снисхождение. А после? Кто накормит-напоит, работенку
подкинет? Или вы меня в прокуроры устроите?
дверь закроется, продолжил: - Верно, Толя, выдадут тебе
бесплатную пиццу за твердость позиции, проявленную в
казенном доме. Но расплатишься ты за нее в итоге по
расценкам лихой ресторанной гулянки. И про
благотворительность корешов своих мне не толкуй, и себя ею
не тешь. Теперь выдам тебе секрет. Крутим мы историю, в
которой много разного - от убийства до хищений.
Транспортное обеспечение истории - твоя заслуга. И
Коржикова... В общем, смотри.
взглядом.
время набраться смелости и все хорошенько припомнить... Не
возражаю. Однако решает следователь...
Время пошло.
сон, пришедший к Ярославцеву лишь под утро - всю ночь он
промаялся в беспокойстве и безысходности воспаленных мыслей,
прочащих скорую беду... И - сбылось предчувствие!
парализованное дремой сознание. - Слышь! Все плохо! В
Баку гроза, в Ашхабаде... Тольку Воронова помнишь? В
клинику отвезли... Началось, в общем. С шасси этими
прокол, точно, номерные они... Не случилось чуда! Пора в
поход... Еще звонить или как?
голосом. - Единственная просьба, центральные точки
постарайся все же прикрыть.
хотя бы тень надежды. После трезво осознал: да, чуда не
будет. Грядет гроза. Неумолимо.
зазубренная истина. Стоп... Он же не воровать хотел, не
воровать!
Привычные, милые мелочи повседневного быта. Все кончается.
Кончится и это.
рассеянно глядел на кота, воодушевленно дурачившегося с
мотком шерсти, гонявшего его из угла в угол, и слушал
мягкое, переливчатое треньканье телефона, чья упорная
электроника пробивалась, согласно программе, к плотно
занятому номеру нужного абонента.
ближайшее время в министерстве никаких турпоездок? Румыния?
Был, знаете ли... ФРГ? Большая группа? Так, вообще
любопытно... Что, осенью круиз? Увы, Зинаида Федоровна,
дорого. К тому же до осени еще дожить надо, а вот ФРГ...
Ну, запишите. За мной подарок, богиня вы моя... И - без
возражений, а то обижусь. Договорились!
чертям турпоездка! Прошу политического убежища, спасаюсь от
преследования, как идейный уголовник? Или от нечего делать
звякаешь? Соломинки в бушующих волнах под руками
нащупываешь? Нервный ты, оказывается.
все-таки придется сделать этот шаг, неужели?.. Да,
придется. Ты уже много раз мысленно совершал - его, ты уже
пробовал, насколько прочны нити, и знаешь, как болезненно
рвать их - соединяющие тебя и все, чем жив: прошлое твое,
землю твою, близких. Но ты сумеешь порвать. Инстинкт
самосохранения - волчий, безоглядный - сильнее... Гибнет
растение, вырванное ветром и унесенное прочь, но ведь
бывает, приживается оно на иной почве, бывает...
Сослуживцы? Да у тебя их и нет, - они статисты в театре,
где ты актер и единственный зритель. Друзья? Их вообще
никогда не существовало. Были товарищи. По работе, по
делу, по делишкам. Затем - друзей выбирают. А ты раньше
выбрать не мог. Тебе вменялось дружить исключительно со
своим кругом. Либо с кем-то из круга повыше. Но не с самым
верхним, ибо тому кругу с тобой тоже дружить было не
положено. Отчасти потому и тянулся ты к Матерому, и помогал
ему, и наставлял, вопиющим образом нарушая правила игры и
наивно полагая, будто нарушение ненаказуемо...
туманное сожаление о бывшем супруге-неудачнике и весьма
конкретное сожаление о своей загубленной жизни, им,
неудачником, конечно, загубленной... А дочь - та вовсе под
чужим созвездием родилась, дочери вообще папа на данном
этапе без надобности, ей связи его нужны и наследство. И
странно, и страшно чувствовать в маленьком, хрупком
человечке, не определившемся ни в социальных, ни в
нравственных ориентирах, железную хватку и волю уже
бесповоротно состоявшегося потребителя. Дочь себя
пристроит, за нее волноваться - пустое, ген выживаемости
здесь доминирующий, хотя и дурно мыслить так о собственном,
любимом ребенке...
он мог совершить во имя собственных амбиций после изгнания
из рая, - стать консультантом тех, кто сколь- нибудь решает,
суфлером десятка театров. И только. Он ничего не значил
сам, он исполнял, грамотно корректируя, чужую волю, а
проявление воли собственной свелось к уголовщине. Он...
прожил жизнь! Нахлынуло безразличие. А после странно и
остро захотелось в деревню, на Волгу, где был свой дом на
берегу широкого разлива. Побродить бы по исталому лесу,
кропотливо и тайно готовящему обновление трав и листвы,
вспомнить о радостях прошлого лета, вернуться домой в
сумерках, надышавшись хвоей, затопить печь, посидеть возле
близкого огня со стаканчиком коньяка, подумать...
печи...
маршевые звуки, доносившиеся из радиотранслятора. Он
повернул рычажок громкости до упора, и кухню заполнил, гремя
барабанной дробью и пронизывая звонкой медью горнов,
пионерский парад, вдохновенно комментируемый взволнованным
диктором, призывающим "быть достойными... гордо нести...".
детства оптимистическим словосочетаниям, подтвержденным
ликующей оркестровой какофонией, и вдруг почувствовал, как
волосы на голове поднимаются дыбом... Затем, исподволь
ужасаясь неудержно нахлынувшему на него сумасшествию,
схватил за спинку кухонный стул и пустился с ним в неуклюжее
вальсирование, пытаясь попасть в такт бравурных ритмов,
доносившихся из неведомых пространств...
прекратить эту дикую пляску.
и спустился к машине.
неподалеку; подняв воротник пальто, пошел к офису.
командировке, на стройке. Фирма, где Джимми тогда служил,
специализировалась на поставке облицовочных материалов, и
именно эту фирму Ярославцев когда-то крупно надул, выхватив
у нее из-под носа большой заказ и погорев на том заказе...
позвонил и сказал:
Готов брать уроки...
всегда откровенно, не темня, и цену друг другу знали
прекрасно. Сейчас, шагая к подъезду офиса, Ярославцев знал,
что здесь может говорить впрямую и поймут его здесь
наверняка.
стола, протянул руку. - Какими ветрами и судьбами?