познакомился с неким Иегуповым. Кто таков? Что их связывало? После 1919-го
года они не виделись вплоть до 1948-го в цеху завода. И встреча эта
встревожила. Чем?.. Что еще? Кизе сказал Маргарите Марголиной, что Иегупов
плохой человек. Та же оценка и в дневниковой записи, сделанной после
встречи с Иегуповым. Какой-то советник доктор Клеффер сообщил (когда?)
Кизе нечто такое о Иегупове, что расценивалось, как негодяйство. Что такое
совершил Иегупов? Вскоре после встречи с ним в цеху Кизе умирает якобы от
болезни, а шофер Иегупов исчезает. Но и то, и другое, по словам
Марголиной, слухи. А не слухи то, что на сцене появляется человек в
военном и расспрашивает о Кизе и шофере. Но не называет его фамилии.
Значит, Иегупов, был для следствия, во всяком случае на той стадии,
возможно, личностью не установленной, шофер да и все"...
маленький от почтового ящика, и вышел, отпер секцию, на которую
Михальченко приклеил бумажку с надписью "Агентство "След". Почты было
много: ведомственный милицейский журнал, счета за междугородные телефонные
переговоры, две тоненькие простые бандероли из Москвы из сыскного бюро
"Алекс" и из Краснодарского "Амиго". Все на имя Михальченко. И лишь одно
нежданное оказалось для Левина - письмо из Энбекталды от майора Каназова.
Вернувшись и надев очки, Левин вскрыл конверт.
побывать в доме Тюнена. Обратились из коммунальной службы, они на этой
улице меняли водомеры, им нужно было проникнуть к Тюнену. Я, конечно,
пошел с ними, ведь дом-то опечатан. Водомер там находится в маленьком
чуланчике без окна, в котором раковина для умывания. Пока слесари
возились, я оглядел чуланчик. И тут заметил квитанцию: она была засунута
между стеклом зеркала и задней его картонкой. Это квитанция, что Тюнен еще
в январе отправил до востребования заказное письмо в Старорецк. Правда
фамилию адресата разобрать не удалось: написано, будто баран курдюком
возил по бумажке. Я, конечно, пошел на почту. Ты, говорю, Гулька,
отправляла? Она говорит: "Я. - Ну-ка, велю ей, разбирай, какая фамилия,
какая первая буква, какая третья. Она морщится, шевелит губами, свой
почерк понять не может. Первая, говорит, то ли "Н", то ли "И", то ли "П",
а третья похожа на "г" или "ч". И плачет: "Больше так не буду, дядя
Жумекен". Что с нее возьмешь? Девчонка в прошлом году десять классов
окончила, боится работу потерять. Посылаю эту квитанцию Вам, может
пригодится?
обязательности человека, чья профессия, каждодневная работа обычно вряд ли
способствуют воспитанию душевной мягкости. А вот, поди ж ты!.. Каназов был
прав: фамилию, кому адресовалось до востребования заказное письмо, по
квитанции установить невозможно, на ней указано: "Старорецк...", а в
следующей строке - ребус. И последние три буквы - тоже догадайся: то ли
"...ков", то ли "...пов", то ли "...нов". Квитанция свидетельствовала, что
у Тюнена в Старорецке имелся знакомый. Ему он отправил заказное письмо.
Судя по отчетливому штемпелю - одиннадцатого января. Адресат этот, похоже,
мужчина, поскольку последние две буквы на квитанции были нормальными -
"...ов". Иванов, Петров, Сидоров и так далее? Сотни вариантов с окончанием
на "ов". Но почему до востребования? Конспирация? Или этот человек на "ов"
сам приезжий, без места жительства в Старорецке? Или адресат не желал,
чтоб с содержанием письма ознакомился кто-либо из домашних? Загадки,
загадки. Но квитанция укрепила Левина в мысли, что Тюнен где-то жил в
Старорецке четыре дня. Не на вокзале же - старый, больной. Однако где, у
кого? Больницы, морг, милиция проверены, фамилия Тюнена нигде не
фигурирует... Человек приехал в большой город и исчез, растворился. Ехал
он не поездом, так что по дороге нигде сойти или быть снятым не мог. Рейс
Алма-Ата-Старорецк прямой, без промежуточной посадки. Зарегистрировался в
Алма-Ате, но не вылетел в Старорецк, ушел куда-то из накопителя, остался и
сгинул в Алма-Ате? На всякий случай надо будет попросить Каназова
проверить и это с помощью алма-атинской милиции.
сорочки, затем брюки, жене не доверял, любил утюжить сам, чтоб не
оставалось ни одной складочки, иногда добродушно ворчал, обращаясь к ней:
"Ты опять перекрахмалила воротнички"...
широкое окно которой выходило во внутренний двор, решил, наконец, навести
порядок в своей личной картотеке "ненужных бумажек", куда не заглядывал с
весны. Максим Федорович вывалил на пол из трех ящичков неразобранные,
непросмотренные бумажки, знакомился с ними, аккуратно укладывал в
пронумерованные ящички, записывал в давно заведенную общую тетрадь краткое
содержание той или иной бумажки и номер ящичка, в котором она находится.
термос с чаем, помидоры, два яйца, сваренные вкрутую, хлеб. Ел с
аппетитом, поглядывая на пол, где было еще много бумажек, до которых
покуда не добрался. Зазвонил телефон. Давний рефлекс служивого дернул руку
к аппарату, но Максим Федорович преодолел себя, трубку снимать не стал:
какого черта, сегодня выходной, и меня здесь нет.
подозрительности доброхотов и уродливой бдительности, вдолбленных в головы
и души сограждан за десятилетия; в глазах Остапчука это были достоинства,
свидетельствующие о законопослушности и благонадежности. Тут слились
воедино и характер и опыт профессии...
главпочтамта "На ваше усмотрение". На конверте значилось: "Старорецк-23,
до востребования, Иегупову А.С.", а обратный адрес: "Казахская ССР,
г.Энбекталды, ул.Жолдасбая Иманова, 26. Г.Тюнену". Что-то знакомое было в
этой надписи. Наморщив лоб, Остапчук вспоминал. И тут возникло: Тюнен! Да!
Фамилия немца из Казахстана, которого разыскивают Левин и Михальченко! Они
называли именно эту фамилию, она необычна, ее не спутаешь, она
запоминается именно из-за своей необычности, Остапчук прежде таких фамилий
не встречал! И хотя он не занимался поисками Тюнена, - своих хлопот,
беготни и волнений было достаточно, - Максим Федорович все же вдруг
заволновался: как бы тут не запахло возбуждением уголовного дела, что
втянуло бы его в воронку, которую раскручивают Михальченко и Левин.
без труда определил, что переснята она с выцветшего оригинала, а судя по
одежде трех мужчин - по стоячим воротничкам сорочек, френчу и другим
деталям - фотографировались либо еще до революции, либо в самом начале
двадцатых годов. Никаких надписей на обороте не было. Дыхание далеких
исчезнувших дней ощутил Остапчук, читая письмо. За годы работы в угрозыске
Максим Федорович повидал и начитался всякого, что могло поразить
воображение, но ничего его уже не поражало. Однако в этом письме было
такое, что вовсе не укладывалось в его жизненные познания: письмо из
Мюнхена, сообщение о каком-то дяде, погибшем в Старорецке в плену, покупка
дома для семьи Тюненов, счет в банке! И Максим Федорович подумал, что
всякие такие истории могли происходить лишь когда-то очень давно, в ином
историческом времени и с людьми либо уже умершими, либо доживающими свой
век на восьмом или девятом десятке. В наши дни, полагал Остапчук, все
неинтересно, проще и не так замысловато, ибо сама жизнь как-то спрямилась,
упростилась, что ли.
своих находках, но того не оказалось дома, жена сказала, что вырядился и
куда-то ушел. Звонить Левину домой Остапчук постеснялся...
Дня Победы набралось несколько переносов да еще хорошо прогуляли по
решению трудовых коллективов на Рождество и Пасху. Теперь надо было
отрабатывать.
сорочку, вынул из шкафа выходные туфли.
пойти.
двухэтажное здание треста "Сантехмонтаж", входную дверь и рядом широкие
железные ворота со светящейся табличкой "Осторожно! Выезд автотранспорта".
Был конец рабочего дня. Народ валил по скверу в обе стороны - с
троллейбусной остановки и к ней: в пределах одной остановки находились
какой-то НИИ, общежитие вагоноремонтного завода, мебельный комбинат.
Ворота треста "Сантехмонтаж" то и дело распахивались: въезжали самосвалы,
скреперы, автокраны.