Чтение 24–й страницы книги ~Тетя Жанна~

ном.

Из-за этого запаха Жанна чуть было не сказала: "Я тоже, как видишь,
стараюсь стать чистой".

Но это прозвучало бы фальшиво. Лучше было промолчать. Шаги девушки
удалялись, сначала медленно, а за тем, посредине лестницы, она вдруг
принялась прыгать по ступенькам, как сделал бы любой другой в ее возрас-
те.

Жанна услышала, как она внизу крикнула матери, даже еще не дойдя до
малой гостиной:

- Мама! Тетя Жанна просит, чтобы...

Окончания фразы слышно не было, потому что дверь закрылась.

В комнате осталась лишь толстуха Жанна, лежащая в своей постели, вся
опухшая, с заплывшим, словно после удара, левым глазом, как у какой-ни-
будь пьянчужки, на которую родители не разрешают детям оборачиваться на
улице.

В горле у нее пересохло. Ее рука, как и в поезде, машинально легла на
мягкую и горячую грудь, почти над сердцем; в голову ей пришла мысль о
маленьком встроенном шкафчике, где Луиза прятала бутылки, и Жанна спро-
сила себя, не согласится ли Дезире...

Потом она укрылась простыней, забыв и о нотариусе, и обо всем прочем,
от утомления закрыла глаза, и ее губы скорее обозначили, чем произнесли:

- Чистая!

VIII

Медленно, твердой поступью он поднимался на тричетыре ступеньки и за-
тем останавливался, но лицо его при этом не было тревожным или искажен-
ным, как у человека, страдающего болями в сердце, он не выглядел и запы-
хавшимся; у него был вид человека, который при любых обстоятельствах
тщательно рассчитывает каждое свое усилие; на некоторое время он непод-
вижно замирал, глядя на лестничные ступеньки или стену перед собой.

Идущая за ним Луиза - такая маленькая в сравнении с его возвышающейся
фигурой - удивлялась каждой такой остановке и не знала, как себя дер-
жать, но ради приличия попыталась было с ним заговорить.

- Лестница очень крутая, - с извиняющимся видом пробормотала она во
время третьей остановки.

Он не обернулся, не ответил, а его спина, казалось выражала презрение
к подобным пошлым и ненужным замечаниям.

В горой раз заговорить ее заставило уже собственное смущение:

- Если бы я знала, что моя невестка заболеет, я устроила бы ее на
втором этаже. Она сама выбрала эту комнату.

Он опять не пошевелился. С такой скоростью они никогда не перестанут
карабкаться по ступенькам. Сколько же лет может быть нотариусу Бижуа?
Поначалу Жанна думала, что это сын того Бижуа, которого она когдато зна-
ла; в бытность ее ребенком он уже казался ей стариком, но это был не
сын, а отец. Его возраст приближался, вероятно, к девяноста годам, если
уже не достиг их. Но держался он еще очень прямо, лицо его было розовым,
как у ребенка, что выглядело почти неестественным при стриженных бобри-
ком седых волосах.

- Можно ли войти нотариусу, Жанна?

- Да, конечно.

Он вошел с таким же видом, с таким же отсутствующим взглядом, с каким
посещал дома, подлежащие продаже, и через несколько мгновений остановил
свой взор с чисто профессиональным любопытством на Жанне. Создавалось
впечатление - настолько это было очевидно, - что он нарочно старался по-
казаться невежливым, нарочно использовал лишь самый минимум принятых
приличий. Вместо того чтобы поздороваться, произнести несколько самых
общих и обычных фраз, справиться о здоровье, он произнес лишь одно сло-
во, в котором, казалось, можно было ощутить свойственную некоторым ста-
рикам радость при виде сраженного болезнью более молодого человека:

- Водянка?

Она вспомнила времена, когда была совсем маленькой девочкой; и она
ответила ему почти как ребенок:

- Ничего серьезного. Немного передышки, и я встану на ноги.

- Так всегда говорят.

- Со мной это уже случалось.

Она видела, что Луиза чем-то озабочена, но это была не та смутная или
истерическая озабоченность последних дней; Луиза выглядела как человек,
внезапно столкнувшийся с конкретными проблемами.

- Месье Бижуа не хотел подниматься сюда. Но я настояла, чтобы он пов-
торил тебе то, что сейчас сказал мне.

- Садитесь, месье Бижуа.

Он не захотел воспользоваться низким стулом, стоявшим в ногах крова-
ти, на который ему указала Жанна. Нотариус взял другой стул, из угла
комнаты, и, прежде чем усесться, внимательно осмотрел его, словно желая
оценить или убедиться в его надежности.

- Вы читали мое объявление, верно? - бросился он сразу же в атаку.

И, не ожидая ответа, продолжал:

- Насколько мне известно, по каким-то своим причинам вы предпочли,
чтобы вас считали умершей. Вы пренебрегли наследством, думая, что никог-
да не вернетесь сюда, но сами видите, что в конце концов все-таки верну-
лись.

- Но вовсе не за наследством, - поспешила возразить она. - Если я
попросила вас об одолжении подняться сюда...

Она очень хотела объяснить ему, объяснить Луизе, что она совершенно
определенно была намерена окончательно отказаться от наследства, если, с
точки зрения закона, это все еще было необходимо, но нотариус прервал ее
на полуслове:

- В связи с тем, как развернулись события, не имеет значения, что вы
собирались или не собирались делать.

Никто, вероятно, лучше него не знал местные семейства и их секреты.
Это касалось не только семьи Мартино, в которой нотариус был знаком и с
родителями Жанны, и с родителями ее родителей; он наизусть знал истории
самых неприметных домов города.

За какую такую обиду он мстил, говоря ледяным голосом, в котором слы-
шалось что-то вроде смакования катастрофы, во всяком случае любование
ею?

Быть может, потому, что Жанна лежала в постели, а из-за опухшего лица
и заплывшего глаза вид у нее был довольно жалкий, Луиза попыталась смяг-
чить удар:

- Нотариус Бижуа только что сообщил мне плохие новости.

- Я знаю. У меня был долгий разговор с месье Сальнавом.

Нотариус презрительно пожал плечами:

- Малыш Сальнав совершенно ничего не знает.

Жанна смущенно спросила:

- Вы хотите рассказать о действиях, которые предпринимают Физоли?

- Физоли не имеют никакого значения. Месье Физоль позвонил мне сегод-
ня утром в контору, чтобы потребовать от меня официально объявить об
открытии наследства, и я ответил, что это уже сделано.

- Все намного серьезнее, чем ты предполагаешь, Жанна.

Луиза держалась спокойнее, значительнее, чем в прочие дни. Чувствова-
лось, что она сражена, но не хочет плыть по воле волн.

- Мы будем вынуждены продать...

- Продать дом?

- Да, мадам, - прервал старик. - Дом со всем содержимым, винные скла-
ды и само торговое предприятие. И все равно дыра, которую нужно затк-
нуть, останется слишком большой, так что Робер Мартино, будь он жив,
оказался бы лицом к лицу с серьезными трудностями. Я не собираюсь ни оп-
равдывать его, ни осуждать; уже давно я ничего больше не жду от людей.
Зная его так, как я его знал, я предвидел, когда он ушел от меня в суб-
боту, какое решение он примет.

- Вы думаете, это было самое легкое?

Нотариус надменно промолчал. Во взгляде, которым он окидывал лежащую
перед ним толстую женщину, надменности было не меньше. Какое-то время он
покашливал, вытаскивая из кармана носовой платок, а затем произнес таким
тоном, будто смысл слов был понятен только ему одному:

- Я Знал его деда, я знал его отца, я знал его братьев и я знал его.
Я знаю его детей.

- Зачем он приходил к вам?

- А зачем приходят вечером в субботу, после закрытия конторы?

Жанна не знала, был ли он с Луизой внизу более человечным или многос-
ловным. Во всяком случае, их разговор длился очень долго. Должно быть, к
этой второй встрече, на которую его вынудили пойти, он относился как к
ненужной и расплачиваться за это заставил Жанну.

- Я знаю, что моему брату были нужны деньги. В понедельник утром в
кассе не было ни сантима.

- Но в понедельник месье Сальнав принес мне деньги! - вскричала все
вдруг понявшая Луиза и со смущенным видом уставилась на свою невестку.

- В общем, - сказал нотариус, - потребность в деньгах, говорят, - это
та потребность, которая, в крайнем случае, может быть удовлетворена.
Достаточно перейти какую-то черту, какую-то цифру, определенное соотно-
шение между тем, чего не хватает, и тем, что можно было бы получить; не
знаю, как это называется, сами подберите слово, которое вам нравится.
Бухгалтер ломает голову над мелкими суммами и ужасается, как ребенок.
Он, впрочем, еще ребенок и есть; я вспоминаю его деда, когда он, торгуя
овощами, ходил от дома к дому. Вы приехали в плохое время, мадмуазель
Мартино, для вас, без сомнения, было бы лучше остаться там, где вы жили.

Он специально нажал на слове "мадмуазель", а не назвал ее "мадам
Лоэ", зная, очевидно, что она никогда не была замужем. Жанна вспомнила,