блузкой и скромненьким серым жакетом, на голову надела берет -- ни дать ни
взять курсистка, только очочков не хватает. Однако Гэндзи, бескрылый
человек, остался доволен.
состоялось формальное знакомство с бесконечными поклонами и расшаркиваниями
(со стороны господина Масы). Когда Гэндзи, представляя своего Пятницу,
назвал его "наблюдательным, сметливым", да еще и "бесценным помощником",
азиат приосанился, надул свои гладкие щеки и сделался похож на старательно
начищенный самовар.
королеву Викторию, подсаживали под оба локтя.
Басманная, доходный дом общества "Beликан". -- Начнем с Аваддона. Мне не
дает покоя Зверь, что завывал в ночь самоубийства.
вспомнила железный крюк и обрезок свисавшей с него веревки. Однако Гэндзи
направился не в левый подъезд, где находилась квартира покойного Никифора
Сипяги, а в правый.
"А.Ф.Стахович, живописец". Коломбина вспомнила, что об этом человеке, соседе
Аваддона, упоминал дворник, который принял Люцифера за зеленого змия.
огненно-рыжей бородой -- вне всякого сомнения, сам живописец: в халате,
сверху донизу перепачканном красками, и с потухшей трубкой в зубах.
Гэндзи (уже и имя-отчество успел разузнать, вот какой дотошный). -- Мы
друзья вашего соседа, безвременно усопшего господина Сипяги. Хотим
восстановить картину п-прискорбного события.
-- Я, правда, его почти не знал. Сосед через стенку это не то что дверь в
дверь. Заходите, только осторожней, у меня тут хаос.
же, как у Аваддона, только зеркальной планировки, была сплошь заставлена
рамами и холстами, под ногами валялся всякий мусор, пустые бутылки, какие-то
тряпки, сплющенные тюбики из-под краски.
Подле окна стояла недоконченная картина, которая изображала обнаженную на
красном диване (тело ню было тщательно прописано, голова пока
отсутствовала), а у противоположной стены располагался тот самый диван,
действительно накрытый красной драпировкой, и на диване, действительно,
полулежала совершенно раздетая девица. Она была курносая, конопатая, с
распущенными соломенными волосами, на гостей взирала с ленивым любопытством
и не сделала ни малейшей попытки прикрыться.
шевелись, я тебя с таким трудом разложил, как надо. Они пришли справиться
насчет того дурачка из-за стенки, что повесился. Сейчас уйдут.
чуть что кулаком стучал, чтоб ругались потише?
во власти филистерских предрассудков. При виде голой натурщицы он ужасно
сконфузился, отвернул голову на сто восемьдесят градусов и стал заикаться
вдвое больше обычного. Коломбина снисходительно улыбнулась: Просперо на его
месте и глазом бы не моргнул.
девицу, одобрительно поцокал языком и изрек:
пялиться! У нас не Япония!
оглядывая каждого из посетителей прищуренным взглядом. -- Я ведь и в самом
деле его совсем не знал. Ни разу у него не был. Он вообще производил
впечатление буки. Ни компаний, ни гулянок, ни женских голосов. Прямо
отшельник.
-- подала голос Дуня, почесывая локоть и глядя на Масу. -- А женским полом
очень даже интересовался. Бывало, встретит у подъезда, прям обшарит всю
глазенками. Ему бы побойчее быть, так и понравиться бы сумел. Чирии, они от
одиночества. А глаза у него были хорошие, грустные такие и цветом, как
васильки.
мужчины только и думают, как до твоих телес добраться. Но она права: он
застенчивый был, слова не вытянешь. И, правда, очень одинокий, неприкаянный.
Все бубнил что-то по вечерам. Что-то ритмичное, вроде стихов. Иногда пел,
довольно немузыкально -- больше малороссийские песни. Перегородки тут
дощатые, каждый звук слышно.
избражавшими женский торс в разных ракурсах и положениях, причем при
некоторой наблюдательности нетрудно было заметить, что материалом для всех
этих штудий послужило тело Дашки-Дуни.
пишете одну и ту же женщину? Это у вас стиль такой? Я читала, что в Европе
теперь есть художники, которые изображают только что-нибудь одно: чашку, или
цветок в вазе, или блики на стекле, стремясь достичь совершенства.
любознательной барышне. -- Где достать денег на других натурщиц? Взять вот к
примеру вас. Вы ведь мне из одной любви к искусству позировать не станете?
жакет, и она поежилась.
должно быть, грушевидные, немножко асимметричные, с большими ареолами. Я
угадал?
краской. А Коломбина не дрогнут ла и даже улыбнулась.
ужасе вскричал Гэндзи, кажется, готовый немедленно вступиться за честь дамы
и разорвать оскорбителя на кусочки.
невозмутимым видом:
симметричные. А насчет грушевидности вы не ошиблись.
Гэндзи утирал лоб батистовым платком, Маса же подошел к натурщице и протянул
ей вынутый из кармана леденец в зеленой бумажке.
приезжает в Иркутск с выставкой. Главное из полотен -- ню "Соблазненная
Коломбина". То-то скандал будет. Пожалуй, об этом стоило подумать.
руки. -- И не сразу разглядишь! Сколько блеска в глазах, а эти складки!
Чйнгис-хан! Тамерлан! Послушайте, сударь, я должен непременно написать ваш
портрет!
сопящий азиат у него Тамерлан? Гэндзи тоже уставился на своего камердинера с
некоторым изумлением, а Маса нисколько не удивился -- только повернулся
боком, чтобы художник смог оценить и его приплюснутый профиль.
п-позировать. Дворник рассказывал, что в ночь самоубийства вы вроде бы
слышали из-за стены какие-то необычные звуки. Постарайтесь описать их как
можно подробнее.
завывал, деревья трещали, а все равно слышно было. -- Художник почесал в
затылке, припоминая. -- Значит, так. Домой он вернулся перед полуночью --
ужасно громко хлопнул входной дверью, чего раньше за ним не водилось.
Теперь и девок водить начнет". Помнишь?
нравственность ее опасается, что ли? И так понятно, что Дашка здесь не
только дни проводит, но и ночи.
поздно. Я работаю, Дуня картинки в журналах смотрит, ждет, пока я закончу.
Этот, за стенкой, топал, метался по комнате, бормотал что-то. Пару раз
расхохотался, потом зарыдал -- в общем, был не в себе. А потом, уж далеко
заполночь, вдруг началось. Вой -- жуткий такой, с перерывами. Я ничего
подобного в жизни не слыхивал. Сначала подумал -- он пса приблудного привел.
Нет, вроде непохоже. Потом вообразил, что сосед с ума спятил и воет, но
человек такие звуки извлекать не может. Это было что-то утробное, гулкое, но
при этом членораздельное. Будто выпевали что-то, какое-то слово, снова и
снова. И так два, три, четыре часа подряд.
Прямо жуть! У-иии!
деле, как-то очень жутко. Пожалуй, не "у-иии", а "умм-иии". Сначала низко
так -- "уммм", а потом выше -- "иии". У нас тут тоже шумно бывает, поэтому
мы сначала ничего, терпели. А когда спать улеглись, это уже часу в
четвертом, невмоготу стало. Стучу ему в стенку, кричу: "Эй, студент, что за