подбитым глазом поднялся и хмуро уставился на господина с печатью.
— Неблагодарная скотина, — с чувством произнес господин.
Хальдор, не смущаясь присутствием дам, грязно выругался в ответ. Страха на его лице не было — только бесконечная злоба. Господин еще раз замахнулся, чтобы ударить, но почему-то опустил руку. Перед ним вырос Верзила Кьетви, который вдруг почувствовал, что ему все это порядком надоело.
— Я капитан роты Каскоголовых, — веско произнес он. — И вам придется ответить мне на ряд вопросов.
— С какой стати, капитан? Я не подчиняюсь военным!
— Ввиду чрезвычайного положения, — сказал Кьетви, и господин вдруг пожух под тяжелым взглядом очень светлых и очень холодных глаз.
— Я магистр Ордена Путеводной Нити, милостливый государь, — начал он оскорбленно. — И ничего противозаконного в моих действиях нет.
— Вы нарушаете общественный порядок. — Верзила был невозмутим. — Толкаете моего солдата…
— Позвольте, господин капитан! Позвольте! Пользуясь неразберихой, этот…этот…— Он неуверенно указал на Хальдора. — Которого я… Я его облагодетельствовал, я его спас, я его, можно сказать, второй раз родил!
— Не горячитесь, — посоветовал Верзила.
— Сволочь ты, — вставил Хальдор, пользуясь свонй недосягаемостью.
Магистр налился праведным гневом и, тыча в Хальдора пальцем из-за плеча Верзилы, начал, захлебываясь, рассказывать:
— С самого начала я видел, что толку из него не будет. Я его знал еще ребенком, господин капитан. Гисли, это чистейшая и праведнейшая душа, подобрал его на помойке. Учил ремеслу. Кормил. Лелеял как родного. Но этого неблагодарного юношу терзала зависть. Он был нетерпим к критике, требовал — требовал! — чтобы ему дали статус мастера. Он убил своего благодетеля злодейски и зверски, так что и трупа не нашли. Но я решил дать ему еще один шанс в надежде, что он не совсем еще погиб для добра…
— Он что, тебя спас? — спросил барон у Хальдора. — Чего он так разоряется?
— Спас, как же, — злобно сказал Хальдор. — Сунул солдатам взятку, когда они меня добивали под стеной, притащил в Дом Корпрраций. Кое-как вылечил и сел мне на шею. Я же все это время не вылезал из подвала. Вкалывал на него, как проклятый.
Хальдор плюнул и больше не слушал воплей магистра. Верзила неожиданно зевнул во весь рот и сказал кратко и твердо:
— Вон.
Магистр замолчал. Потом деликатно переспросил:
— Что?
— Пошел вон, дерьмо, — повторил Кьетви.
Магистр покраснел и с достоинством отступил. Кьетви хмыкнул. Ему нравилось чинить произвол. Хальдор откровенно захохотал, и барон слегка отодвинулся от него. В Хальдоре было слишком много чужого.
Горожане уже заканчивали сборы и теперь толпами брели куда-то в сторону внешней стены. Среди множества людей барон вдруг заметил невысокую фигуру в синем плаще. Сердце стукнуло горячо и сильно. Он вскинул руки над головой и закричал:
— Мы здесь!
Над толпой в ответ взмыла широкополая шляпа. Одноглазый, целеустремленно расталкивая людей, шел к барону. Кьетви тоже приметил эту личность. Опытным глазом он уловил военную выправку. В худом невысоком мужчине лет сорока, который стремительно приближался к ним, цепляя развивающимся синим плащом прохожих, угадывался воин и человек высокого происхождения. Кьетви повернулся к мальчику, но спрашивать ничего не стал. Лицо барона раскраснелось, глаза сияли, в уголках рта подрагивала улыбка. Откуда у него связи с кем-то из высшего рыцарского сословия? Верзила заложил руки за спину. Великие боги, кого же я пригрел у себя в роте?
Барон радостно бросился к одноглазому. Тот на ходу притиснул его к себе.
— Все в порядке? — спросил он. — Жив твой Хальдор?
— Ох, — сказал барон с сердцем. — Я тут такого натворил…
— Это не ты, — успокаивающе сказал одноглазый.
Барон подозрительно похлопал ресницами.
— Ты хочешь сказать, что Город исчез не потому, что мы залезли в Башню Светлых Правителей?
Николаев Андрей
Березин Федор
Трубников Александр
Суворов Виктор
Шилова Юлия
Володихин Дмитрий