необходимо внушить, что если он даже и убил Мангани, то ему не позволят
съесть убитую. Ум человека прозревал будущее, тогда как обезьяны замечали
лишь то, что происходило в данную минуту. Они были довольны уже тем, что им
удалось сегодня избежать дальнейших нападений Нумы, но Тарзан понимал
необходимость и видел возможность обезопасить себя в будущем.
Нума не был осыпан, как дождем, целой тучей метательных снарядов. Он мотал
головой, увертываясь от ударов и протестовал против них оглушительным ревом;
тем не менее он все еще с упрямством цеплялся за свою жертву.
ему сильной боли; даже в тех случаях, когда попадали ему в голову, они
совершенно не ранили его. Поэтому человек-обезьяна стал осматриваться, ища
другого, более действенного метательного орудия. Он искал недолго.
Видневшиеся неподалеку от Нумы гранитные осколки представляли собой снаряды
более пригодные. Заставив обезьян караулить льва, Тарзан соскользнул на
землю и собрал полную горсть маленьких камней. Он знал, что видя его самого
за этой работой, они скорее поймут его и последуют его примеру, чем если бы
он вздумал приказать им достать обломки камня и швырнуть ими в Нуму. Тарзан
еще не был достаточно авторитетен для таких приказаний, потому что он еще не
был царем обезьян племени Керчака. Это случилось позднее. В настоящее же
время он был еще слишком молод, хотя и отвоевал себе место в обществе этих
диких зверей, к которым его забросила странная судьба. Угрюмые самцы
старшего поколения до сих пор ненавидели его, как ненавидят звери тех, кому
они не доверяют, и чей характерный запах представляется для них чуждым.
Молодые самцы, бывшие в детстве товарищами его игр, привыкли к запаху
Тарзана, как к запаху всех остальных членов племени. В отношении его они
были подозрительны не в большей степени, чем в отношении других, известных
им обезьян, но все же и они не любили его, как не любили никого из самцов в
течение брачного периода; а вражда, возникавшая между самцами в течение
этого времени, продолжалась и до наступления следующего периода. В общем,
это была угрюмая и воинственно настроенная толпа, и лишь изредка попадались
среди них такие индивидуумы, у которых первые семена человечности уже
пускали свои ростки. Возвращение к первообразу, без сомнения, есть
возвращение к древнему прародителю, который сделал первый шаг от обезьяны к
человеку, когда он стал ходить чаще на задних ногах и находил другую работу
для своих праздных рук.
Он давно уже открыл способность обезьян к подражанию и научился извлекать из
нее пользу. Набрав в руки обломки выветрившегося гранита, он опять взобрался
на дерево и ему было приятно видеть, что обезьяны последовали его примеру.
принялся за еду; но едва только он расположился с удобством и облизал свою
добычу, как острый обломок камня, брошенный умелой рукой человека-обезьяны,
попал ему в голову. Он заревел от боли и гнева, но его внезапный рев был
заглушен взрывом криков со стороны обезьян, видевших то, что сделал Тарзан.
Нума потряс своей массивной головой и гневно взглянул вверх на своих
мучителей. В течение получаса они преследовали его, бросая камни и сломанные
сучья, и хотя он затащил свою жертву в самый густой кустарник, они все время
попадали в него своими метательными снарядами, не давая ему спокойно поесть,
и гнали его все дальше и дальше.
всех, так как она имела даже дерзость соскочить на землю и подойти на
расстояние всего нескольких саженей к повелителю джунглей, чтобы с большей
точностью и силой швырнуть в него несколько острых кусков гранита и тяжелые
палки. Не раз бросался на него Нума внезапными, свирепыми прыжками, но
гибкому, подвижному мучителю каждый раз удавалось увернуться, и притом с
такой наглой легкостью, что лев забыл даже свой острый голод в пожирающей
страсти гнева, и на продолжительное время оставил свой обед, чтобы
попытаться схватить врага.
где Нума, по-видимому, решился сделать последний привал, овладев позицией в
центре открытого места в стороне от деревьев. Ему казалось, что здесь он
будет недосягаем для своих преследователей. Увы, камни Тарзана и здесь
преследовали его с настойчивой и раздражающей непрерывностью.
случайные удары Нума только огрызался и все еще пытался приступить к своему
запоздалому обеду.
льва. Он решил ни за что не дать Нуме возможности воспользоваться плодами
его нападения на обезьян. Человеческий ум прозревал будущее, в то время, как
косматые обезьяны были охвачены только минутной ненавистью к своему
исконному врагу. Тарзан сообщил, что раз Нума так легко добыл себе жертву из
племени Керчака, то через короткий промежуток времени он повторит свои
нападения, и их существование превратится в длительный кошмар. Нуме следует
внушить, что убийство обезьяны влечет за собой немедленное наказание и не
приносит никакой пользы и награды. Потребуется, вероятно, немного уроков,
чтобы обеспечить обезьянам Керчака их прежнюю безопасность. Это, наверное,
старый лев; слабеющие силы и изменившаяся ловкость принудили его гнаться за
всякой добычей, которую только можно схватить. Но даже и такой лев может
уничтожить племя, или, по крайней мере, сделать его существование настолько
непрочным и полным ужаса, что жизнь потеряет всякую привлекательность.
они более легкая добыча. Я докажу свирепому Нуме, что он не может охотиться
за Мангани.
еды? Наконец, он напал на план. Для всякого, кроме Тарзана, это план
показался бы рискованным, а может быть, он казался таким и ему самому; но
Тарзан любил все, что заключало в себе значительный элемент опасности. Во
всяком случае, я сильно сомневаюсь, чтобы вы или я избрали подобный план для
победы над разозленным и голодным львом.
помощник должен был обладать такой же храбростью, как и он, и почти таким же
проворством. Взор человека-обезьяны упал на Тога, товарища его детских игр,
соперника в первой любви и в настоящее время единственной обезьяны всего
племени, которая, по-видимому, питала к Тарзану чувство, которое в нашей
среде называется дружбой. По крайней мере, Тарзан знал, что Тог был храбр,
молод, ловок и обладал удивительной мускулатурой.
него из-за сухого сучка, который она старалась отломать от сожженного
молнией дерева. -- Подойди поближе к Нуме и подразни его, -- сказал Тарзан.
-- Дразни до тех пор, пока он не нападет на тебя. Уведи его прочь от трупа
Мумги. Держи его там пока сможешь.
Тарзана. Оторвав, наконец, сучок от дерева, он с воинственным видом спрыгнул
на землю, направился к Нуме и зарычал. Измученный лев встал на ноги. Его
хвост сделался твердым и выпрямился, и Тог обратился в бегство, так как он
уже знал этот предостерегающий сигнал к нападению.
труп Мумги. Нума, смотря во все глаза на Тога, не видел человека-обезьяны.
Он бросился вслед за убегающим самцом, который обратился в бегство к
ближайшему дереву. Тог был всего в двух ярдах впереди преследующего его
льва. Тяжелый антропоид как кошка быстро вскарабкался на ствол и
почувствовал себя в надежном убежище. Когти Нумы промахнулись только на один
дюйм.
дрожала земля, потом он повернулся обратно к своей жертве. А еще через
минуту он гордо вытянул свой хвост и помчался назад еще с большей скоростью,
так как он увидел голое человеческое существо, убегающее к дальним деревьям
с окровавленным телом его жертвы, перекинутым через гигантские плечи.
древесного убежища, осыпали насмешками Нуму и посылали предостерегающие
возгласы Тарзану. Высоко стоящее солнце, жаркое, сверкающее, освещало
Тарзана и льва на маленькой прогалине, обрисовывая их в ослепительном
рельефе зрителям, сидящим в тени листвы. Последние видели обожженное солнцем
тело нагого окровавленного юноши, прикрытое только мохнатым трупом убитой
обезьяны, с мускулами, перекатывающимися под бархатной кожей. А позади него
черногривый лев, с плоской головой, с вытянутым хвостом, чистокровный
питомец джунглей, бежал через озаренную солнцем просеку.
дрожал радостной дрожью от ощущения жизни; но удастся ли ему достигнуть
деревьев, опередив неудержимую смерть, так близко бегущую за ним.
криком посылал советы и предостережения.
прыгнул прямо навстречу огромному самцу, висящему на задних лапах и одной
передней. И Гунто схватил их одной громадной волосатой лапой и увлек их
вверх, пока пальцы Тарзана не ухватились за ближайшую ветку.
неуклюжий вид, был так же быстр, как Ману, мартышка, и когти льва лишь
слегка оцарапали его, оставив кровавую полосу на волосатой руке.
Шита-пантера не могла бы достать его. Нума свирепо сновал взад и вперед под
деревом, испуская ужасающий рев. Его лишили и добычи, и мести. Он страшно
рассвирепел; но грабители его были за пределами досягаемости, и, бросив в
него несколько палок и осыпав его насмешками, они скрылись.
может случиться, если крупный хищник джунглей обратит серьезное внимание на
племя Керчака. Но он думал также и о той свалке среди обезьян в погоне за
спасением, которая произошла вслед за тем, как Нума сегодня напал на них.
Прозоров Александр
Махров Алексей
Корнев Павел
Маккарти Кормак
Херберт Фрэнк
Пехов Алексей