Чтение 24–й страницы книги ~Фирма приключений~

противника и наилучшие ответы на них, задолго до того, как все это будет
сделано и отпечатано, люди и машины создадут математическую модель того,
что должно произойти в жизни.

И эта модель будет проигрываться так и эдак бессчетное число раз, и
будут вноситься бессчетные поправки, уточнения, дополнения, выводиться
различные коэффициенты, и "блок аналогов" прогонит модель через сверку с
уже осуществленными событиями того же типа, и "блок контроля" все это
проконтролирует, и много чего еще произойдет. И пусть какой-нибудь излишне
образованный сотрудник с гипертрофированным скепсисом на каком-то этапе
даже прошепчет: "Уф, как мне надоела эта работа, не приносящая ни уму, ни
сердцу ни минуты удовлетворения, не требующая от меня не только азарта и
вдохновения, но даже элементарного желания сделать что-то лучше и
качественнее!" - все это не имеет никакого значения, о чем свидетельствует
опыт предыдущих расчетов. Их не могла омрачить неудача, потому что наука,
увы, не всесильна, но не пользоваться ею - значит, уж точно сесть в лужу.

Одним из главных факторов, который выверялся особо тщательно, потому
что, как правило, именно он приводил к срыву, был, как тут выражались,
"фактор народа".

Это опасение, кстати, владело и заказчиком, именно оно диктовало
требование кончать все быстро, внутренними силами, поскольку любая
задержка, как это бывало неоднократно, позволяла выйти на сцену народным
массам. Просчитывалось, конечно, не столько поведение народа как такового
и уж конечно не поведение "случайного человека с улицы", а реакция тех или
иных классов и общественных групп. Ирония заключалась в том, что расчет
этот производился на основе марксистской, а не какой-нибудь другой
идеологии, потому что опыт показал, что эта теория научная, следовательно,
ею и надо пользоваться как средством анализа, а зачем и ради чего она
создана - это уж дело десятое.

Стоит отметить, что среди всех многочисленных сотрудников не было ни
одного, кто бы мыслил дальше своей конкретной задачи, знал бы весь процесс
в совокупности и в деталях, не говоря уже о его философском осмыслении.
Нет, самый дух философии отсюда был изгнан, и хотя тут пользовались
философией, но только как инструментом. Четкой специализации требовал сам
характер работы - не осмысляет же отдельная клетка мозга саму мысль,
которую она же и вырабатывает!

И это был единственно возможный стиль работы; человек, думающий и
действующий иначе, вылетел бы из "сценарного отдела" немедленно - кому
нужен автомобиль, решающий, правильно или нет водитель повернул руль, и
поступающий соответственно своему выводу? Да что там! Думающий или скорее
задумывающийся человек и не мог попасть в это святая святых
государственной машины! По этой причине и можно было спокойно закладывать
в мозг людей необходимые фрагменты какой угодно теории: они учитывали их
так же эффективно, бесстрастно и толково, как любовные отлучки президента
из дворца - ведь и то и другое было символом, нужным для построения
математической модели события.

Час спустя после мимолетного и столь важного для Дины Ланн и Кифа
Бакеро свидания работа над очередным "сценарием" была как раз закончена,
выверена до последней запятой и "подана наверх". Если вы думаете, что
непредусмотренная регламентом вспышка чувств этих двоих как-то отразилась
на результате, внесла в "сценарий" погрешность, которая хоть на йоту
изменила запрограммированную последовательность событий, то вы жестоко
ошибаетесь. Ничего этого не было и, добавим, быть не могло. Любой
сотрудник мог ошибиться, оказаться рассеянным, любая машина способна была
дать сбой, - все это заранее учитывалось системой контроля и перепроверки
и влияло на ход дела не более, чем травинка среди шпал на бег локомотива.

Представленный на утверждение "сценарий" не содержал никакой
неточности.

Наконец пришло время сказать, что вышеописанное не столь далеко
отстоит, как это может показаться на первый взгляд, от волнующего нас
события: убийства на улице Возрождения. Более того, мы как никогда близко
подошли к человеку - или, точнее выразиться, к людям, заставившим Гарда
метаться в поисках неизвестно чего. Однако не грех и добавить, что жизнь
есть жизнь, и наивен тот, кто думает, что она подчиняется даже компьютером
выверенным схемам...

12. ПОКУШЕНИЕ

Когда в чем-то, даже в мелочах, Гарда подлавливала неудача, он знал:
все, надо бросать якорь, потому что неудачи теперь навалятся со всех
сторон, могут искрошить в щепки и утопить даже на мелководье. Уж лучше
уйти в какую-нибудь тихую бухту и переждать, пересидеть, как моряки
пережидают бури, - риск смертельно опасен. А потом, когда черная полоса
жизни, подчиняясь каким-то высшим законам, сама уступит место полосе
светлой, поднимай паруса и двигайся дальше.

Но истинный бес сидел в душе Дэвида Гарда, комиссара полиции, что,
собственно, и делало его столь милым для друзей, столь опасным для врагов
и столь неудобным для начальства. Этот бес-искуситель все время точил
изнутри Гарда, не хуже того, как Линда точила Фреда Честера, и как бы
подзуживал: а ну, испытай еще раз судьбу, сунься-ка туда, куда соваться не
следует, рискни, когда лучше бросить якорь!

По всем линиям был тупиковый вариант. Как началось с убийства в
"закрытой комнате", так и продолжалось: куда ни тыкался комиссар Гард,
всюду напарывался на стенку, в которой не было даже намека на щелочку.

Сунулся к Клоду Серпино, старому другу и товарищу, и чего, казалось бы,
проще - определить, кем и когда положены деньги на счет Барроу, какой
"сестрой", так не вовремя умершей, - при этом ясно было, что Клод и по
дружбе, и по закону не скроет от Гарда сведений... Увы, вкладчик оказался
инкогнито, и никакой "сестры" у бывшего гангстера-моряка, конечно, и в
помине не существовало.

Быть может, действовал "мертвый счет", открытый фирмой на каждого
смертника, купившего приключение без гарантии? Да, с этого счета Мэтьюз
Барроу действительно получил одноразовую страховую сумму, - прямо скажем,
немалую, целых полторы тысячи кларков! - но его банковский вклад не стал
менее таинственным, ибо намного превосходил "мертвый счет".

Наконец, комиссар Робертсон по настойчивой просьбе Гарда как ни
вспоминал, так и не смог вспомнить, были ли у него прямые улики против
Барроу в связи с той перестрелкой и десятком трупов. Формально же, если
исходить из справки, выданной ЦИЦом, Барроу значился как член мафии
Гауснера. Однако после известного сражения, буквально через два дня после
него исчез на целых два месяца, а затем был пойман, но освобожден от
ответственности, поскольку экспертиза признала его невменяемым.

И все. Можно сливать бензин, как сказал бы великий учитель комиссара
Альфред-дав-Купер, благородно добавивший к сказанному, что эта фраза
принадлежит не ему, а является фольклорной, но, если собственный ум не
способен подсказать нечто оригинальное, не грех взять взаймы у народа то,
что по праву принадлежит тебе в гомеопатической дозе, поскольку ты сам
есть частица народа.

Шутки шутками, а Гард в самом деле напоминал ищейку, которая, остро
чувствуя след, не может преодолеть высокую стенку, за которой след
продолжается, и все бегает вдоль стены, не догадываясь, что у нее нет
краев, ибо она замкнута сама на себе, как ограда средневековой цитадели
или оболочка космической "черной дыры".

Что в таком случае делать? Опыт подсказывал: резко менять тактику.
Иначе говоря, надо делать что-то из ряда вон выходящее, чего не способна
предусмотреть ни одна кибернетическая машина, а уж человеческий мозг - и
подавно. Например, взять и арестовать Хартона с его "стрекозами", чтобы
затем в течение трех суток, разрешенных законом для задержания без
предъявления обвинения, "расколоть" их или, в противном случае, явиться к
министру Воннелу с рапортом об отставке. Вот будет торжество у невидимых
противников Гарда! Или, например, подстраховавшись инспектором Таратурой,
вновь прийти на фирму с парадного входа и купить приключение без гарантии,
поставив Хартона и его хозяев в довольно щекотливое положение: убрать
комиссара полиции, как рядового клиента фирмы? - нарвешься на крупный
скандал и расследование; счесть Гарда не "рядовым" и сохранить ему жизнь?
- невольно приподнимешь занавес над тайной, окружающей подводную часть
айсберга...

В том, что эта часть существует, Гард почти не сомневался. Ему не давал
покоя вопрос, с какой стати гангстеры, имея шанс ускользнуть от
правосудия, добровольно расстаются с этим шансом? Допустить, что все они
круглые идиоты. Гард не мог. Стало быть, у них не было иного выхода! А его
не бывает, когда... черт возьми, вот же о чем надо думать, чтобы "открыть
шкатулочку"! Гард даже сел, если считать, что до этого он лежал на своей
любимой кушетке, стоящей в кабинете справа от письменного стола с таким
расчетом, чтобы, закончив писанину, хозяин мог прямо с кресла перевалиться
в ложе для отдыха.

Итак, Гард сел на кушетку и снова прокрутил в голове немудреную схему:
гангстеры - не идиоты, и покупать добровольно смерть они просто вынуждены.
Чем вынуждены? Или, точнее сказать, кем вынуждены? Какая сила заставляет
их идти на смерть, платя за нее собственные деньги и без сопротивления
подставляя шею под нож, чего не делает даже самая последняя курица? Быть
может, покупая приключение без гарантии, они одновременно... получают
гарантию, что жизнь им будет сохранена? Очень оригинальная мысль. Для
всех, например для того же комиссара полиции Робертсона, они как бы
умерли, а для Фреза или Гауснера они как бы живы?!

Но если так, руководители фирмы, - нет, не этот старый веселящийся вакх
Хартон, он, в сущности, туп, как необструганное полено, - истинные
руководители фирмы, наверняка умеющие, как шахматисты, просчитывать партию
на несколько ходов вперед, непременно догадаются, что он, комиссар Дэвид