Чтение 24–й страницы книги ~Восходящее солнце~

отпустить охранника и забрал ленты. Он ушел именно тогда, когда появился
Филипс. Потом он поехал в квартиру Черил, чтобы все вычистить, но при этом
зачем-то засунул собственные снимки в зеркало Черил. Потом он отправился в
"Бора-Бора" и сказал всем, что едет на вечеринку в Голливуд. Где мы его и
нашли в зале без мебели, спокойно болтающего с рыжухой. Вечер кажется тебе
именно таким?"

Я не ответил. Когда он все так изложил, смысла оказалось маловато. С
другой стороны...

"Я просто надеюсь, что он этого не делал."

"Я тоже надеюсь."

Мы спустились на уровень улицы. Служитель побежал, чтобы подогнать нашу
машину.

"Знаете", сказал я, "он так грубо рассказывал всякое, вроде надевания
пакета на голову, это просто отвратительно."

"Ну, это ничего на значит", возразил Коннор. "Вспомни-ка, Япония не
приняла ни Фрейда, ни христианства. Они не испытывают ни вины, ни смущения
по поводу секса. Никаких проблем с гомосексуальностью, никаких проблем с
причудливым сексом. Всего лишь проза жизни. Некоторым нравится так,
некоторым -- иначе, наплевать. Японцы не могут понять, почему мы так
озабочены честной телесной функцией. Им кажется, что на почве секса мы
слегка сдвинуты. И у них есть основания так думать." Коннор посмотрел на
часы.

Подкатила машина охраны. Высунулся человек в форме. "Эй, ребята, есть
ли проблемы на вечеринке там, наверху?"

"Вроде каких?"

"Пара типов устроила драку. Что там за драка? Нам сообщили по
телефону."

"Не знаю", сказал Коннор. "Наверное, лучше подняться и проверить."

Охранник выбрался из машины, подобрал здоровенное брюхо и пошел вверх
по ступенькам. Коннор оглянулся на высокие стены. "Знаешь, что у нас сейчас
частной охраны больше, чем полиции? Все строят стены и нанимают охранников.
А в Японии можно в полночь прогуляться в парке, посидеть там на скамейке, и
ничего с тобой не случится. Ты в полной безопасности -- и днем, и ночью.
Можешь ходить куда угодно. Тебя не ограбят, не побьют и не убьют. Не надо
вечно оглядываться, не надо ни о чем тревожиться. Не нужны ни стены, ни
телохранители. Твоя безопасность -- это безопасность всего общества. Ты
свободен. Это чудесное ощущение. Здесь нам всем надо запираться. Запри
дверь. Запри машину. Люди проводят всю жизнь взаперти, как в тюрьме. Это
безумие. Это угнетает. Однако американцы уже очень давно забыли, что это
такое -- чувствовать подлинную безопасность. Где угодно. Ну, вот и наша
машина. Поехали в отделение."

Мы покатили вниз по улице, когда позвонила операторша штаб-квартиры
даунтауна. "Лейтенант Смит", сказала она, "мы получили запрос на специальную
службу."

"Я ужасно занят", ответил я. "Это нельзя отложить?"

"Лейтенант Смит, патрульные офицеры требуют специальную службу для
важняка в девятнадцатом районе."

Проблемы была с важным визитером. "Понял", сказал я, "но я уже выехал
на другое дело. Отдайте это запасному."

"Но дело на шоссе к бульвару Сансет", сказала она. "Разве вы не
находитесь рядом с..."

"Хорошо", сказал я. Теперь я понял, почему она столь настойчива. Вызов
с места, которое всего в нескольких блоках отсюда. "Окей", сказал я. "А в
чем проблема?"

"Важняк ВНВ, уровень G плюс один. Фамилия -- Роу."

"Окей", сказал я, "мы едем." Я положил трубку и развернул машину.

"Интересно", сказал Коннор. "Уровень G плюс один -- это американское
правительство?"

"Да", ответил я.

"Значит, это сенатор Роу?"

"Похоже на то", ответил я. "Вождение в нетрезвом виде."

( Черный Линкольн-седан стоял на лужайке дома на Сансет-Плаза Драйв.
Две черно-белые машины полиции приткнулись на обочине, сверкая красными
мигалками. Выше них на лужайке возле Линкольна стояло с полдюжины людей.
Мужчина в купальном халате скрестил руки на груди. Пара девушек в коротких,
сверкающих блестками платьях, очень красивый светловолосый мужчина под сорок
в такседо, и молодой человек в голубом костюме, в котором я сразу узнал
помощника, вошедшего в лифт вместе с сенатором Роу.

Патрульный вытащил видеокамеру и ярко освещал сенатора Роу. Тот
прислонился к передней решетке Линкольна и закрывал лицо руками от света.
Когда подошли мы с Коннором, он громко ругался.

Человек в купальном халате подошел к нам и сказал: "Я хочу знать, кто
за это заплатит?"

"Подождите минуту, сэр." Я продолжал идти.

"Он не может так вот просто испортить мне лужайку. За нее должно быть
заплачено."

"Просто дайте мне минуту, сэр."

"До ужаса напугал мою жену, а у нее рак."

Я сказал: "Сэр, пожалуйста, дайте мне минуту, а потом я поговорю с
вами."

"Рак уха", сказал он со значением. "Уха."

"Да, сэр. Хорошо, сэр." Я продолжал идти к Линкольну и к яркому свету.

Когда я проходил мимо помощника, он выскочил передо мной на ступеньку и
сказал: "Я могу вам все объяснить, детектив." Ему было около тридцати, он
обладал вкрадчивыми манерами работника аппарата конгресса. "Я уверен, что
смогу все уладить."

"Минуточку", сказал я, "позвольте мне прежде поговорить с сенатором."

"Сенатор чувствует себя неважно", сказал помощник. "Он очень устал." Он
шагнул и встал передо мной. Я просто его обошел. Он заторопился вдогонку.
"Обычный временной лаг, в этом вся проблема. У сенатора временной лаг."

"Мне надо с ним поговорить", сказал я, шагая в пятно яркого света. Роу
все еще закрывал лицо руками. Я спросил его: "Сенатор Роу?"

"Ради бога, выключите эту поганую штуку", пробормотал Роу. Он был тяжко
пьян, язык его так заплетался, что его трудно было понять.

"Сенатор Роу", сказал я, "боюсь, что мне надо вас попросить..."

"Трахал я тебя и твою лошадь."

"Сенатор Роу", сказал я.

"Выруби эту трахнутую камеру."

Я оглянулся на патрульного и махнул ему. Он неохотно выключил камеру.
Свет погас.

"Боже мой", сказал Роу, опустив наконец свои руки. Он смотрел на меня
мутными глазами. "Что здесь, мать-перемать, происходит?"

Я представился.

"Тогда почему вы не разберетесь с этим трахнутым цирком", сказал Роу.
"Я просто ехал в свой трахнутый отель."

"Я понимаю, сенатор."

"Не знаю..." Он нетвердо махнул рукой. "В чем здесь проблема, твою
мать?"

"Сенатор, это вы вели машину?"

"Мать. Вел." Он повернулся к помощнику. "Джерри? Объясни ему. Ради
бога."

Помощник немедленно вступил: "Я приношу извинения за все", гладко начал
он. "Сенатор не очень хорошо себя чувствует. Просто мы вернулись из Токио
вчера вечером. Временной лаг. Он не в себе. Он устал."

"Кто вел машину?", спросил я.

"Я вел", сказал помощник. "Абсолютная правда."

Одна из девиц захихикала.

"Нет, вел не этот", закричал человек в халате с другой стороны машины.
"Вот это вел. А он не смог выбраться из машины и при этом не упасть."

"Боже, трахнутый зоопарк!", пробормотал сенатор Роу, держась за голову.

"Детектив", сказал помощник, "машину вел я и эти две женщины присягнут,
что так и было." Он махнул в сторону девушек в платьях для вечеринки, и со
значением посмотрел на них.

"Это отъявленная ложь", сказал человек в купальном халате.

"Нет, это правда", возразил красивый в такседо, заговорив в первый раз.
У него был загар и свободные повадки, словно он привык, чтобы его приказы
исполнялись. Наверное, какой-то тип с Уолл-Стрита. Он не представился.

"Машину вел я", сказал помощник.

"Все сплошное дерьмо", пробормотал Роу. "Хочу в отель."

"Кто-нибудь пострадал?", спросил я.

"Никто не пострадал", сказал помощник. "Все в порядке."

Я спросил патрульного позади меня: "Вы заполнили форму один-десять?"
Это рапорт об ущербе при дорожных происшествиях.

"Она не нужна", сказал патрульный. "Всего одна машина и оценка ущерба
невелика." Форму надо заполнять только если ущерб превышает две сотни
долларов. "Здесь только пять-одни, если вы захотите продолжать дело."

Я этого не хотел. Одна из истин, которым учат в специальной службе, это
ОАС -- отклик, адекватный ситуации. ОАС означает, что если дело связано с
выборными лицами или знаменитостями, то их следует отпустить, если никто не
настаивает на обвинении. На практике это означает, что задерживать никого
нельзя.

Я сказал помощнику: "Вы получите имя и адрес владельца собственности,
поэтому сможете уладить все связанное с поврежденной лужайкой."

"У него уже есть мое имя и адрес", сказал человек в халате. "Но я хочу
знать, что же будет сделано."

"Я сказал ему, что мы оплатим любой ущерб", сказал помощник. "Я заверил
его, что мы обязательно это сделаем, но он, похоже..."

"Черт побери, посмотрите: ее цветы подавлены. А у нее рак уха."