взращено своими руками; любит он, когда выпадает время, покопаться в саду,
но со свободным временем негусто. И то, что у него ухоженный тенистый сад,
неплохой виноградник и даже небольшой малинник за дощатой душевой, все же
заслуга не его, а садовника Хамракула-ака, появившегося в усадьбе лет
пятнадцать назад. Однажды он попытался вспомнить, как, при каких
обстоятельствах объявился во дворе тихий, услужливый, набожный дед, но так и
не вспомнил, да и спросить, уточнить не у кого было -- Зухра в то время уже
умерла. Мысли о садовнике ему неприятны, и Пулат берет чайник и
направляется к летней кухне; ночная тень могучего дуба сдвинулась еще чуть
левее, и возле газовой плиты светло, не нужно зажигать свет. Пока закипает
чайник, Махмудов прохаживается по дорожке, упирающейся в калитку Халтаева;
он ходит взад-вперед, словно хочет ворваться во двор начальника милиции и
спросить у гориллоподобного соседа, кто же пристроил к нему садовником
Хамракула-ака, -- уж Халтаев-то наверняка знает, кто.
"Разберусь сегодня и с Халтаевым, и с садовником", -- успокаивает он
невидимого оппонента, свою совесть, и направляется с чайником к айвану. С
чаем думать как-то легче, да и после обильного плова мучает жажда.
грустное лицо Норы, бледное, с вмиг запавшими глазами, сухими, жаркими
губами -- таким, словно в укор, сегодня оно предстало перед ним. А ведь он
больше в жизни не встречал такой хохотушки и озорницы; тогда, на вокзале,
предчувствие беды, расставания украло с ее лица краски и погасило глаза. Он
помнит, как по воскресеньям они ходили вдвоем на Урал, и на пляже он часто
просил ее закрыть глаза и любовался юной, пахнущей незнакомыми цветами,
удивительно нежной кожей лица, словно подсвеченной изнутри неведомым
огнем. Он невольно касался ее лица, как бы желая смахнуть румяна, но
запоздало вспоминал, что она не пользуется косметикой.
терпения, шутя оправдывалась: мне тоже хочется видеть тебя, запомнить, ведь
ты скоро уедешь. Как ни старался, он не мог уловить тот миг, когда она
распахивала глаза, всегда это происходило неожиданно, внезапно, хотя он
вроде и был готов поймать ее первый взгляд, несколько удивленный и вместе с
тем радостный, ожидающий чуда, откровения от окружающего, -- поразительный
взгляд или поразительные глаза юности, еще не знавшие в жизни ни беды, ни
обмана. Доверчивый взгляд ее вызывал невероятный прилив нежности, которой
он в себе никогда не предполагал. Распахнутые глаза, освоившись с миром,
лучились ясным светом, что вмиг преображало лицо Норы: оно становилось еще
прекраснее, одухотвореннее -- такое лицо хотелось ему увидеть сегодня хоть
на миг, но оно не давалось ему...
и Закира Рваного, рослого, крепкого парня с темными, по-цыгански волнистыми
волосами. Правда, о Закире он знал не все и старался не вспоминать о нем.
расставался -- в те годы привязанности были крепкими. Странная приставка к
имени возникла из-за отметины на лице. Рваный шрам от ножа на левой щеке не
портил его крупных, не лишенных приятности черт. Рваный -- кличку он получил
до флота, -- уходя на службу, пользовался уже большим авторитетом на
Форштадте, а значит, и во всем городе. Это был редкой смелости парень, и
многие искали дружбы с ним. На флоте его окрестили иначе -- Скорцени, не
только за внешнее сходство и шрам, но прежде всего за отчаянную храбрость.
Среди морских десантников отличиться трудно, но он и в мирное время вернулся
домой с орденом -- спас жизнь командиру части во время учений.
службы в армии в Москве, а тем более после четырех лет вольной студенческой
жизни в ней, отчетливо замечал провинциализм Оренбурга, хотя и сюда
докатился джаз, новые танцы и даже новая мода, резко преобразившая внешний
вид молодых людей. Любопытную наблюдал он картину в "Тополях": танцплощадка
как бы четко поровну делилась на приверженцев моды новой волны, тут же
окрещенных всюду по стране "стилягами", и молодых людей, одетых традиционно,
скажем так. Нужно оговориться, что столь контрастное деление касалось прежде
всего мужской половины; женщины более восприимчивы к новому, не любят
отставать заметно друг от друга, и разнобой у них не был столь очевиден,
хотя внимательному глазу и тут, наверное, было бы что разглядеть.
брюках-дудочках, в туфлях на тяжелой белой каучуковой подошве, в свободной
клетчатой рубашке, а рядом парень в тщательно отутюженных клешах немыслимой
ширины и непременно в белой рубашке апаш, расстегнутой чуть ли не до пупа,
под которой гордо красуется тельняшка. Причем и те и другие искренне
считали нелепой одежду ребят противоположного лагеря.
своей преддипломной практике в Оренбурге. Нужно знать или хотя бы
догадываться о местечковых нравах тех лет, когда культ силы преобладал над
всем, чтобы понять, что вольная Нора отнюдь не имела свободного выбора
поклонников. Крутым характером надо было обладать, чтобы устоять перед
угрозами форштадтской шпаны, кстати, слов на ветер не бросавшей. Красавица
Нора с Форштадта, по их твердому убеждению, должна была принадлежать только
парню с Форштадта, и именно Закиру Рваному. Иной исход, даже если и были
равнодушны к Норе, они считали бы позором для себя, для Форштадта, чью марку
берегли пуще своей жизни. Наивно по нынешним временам? Конечно, но тысячи
семей сложились в те годы, и не только в Оренбурге, по жестоким местечковым
нравам, и ничего -- живут, много среди них и счастливых.
авангарде новой моды и самоутверждалась в ней, то Закир оказался явным
антиподом. Закиру, по крайней мере тогда, казалось, что он и под страхом
смерти, под пистолетом не наденет узкие штаны, тем более голубые, а уж о
том, чтобы он в угоду моде расстался с тельняшкой, или, как говорили тогда,
тельником, не могло быть и речи. Подобное перерождение он расценил бы не
меньше как измену флоту. Для него не имело значения, какие юбки, кофточки
носила его возлюбленная, хотя и приятно было видеть ее нарядной,
выделяющейся среди подружек. Ему льстило, когда дружки-приятели говорили:
смотри, пришла твоя красавица Нора, и опять в шикарном платье! Он не
только ничего не имел против ее увлечения, но даже клялся, что она будет у
него всю жизнь ходить "в бархате и соболях", -- слышал он такую песню на
Севере, где на годок остался после флота подзаработать на золотых приисках.
Соболей он не подарил ей, а вот роскошную чернобурку привез. Отдал ему эту
чернобурку с благодарностью для будущей невесты один таежный охотник,
которого Закир защитил случайно от блатных в общежитии, -- забили бы
насмерть и пушные трофеи, добытые за долгую сибирскую зиму, могли отобрать.
она училась в десятом классе, а он прибыл на двухнедельную побывку после тех
самых учений, на которых спас жизнь командиру части. Служить ему оставался
еще год. Нельзя сказать, чтобы у них заладились отношения: ни писать она не
обещала, ни фотографии на память не дала, хотя он и попросил. Но девичьим
умом Нора поняла: влюбился морячок. Влюблялись в нее в ту пору каждый день,
и поэтому она не удивилась и не обрадовалась. Живя на Форштадте, рано начав
крутиться в "Тополях", она наслышалась о Закире Рваном с соседней улицы, о
его похождениях, и знала Светланку Соколянскую, за которой он приударял до
флота. Ей, конечно, польстило, что такой авторитетный парень, как Закир
Рваный, волновался, говоря с ней, нравилось ощущать зависть многих девчонок.
уезжал бравый моряк без памяти влюбленным в темноглазую, стройную школьницу,
жившую на углу Чапаева и Оружейной в старинном, красного кирпича доме,
отстроенном тем самым прадедом, что некогда привез жемчужное ожерелье из
Константинополя. Прадед и дед Норы некогда торговали в крае чаем.
парень Ахметшин, чтобы не раздобыть карточку любимой. Не любитель писать
письма, Закир несколько раз написал ей, но Нора ни на одно письмо не
ответила.
кубрику, но фотографию над головой на стене не убирал.
новогодних праздников, и опять же на балу у железнодорожников подошел к ней,
словно никуда и не уезжал. Нора, как обычно, была в окружении друзей и
поклонников, но Закир, не замечая их, увел ее танцевать. В тот новогодний
вечер вокруг Норы образовалась пустота -- куда-то вмиг подавались ухажеры.
Нора еще не поняла новых обстоятельств, сочла это результатом коварства
соперниц и строила на этот счет всякие догадки, но одна подружка объяснила
все очень просто.
Командование Тихоокеанского флота прислало письмо благодарности коллективу,
воспитавшему доблестного краснофлотца, рассказало о подвиге, за который их
земляк награжден боевым орденом. Встретили его как героя, чему он весьма
поразился, ибо вряд ли кому сам сказал бы о награде.
-- наверное, получили новую машину, быть может, новую модель "Волги". "ЗИМ"
служил горкомовскому начальству лет семь, но поскольку находился в одних
руках, для таксопарка вполне годился. Претендентов на машину оказалось
хоть отбавляй, но тут Ахметшин как бы выручил руководство, снял проблему.
Отдать машину орденоносцу-краснофлотцу проголосовали и в парткоме, и в
профкоме.
если подфартит, за год можно заработать больше, чем в иное время за десять
лет. Заработком своим он ни с кем не делился, хотя и рисковал головой. Это
сейчас всерьез начинают говорить о рэкетирах, а рэкет существовал всегда,
только не имел звучного иностранного определения. Еще до армии ему, тогда
зеленому парнишке, врезалась в память одна сцена.
Суворов Виктор
Ильин Андрей
Акунин Борис
Грабб Джеф
Херберт Фрэнк
Белов Вольф