узнать: кто за мной стоит?..
совболоте и не такие тонули!
Мастодонт, Марь Пална, Седой и представитель братской партии. Прислуживали
маршальские денщики. У стен густо синели вороненые стволы охотничьих
ружей: у маршала трофейный "зауэр три кольца", у Мастодонта "уитэрби", у
Сановника бельгийская двустволка-вертикалка. Представителю вручили
тульское ружье, не раз выручавшее и других представителей и служившее
подобно резиновой шапочке или плавкам напрокат в бассейне.
мирный нрав, на выстрел не претендовал и охота его, не менее
захватывающая, разворачивалась в дебрях обмолвок, случайно оброненных
фраз, красноречивых вздохов... Седой перебирал мысленно каждое словцо,
перемывал, будто золотодобытчик в поисках бесценных крупиц недоступных
сведений.
расшитых по углам красными петухами, громоздились соленые грибы, моченые
яблоки, четыре разновидности квашеной капусты, маринованные чесночные
головы с кулак младенца, блюда зелени - кинзы, петрушки, укропа, аниса -
соленые арбузы и фисташки, присыпанные солью, привезенные Мастодонтом из
последней поездки к азиатским подопечным. На отдельном блюде дымились
домашние пироги. А чуть поодаль в фольге, чтобы не растерять пар и не
истечь жирком, прел, ожидая срока, молочный поросенок. По торцам стола и в
центре - бутылки водки со слезой, по две, по три вместе напоминали группки
деревьев на безлесых пространствах.
домашним квасом:
А? - Маршал толкнул в бок худосочного представителя, озабоченного
нетрадиционностью стола: Икры нет! Что жрать?..
интимно, будто участнику общего заговора: впрочем, отчего будто? Сидевшие
за столом и были заговорщиками...
ствол к уху Представителя, гаркнул:
охотничьих штанов банку, протянул Представителю.
обратился в одно сплошное ухо, хотя безразличием его лицо напомнило
камень.
кутались в длинные махровые простыни с квадратными черными печатями в
углах МО СССР.
выскобленному до белизны полу. Марь Пална увидела на икре Седого, рядом с
темными пятнами варикозного расширения вен голубую русалочку.
В туалетной комнате заперла щеколду, вынула из сумки простенький, размером
чуть более железного рубля медальон. На серебре крышки выгравирован
вензель с завитками и... переплетениями. Марь Пална щелкнула крышкой...
заглянула и упрятала медальон. Вышла к мужчинам.
отставил, так и не опрокинув, полную рюмку.
единственно в слух, но... бесполезно - маршал бездарно терзал струны
гитары и вопил с удручающей монотонностью:
быстры...
парой: о приятности зрелища и речи не шло, но... и негодовать глупо.
Мастодонт с легкой руки Марь Палны уже не дурно "отжал" Сановника,
подхарчился информушкой экстра-класса и хорошо понимал: не задействуй
прелестей Марь Палны, бесценный канал накроется. Мастодонт крякнул,
хрипанул, вырвал из рук маршала гитару:
рюмками. Выпили. Заброшенный заботами старших, Представитель ковырялся с
банкой икры, пытаясь допотопным консервным ножом отодрать крышку и
добраться до содержимого. Такой открывалки Представитель не токмо не
видывал, но определенно и не слыхивал о таковской никогда.
Вот деревня! Дай помогу!
Лаврова, припомнив необходимость привечать товарищей из братских партий,
заулыбался, залопотал:
полосы лесов и одиноко дымящуюся трубу крохотного заводика, призналась
Сановнику:
сразу видно, липовые...
Устинович Прут, сокращенно - ПУП. - И засмеялся.
размечтался о супе, как случается после обильной выпивки.
монастырем. Из машины вышла Марь Пална, нырнула в ворота в основании
надвратной Преображенской церкви. Уперлась взором в единственный золоченый
купол Смоленского собора и взяла правее к церкви, миновала раскидистое,
много более, чем столетнее, дерево, оставив по правую руку палаты музея
старинных изразцов. Вошла в Храм божий. Поднялась по загнутым краям
вылизанных временем и сотнями тысяч ног ступеней, глянула вскользь на
расписание церковных служб слева от еще одной двери в церковь. Пропустила
горбунью, источавшую запах ладана и тлена, вошла...
рублевые свечи. Проскользнула в зал, шла служба, с хоров доносилось
пение... поп в белых облачениях читал неслышные Марь Палне церковные
тексты.
крохотные латунные оправы, перекрестилась, приблизилась к резному алтарю.
странно яркой, очевидно мирской особы: кто зашикал, кто пригвоздил злыми
зрачками, кто оделил добрым взглядом, памятуя, что в церковь ходят не
казнить, а прощать...
лишь одно всего слово: ...Прут... Прут!.. На молитву никак не походило. На
счастье, в церквях слушают глас Божий или, в крайнем случае,
прислушиваются к себе, а никак не к соседу, что - каждый согласиться -
есть привилегия служителей иных культов.
нищенкам в низкоповязанных платках.
палат, обошла могилы позади Смоленского собора и по аллейке с золотоглавым
склепом и соловьевскими надгробиями по правую руку направилась к выходу. У
циферблата солнечных часов на стене помещения церковной канцелярии
встретила Мозгляка, не удивилась, лишь спросила:
напряженных размышлений, пошла в ворота.
Мадзони устроил прием.
Мадзони - гостеприимный хозяин виллы - рядом с Ребровым. В центре стола,
на овальном голубом блюде метра в полтора возлежала запеченная рыбина.
Глаза рыбины обладали странной, как у Джоконды, особенностью: куда бы вы
ни направились, они смотрели на вас!
внимательно слушал, по губам его блуждала улыбка - упрямая,
обнадеживающая? Не разобрать.
и Мадзони. Мужчины подошли к балюстраде, любуясь панорамой внизу.
"Банко ди Бари" сузились.