ловека, гуманизм, демократизм! Праведником прикинулся, Христос новояв-
ленный. За голову схватился, запричитал: "Я же не думал, что так вот бу-
дет, я же как лучше хотел, чтобы всем было хорошо". Но дело уже заверте-
лось, покатилось. Загромыхали колеса истории по ухабам да по кочкам, по
путям непроторенным, полетели из телеги лишние предметы, которые плохо
лежали, не закрепились которые, не подстраховались. "Эй! - кричит возни-
ца. - Кто тама на путях стоит, ручонками машет? Отойди с дороги, зашибу!
Не стой поперек народных интересов, не то вмиг лепешкой на ободах завер-
тишься, закукарекаешь словами умными, воронам на смех! Па-а-берегись!" -
кричит возница. А кто же там на дороге-то стоит? Это наш Гвалта стоит,
предтеча всех бед наших. Ну и шибануло его колесом, закрутило, заверте-
ло, как ту частицу элементарнейшую в синхрофазотроне...
лились кровью. Корень качал головой и причитал еле слышно:
они-то виноваты? Вон Серый уже как стена бледный, с жизнью, наверное,
распрощался. А Желудь, Желудь-то, совсем ничего не понимая, смерть при-
мет. А ты - Гвалта, Гвалта. Ты спроси лучше, где этот Гвалта Феликса на-
шел?
коридорный, ты не можешь знать этого, потому что этого не могло быть!
новлял, а тот, не будь дураком, слова его серьезно воспринял, на язык
практической жизни перевел, а потом своего же дружка идейного с доро-
ги-то турнул. Не пойму я только, зачем он с ним столько лет цацкался? В
память о молодости хранил?
ча немного и, прежде чем выйти, сказал:
Лейб Унитер, вам говорю.
сторон. Казалось, по улице бежит, быстро перебирая лапками, тысяченогое
существо. Он осторожно, чтобы не разбудить Кэтрин, встал и подошел к ок-
ну. В дождь уезжать - хорошая примета. Капли дождя сбивали с веток пос-
ледние листья. Тяжелыми оранжевыми пятнами те падали на асфальт, где
смешивались с тысячами своих собратьев, за несколько дней успевших на-
чисто позабыть о существовании в природе корней, стволов и ветвей.
не понимал, почему она остается здесь, когда он уезжает, но это еще было
полбеды, он не понимал, почему это ее "оставание" является самым "крас-
норечивым свидетельством ее привязанности". Он злился, называл ее бумаж-
ной крысой, канцелярской скрепкой, злюкой, Жаркомбой, и прочее. С нее он
переходил к Санаторию, называл его лечебной дырой, махал руками, кричал,
что все они, друзья Кэтрин, сброд скучных демагогов, полоумных стариков,
экологических интриганов. Она страшно возмущалась, затыкала уши, она ни-
чего такого не хотела слышать, всячески пыталась оправдывать отдыхающих,
заявляла, что раз ее бедный брат нанес такой ущерб делу, то она тем бо-
лее должна остаться и работать, работать и работать. Правда, уверенности
в ее словах заметно поубавилось, но это еще больше ее распаляло. Она
чувствовала, что конкретно Варгин был зачастую прав, но глубокая вера в
высокие идеалы нетривиального прогресса была сильнее. Тогда она начинала
говорить о национальных особенностях, об особой роли, о различии
культур. Здесь вдруг Варгин хватался за голову, напоминая, что они не на
заседании специальной комиссии, и просил прекратить пустые словопрения
и, несмотря на все различия, заняться каким-нибудь полезным делом. Все
менялось. Они весело смеялись над собой, цитировали друг друга, кривля-
лись всячески и, наконец, ненадолго мирились.
пала дождик.
разглядывать дождик. На ее лице появилось необычное выражение, будто она
отдыхала в эту минуту от всех сделанных и несделанных дел, будто она
долго-долго шла, не оглядываясь по сторонам, не замечая ничего вокруг, и
вдруг на минуту подняла голову и застыла - так красиво было там, вверху.
Варгин боялся пошевелиться, он понимал, что не часто человеку выпадают
такие минуты. Он вспомнил где-то прочитанные строчки:
гин, глядя на огромные лужи, усеянные водяными пузырями. В этот момент
он почувствовал, что Кэтрин сильно сжала его руку. Варгин обернулся и
увидел побледневшее от испуга лицо.
с родимым пятном на правой щеке, меня как укололо: где-то я его видела.
Сначала я подумала, что это водитель Глоба. Я даже бросила вас и поехала
к Глобу в министерство проверить свое подозрение. Весь вечер я толкалась
среди машин, но ничего похожего не обнаружила. Потом меня встретил Глоб
и рассказал о вас все, что он думает. В общем, после этого я стала ду-
мать, что вы и вправду пошутили. Но сейчас я вспомнила: эта машина оста-
навливалась вон там, у газетного киоска, - Кэтрин показала рукой в окно.
ся Варгин.
опустились.
Несколько раз приезжала именно эта машина и за рулем был отдыхающий с
родимым пятном на правой щеке. Такое не очень приятное коричневое пятно,
кругленькое, как вишенка. - Кэтрин дотронулась пальцем до щеки точно в
том месте, где Варгин видел пятно у водителя злосчастного автомобиля.
Кэтрин.
мером таким-то." Конечно, я не помню наверняка, но кажется, - она зако-
лебалась и докончила: - Да нет же, я уверена, именно САМ 16-03.
красть машину президента, вместе с президентом. Восхитительный наезд по-
лучился бы. Я непрочь погибнуть под колесами машины самого президента.
предположение.
вился к телефону.
кой мафии, значит, и Ремо не преступник, значит, и Унитер врал, следова-
тельно... - она подошла к дивану и села обхватив голову руками.
больше оставаться в одиночестве.
просто прогрессу, а его лидерам, может быть, самому Эфже.
ем.
ли они готовы убить землянина ради нескольких формул...
рону... Я представляю, что они сообщили бы на Землю: "Трагическая слу-
чайность. Труп кремирован. Наши соболезнования правительству и родствен-
никам покойного." И полетел бы я с последним звездолетом в лучший из ми-
ров.
ших. Просидел целую неделю и ничего не выяснил, точнее, дал обвести себя
вокруг пальца. Он явно недооценил своих оппонентов. Полный провал. Он с
удовольствием смаковал все свои промахи. Это не был мазохизм. Скорее,