прошлого. На него там сыплется больше шишек, чем на простых солдат, честно
исполнявших свой долг перед нацией.
Донбассе. С привлечением хроники из "Дойче вохеншау".
изумления: человек оперировал правильными формулировками, доводы его были
безупречны, но самая сердцевина его логики была тупой и старой.
на него пытались оказать давление "определенные круги" в связи с
предстоящей премьерой его нового фильма. Он отказался ответить на вопросы:
"Какие круги? Кто именно?"
имя, сказал ему:
служащий. Страшная сволочь, но умный мужик, со своей позицией...
который состоялся при нем между отцом и Бауэром. "Стоит ли волноваться,
Бауэр? - говорил старый Дорнброк. - Ну еще один ушат с грязью. Обидно?
Конечно. Но неужели это может волновать серьезных людей? Нас с вами?
Ганса? Вы предпринимаете шаги и ставите меня в смешное положение, а нет
ничего глупее смешного положения. Пусть этот Люс выпускает свой фильм.
Идеально было бы противопоставить его фильму другой, объективный, наш. Но
поднимать шум вокруг него - это значит лить воду на мельницу наших
противников. Они ведь с нами ничего не могут сделать, потому что в наших
руках сила. А умная сила позволяет говорить о себе все что угодно. Она
лишь не позволяет ничего против себя делать. Надо быть бескомпромиссным,
лишь когда возможна серьезная акция - вооруженный бунт, биржевая
провокация, отторжение сфер интересов!.. А так?.. Надевать терновый венок
страдальца на голову художника, который честолюбив, беден, одержим идеей,
владеющей им в настоящий момент? Стоит ли? Обратите внимание на то, что я
сказал об идее, которая овладела им "в настоящий момент". Художник как
женщина, настроения его изменчивы... Об этом бы тоже подумать... Время
идет, оно таит в себе непознанные секреты и сюрпризы... Время, Бауэр,
всегда работает на сильных..."
боюсь...
стал подданным дела, а не хозяином его...
Бауэр позаботился. Премии, полученные картиной в Венеции, Сан-Франциско и
Москве, были обращены против Люса: "Его хвалят иностранцы за то, что он
топчет историю нации".
Айсману, - тогда надо предпринять определенные шаги. Если он, несмотря ни
на что, решит продолжать свои игры, мы его сомнем, но не как заблудшего, а
как провокатора.
новой картиной, снималось практически два фильма. Один делал Люс, а второй
- люди, приглашенные Айсманом; фиксировались все шаги режиссера; снимали
самые, казалось бы, незначительные мелочи - даже такие, как организация
массовок его ассистентами: заставляют они своих актеров подыгрывать в
толпе, чтобы получился нужный Люсу эффект, или кропотливо отыскивают факты
без предварительной их "организации".
его погубить. Он об этом не знал, он ведь не работал в гестапо, где
хранились материалы на ведущих кинематографистов и писателей рейха; об
этом пришлось вспомнить Айсману, и ему доставило большое удовольствие это
воспоминание...
понять. Ты не должен был даже приезжать ко мне с этим. Ты понимаешь, что
это может повлечь... Дети останутся без матери, я никогда не смогу им
ничего доказать... не говорить же им, что я полюбила тебя, а их отца я
разлюбила давно и что мы просто поддерживаем видимость дома... что все у
нас пакостно и мерзко... Они так любят отца.
Что-то случилось, понимаешь? Меня взяли в капкан...
просьбой... Просто я оказался в тупике. Я растерялся.
показанием. Это был разговор...
разговоре.
тюрьму?!
потаскуха с улицы... Я увлеклась тобой, но ты - это мое, и никто никогда
не должен об этом узнать...
каждый о себе...
быть, я сентиментальная немецкая клуша, но я...
здорова, Эжени, постарайся на меня не сердиться.
занимались. Наверное, это очень плохо. Тебе плохо дома, и мне плохо, и мы
решили попробовать обмануть самих себя. А в этом нельзя обманывать, потому
что тогда начинается скотство... Ну, я пойду. А то наговорю еще
каких-нибудь гадостей. Единственное, на что я не имел права, так это
слушать тебя, когда ты рассказывала мне, какой у тебя мерзавец муж, как он
жесток с тобой и как он предает тебя со шлюхами... Нора, видимо, говорит
про меня то же самое.
скорости, и ветер рвал его волосы, и это было все, что он воспринимал
сейчас в мире, - ветер, который рвал его волосы.
даже боли не почувствую - машина взорвется... Кто может понять, как устает
художник? Каждая картина - это пытка. Даже если предаешь себя ради денег.
И предательский фильм надо сделать так, чтобы в нем была закончена логика
предательства, сюжет предательства и чтобы это понравилось
зрителям-предателям... Хорошо, что она сейчас мне все сказала... Хоть не
будет иллюзий! Я - пуля на излете. И надо признаться себе в этом. Поэтому
сейчас надо вернуться к прокурору и показать зубы, а не искать столб. Хотя
это же он призывал показать зубы? Он тоже играет какую-то свою игру, эта
старая сволочь".
частности сказал, что никакой женщины с ним в ту ночь не было и что он был
один, Берг предъявил ему обвинение в лжесвидетельстве, в сокрытии фактов
по делу гибели Дорнброка и, для того чтобы следствие могло продолжаться
нормально, вынес постановление о его аресте.
Корачио, фрау Люс. Да, немедленно. - Берг обернулся к секретарше и
попросил: - Проверьте еще раз, чтобы разговор писался на пленку. Этот
разговор я приобщу к делу. Да, да, слушаю вас! Хорошо, я подожду. - Он
снова обернулся и секретарше.
подключен к сети.
пошли. Знает, что муж в тюрьме, и лежит на пляже... Какая прелесть, а?
спросила секретарша - ее одолевало любопытство.
Фрау Люс, здравствуйте! Прокурор Берг. Я звоню к вам вот по какому
поводу... Уже читали? Понятно. Скажите, фрау Люс, что вы хранили у себя в
ларчике, в спальной комнате?
Нора Люс.
Мацумото Сэйте
Конан-Дойль Артур
Белов Вольф
Куликов Роман
Орловский Гай Юлий
Распопов Дмитрий