Чтение 24–й страницы книги ~Три комнаты в Манхаттане~

телеграмма для Кэй, принесенная за сутки до того.

Поскольку телеграмма пришла из Мексики, то он решил сам занести ее
Кэй. Он застал ее в комнате, она готовила ужин и была в халате
бледно-голубого цвета, делающим ее похожей на молодоженку.

"Мишель тяжело больна Мексике - тчк. - Можете, если нужно, получить
деньги поездки коммерческом и промышленном банке. Ларски".

Он не просил ее приехать, предоставляя ей свободу действий. Предвидя,
что у нее может не оказаться денег, он холодно и корректно сделал все
необходимое.

- Я даже не знала, что он привез девочку в Мексику. В последнем
письме, которое я получила четыре месяца назад...

- В последнем письме от кого?

- От дочери. Она, как видишь, пишет мне нечасто! Я подозреваю, что ей
запрещают и она пишет тайком, хотя и не признается мне в этом. Ее
последнее письмо пришло из Венгрии, и она ничего не писала о возможной
поездке. Что же с ней? Легкие у нее, в отличие от меня, крепкие. Мы ее
показывали в детстве самым крупным профессорам. Франсуа, а вдруг это
несчастный случай, а?

Зачем он пил все эти аперитивы? Когда он принялся ее утешать, ему
было стыдно за свое дыхание, ибо она не могла не почувствовать, что он
сильно выпил. Он отяжелел и погрустнел.

Еще до того, как он вернулся, какая-то тяжесть придавила его плечи, и
он никак не может до сих пор ее стряхнуть.

- Поешь, бедняга Франсуа. Ты пойдешь звонить после еды...

Но нет, он не стал есть и спустился вниз, в итальянский ресторан,
чтобы оттуда позвонить.

- Тебе вряд ли что удастся, ты увидишь. Нет ночных рейсов в Мексику.
Энрико уже узнавал.

Если бы он вернулся вовремя, Энрико не пришлось бы заниматься тем,
что его не касается.

- Есть два рейса завтра утром, с часовым интервалом, но все места
заняты. Их, кажется, заказывают за три недели.

Он все же позвонил, как будто ожидал чуда.

Но вернулся ни с чем.

- Первый поезд отходит в семь тридцать утра.

- Я поеду на нем.

- Я попытаюсь заказать место в пульмановском вагоне.

И он снова отправился звонить. Все было каким-то серым, и сильно
давила тяжесть. В этих хождениях было что-то очень значительное и в то
же время призрачное.

Его отсылали от одного бюро к другому. Он не имел достаточного опыта
обращения в американские железнодорожные компании.

А тут еще полил сильный дождь, который стучал по тротуарам, заливал
поля шляпы. Когда он опускал голову, вода лилась на пол.

Все это могло бы казаться смешным, но сейчас раздражало.

- Уже поздно заказывать места. Служащий посоветовал приехать на
вокзал за полчаса до отхода поезда. Всегда есть такие пассажиры, которые
бронируют места заранее, а в последний момент что-нибудь им мешает
уехать.

- Ты так измучился, Франсуа.

Он посмотрел на нее внимательно, и ему почему-то показалось, что не
только мысль о дочери повергла Кэй в такое подавленное настроение.
Вероятно, она думает в первую очередь о них, о том, что им предстоит
вскоре разлука.

Эта телеграмма на желтоватом клочке бумаги сыграла роль злого рока.
Она появилась как бы в ответ на рассуждения Ложье и на те мысли, что
весь вечер вертелись у него в голове.

Можно подумать, нет другого выхода и сама судьба взялась расставить
все на свои места.

Больше всего его смущало то, что он был уже почти готов принять ее
приговор и покориться.

Его удручали внезапно охватившая вялость и почти полное отсутствие
реакции.

Она укладывала чемодан и говорила ему:

- Я не знаю, как быть с деньгами. Когда Энрико пришел, банки были уже
закрыты. Я могу поехать на другом поезде. Должен же быть днем.

- Нет, только вечером.

- Энрико хотел... Ты только не сердись! Ты знаешь, что в такой момент
все это так мало значит! Он мне сказал, что, какая бы сумма мне ни
понадобилась, достаточно ему позвонить даже ночью. Я не знаю, как быть.

- Тебе хватит четыреста долларов?

- Да, конечно. Только...

Они еще никогда не говорили о деньгах.

- Уверяю тебя, меня это нисколько не стеснит.

- Может быть, я тебе оставлю бумагу, ну, я не знаю, такую, чтобы ты
смог бы пойти завтра в банк и получить вместо меня.

- Еще будет время, когда вернешься.

Они не решались смотреть друг на друга. Будто чтото им мешало Вслух
они об этом не говорили. Могли ли они еще полностью поверить, что все
это так и будет.

- Ты должна немного поспать, Кэй.

- Я вряд ли смогу заснуть.

Одна из глупых фраз, которые обычно говорят в подобных
обстоятельствах.

- Ляг в кровать.

- Ты думаешь, есть смысл? Ведь почти два часа. Нужно будет уже в
шесть часов выйти, ибо мы можем не поймать такси.

Она чуть было не сказала, по крайней мере ему так показалось: "Вот
если бы был телефон... "

- Поэтому я должна встать в пять часов, понимаешь? Может быть,
что-нибудь мне выпить?

Она легла, не раздеваясь. Он походил немного по комнате и тоже лег
рядом с ней. Они не разговаривали и не закрывали глаза. Каждый
пристально рассматривал потолок.

Никогда еще он не был таким грустным, никогда еще не чувствовал
такого безысходного отчаяния. И это было отчаянье без слов, без точно
сформулированной причины, подавленное, тяжелое состояние, которое
невозможно преодолеть.

Он прошептал:

- А ты вернешься?

Вместо ответа она поискала на одеяле его руку и плотно сжала ее,
долго не отпуская.

- Я бы так хотела умереть вместо нее.

- О смерти не может быть и речи. Замолчи. Он подумал, что она,
наверное, плачет, провел рукой по ее глазам, они были сухими.

- Ты останешься совсем один, Франсуа. Видишь ли, мне больно также и
из-за тебя. Завтра, когда ты вернешься с вокзала...

Внезапная мысль напугала ее, и она чуть приподнялась и стала
разглядывать его, тараща глаза, пытаясь увидеть что-нибудь в темноте.

- Ведь ты поедешь проводить меня на вокзал? Нужно обязательно, чтобы
бы поехал! Ты меня извини, что я прошу тебя, но я боюсь, что одна я не
смогу. Я должна уехать, ты должен меня отправить, даже если...

Она спрятала голову в подушку, и они больше оба не двигались,
замкнувшись каждый в свои мысли, ибо они оба начинали уже приучать себя
к новому одиночеству.

Она немного поспала. Он тоже задремал, но ненадолго, и встал первым,
чтобы приготовить кофе.

Небо в пять утра было еще более темным, чем в полночь. Казалось, что
на улице почти нет освещения, и слышно было, как стучат капли дождя,
который продолжался до рассвета.

- Пора вставать, Кэй.

- Да, да...

Он не поцеловал ее. Они не целовались и ночью, может быть, из-за
Мишель, а может быть, из-за того, что боялись взрыва чувств.

- Оденься потеплее.

- У меня есть только мех.

- Надень хотя бы шерстяное платье.

Они пытались заглушить тоску банальными, простыми фразами типа:

- А ты знаешь, в поездах обычно очень тепло.

Она выпила кофе, но не смогла заставить себя поесть.

Он помог ей захлопнуть переполненный чемодан. Она обвела взглядом
комнату.

- Ты не против, если все остальное я оставлю здесь?

- Пора ехать. Пошли.

Свет горел всего в двух окнах. Люди, наверное, тоже торопились на
поезд, или в доме были больные.

- Подожди здесь, под аркой, а я пойду на угол посмотрю, нет ли там
такси.

- Мы потеряем время.

- Если сразу же не найду, мы пойдем на метро. Ты будешь ведь стоять
здесь, не так ли?

Вопрос был глупым, куда же она может уйти? И, подняв воротник пальто,
он бегом направился на угол улицы, прижимаясь к зданиям. Едва он успел
добраться до цели, как услышал сзади голос:

- Франсуа!.. Франсуа!

На середине мостовой стояла Кэй и махала ему рукой.

Недалеко от них только что остановилось такси, привезшее пару,
которая провела ночь вне дома.

Словом, смена пассажиров. Одни возвращаются, другие уезжают. Кэй,
взявшись за ручку дверцы, стала договариваться с шофером, пока Комб