народ от борьбы, мы же, наоборот, зовем народ к политической борьбе.
застенке, но не как представитель побежденной партии, а как представитель
великой партии народа. Я знаю, что мы будем осуждены, несмотря на всю
вздорность предъявленных обвинений. Я счастлив, однако, поскольку знаю,
что народ требует суда над национальными изменниками и террористами. Народ
посадит на скамью подсудимых изменников и террористов - фашистов, правящих
Португалией, их фюрера Салазара!
дал анализ португальской ситуации.
риска, побег борьбы - во имя свободы народа.
бороться "ура-революционеры" из наемной МРПП!
ты закрыл дверь!" Это - в ЦО португальской коммунистической партии
"Аванте". Вся редакция размещена в пяти комнатах; кабинет главного
редактора, члена политкомиссии ЦК ПКП товарища Антониу Диаша Лоренсо - от
силы десять метров - троим довольно трудно поворачиваться, особенно когда
на столе редактора множество типографских оттисков с портретами
коммунистических депутатов, выбранных в Ассамблею республики.
портретам товарищей:
устроил побег из тюрьмы Пенише на броневике диктатора - нетронутая еще
писателями тема... А это Жоржетта Ферейра, мы с ней познакомились в
тридцатых годах, я тогда контролировал ее работу - она только-только
начинала борьбу, а это Жоакин Гомес, он был стекольщиком, потом пришел к
нам, начал работать в типографии:
опасный участок. Он тоже провел в тюрьмах много лет. А вот с Алваро
Куньялом я познакомился - в отличие от многих других депутатов Ассамблеи -
не в тюрьме, а в Лиссабоне, в редакции нашего легального еженедельника
"Дьявол". Куньял был душой нашей газеты: он выступал как публицист,
литературный критик, эссеист, философ.
тираж был - по тем временам - огромный: тридцать пять тысяч экземпляров.
Если и сейчас в Португалии каждый третий человек неграмотен, то в те годы
из десяти человек только один умел читать и писать. Мы восхищались
талантом и работоспособностью Куньяла, но никто из нас не знал, что в нем
- помимо дара революционера (а это дар, это врожденный дар!), помимо
таланта писателя, историка и философа, - сокрыто великолепное умение
видеть мир глазами живописца.
сантиметров десять - видно шесть домиков; вернее даже не домиков, а их
части - от цоколя до первого этажа. Это то, что Алваро Куньял мог видеть
из своей камеры, где он провел многие годы заключения. Он не мог видеть
человеческую фигуру - лишь ноги. Впрочем, он мог видеть малышей. Им,
верно, он и посвящал свою живопись.
видите памятку: "Весь гонорар от издания этих рисунков передан автором в
фонд Португальской коммунистической партии".
рассказать лишь об одном эпизоде из его жизни. Это случилось в
Лиссабонском суде в феврале 1965 года.
1954 году - после побега из крепости Пенише?
затрагивающие безопасность моей партии, я не намерен обсуждать. Что же
касается вопросов, обращенных лично ко мне, я готов ответить. Так вот:
"вновь вступает" в партию лишь тот, кто выбывал из нее. А я горд тем, что
стал на сторону коммунизма шестнадцатилетним юношей, продолжал быть
коммунистом в ваших одиночках, был коммунистом, вырвавшись на свободу, и
продолжаю быть коммунистом сейчас, здесь, перед вами. Следовательно, ваш
вопрос, который по нынешним законам есть форма обвинения, я отвергаю: я
никогда не переставал быть членом коммунистической партии Португалии.
партии?
сказать, что Секретариат ЦК состоит из преданных, честных людей, истинных
патриотов Португалии, и возглавляет их замечательный борец за Португалию
Алваро Куньял.
органа партии, газеты "Аванте"?
единственно свободная пресса Португалии. Мы боремся, несмотря на
полицейский произвол и цензуру, несмотря на отсутствие какого бы то ни
было подобия свободы слова. Хороша себе свобода слова, если здесь, в этой
судебной камере, португальскую "прессу" представляет агент ПИДЕ!
обвиняемого.)
что касса коммунистической партии создана не ценою вымогательства, взлома
или мошенничества, хотя создана она из тех же источников, которые
пополняют сейфы крупных монополистов. Но те грабят рабочий класс, а наша
партия существует и действует благодаря добровольным пожертвованиям
угнетенных.
организационной и редакционной комиссий ЦК?
заметить, что вы напрасно стараетесь превратить меня в единственную
политическую опору партии. Для того лишь, чтобы восстановить правду,
замечу, что партией руководит коллектив, мы - сторонники коллективного
руководства, при котором централизм сочетается с самой широкой демократией.
году в Порту и Лиссабоне?
на себя ответственность руководить битвами португальского народа против
тирании, нищеты, и бесправия. Это было победоносное выступление миллионов,
и я счастлив, что принимал участие в борьбе.
борьбе против культуры и прогресса, в борьбе против студенчества, которое
требовало одного лишь - улучшения системы преподавания! За это тысячи
студентов были брошены в казармы Пареде, а потом им пришлось пройти
страшную школу пыток ПИДЕ.
фактов?
проходил через лапы ПИДЕ. Когда меня арестовали в первый раз, агенты
четыре часа подряд избивали меня - до тех пор, пока я не потерял сознание.
Руководил избиением Фернандо Гоувейта. Он бил меня "по науке" в основном
по груди, в пах и по пальцам ног. Избиение кончилось тем, что меня
отправили в госпиталь тюрьмы Алжубе. Там, меня "лечили" в одной из
знаменитых одиночек. Потом я прошел сквозь "пытки сном" - первый раз меня
лишали сна сто часов, второй - сорок восемь. Во время второго ареста на
меня с такой яростью надели наручники, что из вен хлынула кровь. Началось
заражение крови - меня лечили в клинике тюрьмы Кашиас - в деле есть
документы об этом. Потом я был зверски избит за то, что не встал, когда в
камеру вошел инспектор ПИДЕ, а потом брошен в карцер - без воздуха и
света; на полу испражнения, которые выливались из уборной, расположенной
тут же.
бросили в камеру третьего этажа, куда, как говорит полиция, "закону нет
доступа". Эта камера была особого рода: ее оборудовали специальными
трубами для того, чтобы догонять температуру до пятидесяти градусов. В
потолок была вмонтирована мощная, слепящая лампа. Когда и эти пытки не
заставили меня говорить, ПИДЕ вмонтировала специальную аппаратуру,
изображающую все системы пыток, применяемых здесь. Вся камера была словно
разрисована этими страшными сценами. На третий день, когда и это не
помогло, палачи включили звуковую аппаратуру и дали мне послушать
чудовищную пленку: будто бы моя жена, арестованная вместе со мной,
отвечает на ухаживания одного из агентов ПИДЕ. Потом включили следующую
пленку: двое моих детишек, малыши еще, кричали страшным голосом, - а они
сидели в камере вместе с матерью, - и обращались ко мне за помощью, потому
что их тоже пытают. Я понял, что меня хотят свести с ума. Потом на меня
направили струю пара и газа, а я не мог закрыть лицо, потому что руки были
в наручниках, за спиною - все эти трое суток...
бы не заинтересоваться методами тайной полиции. Но я все же договорю! Я не
могу не сказать, как пришла группа агентов, а среди них один высший чин, и
как они надели на меня смирительную рубашку, и завязали поясом, и начали
бить, а высший чин так ударил меня ребром ладони по губам, что у меня до
сих пор весь рот в шрамах. А потом некий господин Тиноко, командир бригады
ПИДЕ, разбил мне глаз - я до сих пор плохо им вижу, и силой открыл мне
рот, и впихнул в рот манифест компартии - тот манифест, в котором сказано,