Чтение 24–й страницы книги ~Жаркий июль~

железными полосами, будто их обитатели собирались отражать вражеское
нападение.

Мы с Толей стали по обеим сторонам двери, а Проц позвонил, резко и
требовательно. Никто не отозвался, и лейтенант позвонил еще раз, наконец
за дверью послышалось шарканье, и тонкий голос спросил:

- Кто?

- Из домоуправления.

Лязгнул замок, потом еще один, дверь открылась удивительно плавно и
тихо, и маленькая высохшая старушка в платочке выглянула в коридор. Я
легонько отстранил ее и проскользнул в прихожую. Знал, что вход в комнату
Щепанской справа, неслышно сделал несколько шагов и остановился на пороге.

Комната была пуста.

Крушельницкий уже исчез за дверью старухиной комнаты, а Проц заглянул
в кухню. Старушка, как остановилась на пороге прихожей, так и стояла,
испуганно глядя на странных гостей.

Я вошел в комнату, открыл дверцы гардероба, заглянул под кровать,
хотя уже знал, что ни Щепанской, ни Пашкевича нет, что мы опять опоздали:
ни в гардеробе, ни в старомодном комоде не было ни одной вещи, которая
могла бы принадлежать красавице Марусе или ее лысому любовнику.

Вышел в прихожую и столкнулся нос к носу с Крушельницким. Он покачал
головой, я зло выругался сквозь зубы, но Толя не воспринял моего
возмущения, улыбнулся и сказал:

- Теперь они уже никуда не денутся. - Повернулся к старушке,
объяснил: - Мы из милиции, бабушка, извините, что так вот ворвались. Где
ваши квартиранты?

- А съехали.

- Когда?

- В субботу.

Это было любопытно: съехали за день до аферы с коврами. Ночь где-то
провели, а потом, собрав деньги возле универмага, сразу скрылись.

Крушельницкий вынул из кармана бумажку.

- Вы, бабушка, читать умеете?

- Почему же не умею, только вижу...

- Вот постановление на обыск в вашей квартире. - Проставил данные и
расписался на бумажке. - Согласно закону в экстренных случаях можем и без
разрешения прокурора. Сейчас лейтенант позовет понятых, - кивнул в сторону
Проца. - Кстати, Игорь, скажи Оле, пусть зайдет сюда.

- За какие это грехи? Живу мирно и ничего не украла, - обиделась
старуха.

- Вы - ничего, а ваши квартиранты...

- Почему я должна за них отвечать?

- Ваши жильцы - опасные преступники, и мы ищем их.

- Марийка - преступница? - не поверила та. - Тихая и смирная, год
жила, и ничего.

- В тихом омуте черти водятся. Не говорила вам, что в колонии была?

- Это как же понимать - в тюрьме?

- Точно, бабушка, по-вашему - в тюрьме.

- А что сейчас украла? - Тусклые старческие глаза вдруг блеснули
любопытством.

- А это, бабушка, пока что секрет. - Крушельницкий разложил на столе,
покрытом льняной скатертью, фотографии. Дождался, пока Проц приведет
понятых, и предложил старухе: - Взгляните, кто из них ваш квартирант?

Бабка приладила очки, долго и с интересом разглядывала снимки,
наконец уверенно ткнула пальцем в фото Пашкевича. Опознала его и Оля.

Приехала оперативная группа, и, пока ребята производили обыск,
Крушельницкий начал допрос старухи. Выяснилось, что зовут ее Катериной
Спиридоновной. Приехала во Львов сразу после войны с мужем, который
работал на заводе "Львовсельмаш". Пять лет назад он умер, и старуха решила
сдавать комнату. Во-первых, прибавка к пенсии; во-вторых, не так тоскливо,
есть с кем словом перемолвиться.

- Почему не прописали Щепанскую? - строго спросил Крушельницкий.

- Да неужели надо прописывать? - всплеснула руками старуха, однако в
ее водянистых глазах мелькнула искорка. - Я так думаю: деньги платят, и
все.

- По вашей вине, бабушка, - сказал Крушельницкий, - милиция
своевременно не задержала опасных преступников.

- А я тут при чем! - огрызнулась вдруг: она вовсе не была такой
простой и забитой, как казалось. - Это ваше дело - преступников ловить!

- Конечно, наше, - легко согласился Крушельницкий. - Но ведь и за
укрывательство...

- Не знала, ей-богу, не знала! Я бы им, проклятым!..

- Ладно, - смягчился Толя. - Когда приехал к вам этот лысый? И как
назвался?

- Неделя прошла. А назвался Борисом Борисовичем. И фамилия такая
чудная: Крутигора.

- Документы смотрели?

- Так ведь муж же Марийкин - зачем?

- Так и запишем, что документов не видели.

- Нет.

- Какие у него были вещи?

- Чемодан. Большой чемодан, желтый, с ремнями.

- Откуда приехали?

- А с шахт... Шахтер он, заработал денег и сейчас отдыхает. Богатый.
Когда съезжали, он мне пятьдесят рублей дал.

- А куда поехали?

- Я Марийку спросила: вроде бы на Черное море, а потом к Борису
Борисовичу на шахту. Снова деньги зарабатывать.

- Может, слышали какие-нибудь разговоры между ними: куда и как едут,
поездом или самолетом?

Старуха покачала головой.

- Не подслушиваю.

- А случайно?

- И случайно.

- Много было вещей у Щепанской?

- Три чемодана упаковали.

- Не много ли? Четыре чемодана - и на курорт?

- Я предлагала: оставьте, ничего не пропадет, но Марийка не захотела.
Говорит: "Как-нибудь управимся, а возвращаться не хочется".

- На такси поехали?

- Нет, у них такая машина - маленький автобус.

- "Рафик"?

- Не разбираюсь в этом. Машина, и все.

- Номер? Может, запомнили номер?

- Так я же в окно смотрела. Машину видела и как вещи выносили, а вот
номер... Глаза у меня...

- Шофер был?

- А как же без шофера? - спросила та. - Без шоферов машины не ездят.

- Может, сам Борис Борисович сел за руль?

- Может быть, - согласилась она, - не видела.

Со старушкой все было ясно, Крушельницкий отправил ее в кухню и
пригласил в комнату Олю.

Девушка выглядела растерянной. Она уже поняла, что к чему, и это
поразило ее.

- Ваша подруга Щепанская и ее любовник обвиняются в тяжком
преступлении, - начал Крушельницкий, пристально глядя на нее. - Я хочу,
чтобы вы осознали это и помогли нам.

Девушка облизала пересохшие губы.

- Как?

- Вот мы сейчас и решим это. В последний раз вы виделись со Щепанской
в пятницу, когда она брала расчет. Мария сказала вам, что переходит на
работу в какой-то гастроном, бабке - что едет на курорт. Вы - подруги,
должны же были договориться о встрече...

- Да, договорились... - запнулась она, бросив на Крушельницкого
тревожный взгляд, - но ведь...

- Смелее, Оля!

- Но ведь теперь вы...

- Хотите сказать: арестуем ее?

Девушка кивнула.

- Маричка - преступница? Не верю!

- И все же факт остается фактом: Мария Щепанская обвиняется в тяжком
преступлении. И ваш долг - помочь следствию.

- Конечно, - согласилась она, но не очень уверенно. - Мы договорились
встретиться в четверг у кинотеатра "Орбита" перед последним сеансом.

- В девять?

- Да.

Крушельницкий немного подумал.

- Сегодня уже конец рабочего дня, - продолжал он, - и вы в столовую
не пойдете. Завтра или послезавтра будете работать, как обычно. Ничего и
никому не говорите. О том, что случилось тут. Согласны?

Девушка кивнула:

- Да, никому.

- Я вынужден предупредить: это очень важно - никому. И еще: вам может
позвонить по телефону Щепанская. Разговаривайте с ней, будто ничего не
случилось. Сможете?

- Постараюсь.

- Соглашайтесь на все ее предложения. После этого сообщите нам. -
Крушельницкий записал номер. - Вот по этому телефону.

- Кстати, - вмешался я, - возможно, позвонит не Щепанская, а Борис
Борисович. Не дай бог, чтобы он в чем-нибудь вас заподозрил.

- У него такие глаза! - Девушка даже съежилась. - Злые. Страшные.