коли лошадь ногу сломает. Однако Морейн твердила свое:
Мирелле, не ожидая, пока ты состаришься. Ладно, с этим можно погодить, но
быстрее нам надо, быстрее!..
проскальзывала в них тень угрозы или же предостережения Лану, как полагал
Перрин, наблюдая, как углубляются складки у губ Стража, когда после этих
слов Морейн улыбалась и похлопывала следопыта по плечу, подбадривая.
разговор с Ланом. Лойал в ту минуту покачал головой, бурча что-то себе под
нос насчет того, какие беды ожидают тех, кто сует свою носопыру в дела рода
Айз Седай. Лошадь под огир, с мохнатыми щетками над копытами, была огромная
и тяжеловесная, точно жеребец дхуранский, однако украшали ее длиннющие
ножищи Лойала, свисающие вдоль кобыльих боков, а потому гужевая тварь
казалась росточком не выше, чем пони.
свои губы колдовскую улыбочку. - Та самая, кому Лан должен в определенный
день и час вручить на сохранение некую посылку.
удивлению, гневом в голосе. - А если судьба сыграет мне на руку, он не
пробьет никогда! Ты переживешь меня надолго, Морейн Айз Седай!
расспрашивать на эту тему, способную разбить в прах железный самоконтроль
Стража, он не стал.
знамя Дракона. Из-за этого флага, постоянно и тайно осеняющего отряд, Перрин
ощущал смутное беспокойство, но Морейн мнения Перрина не спрашивала и не
вслушивалась в его советы.
надеялся, что Морейн с неменьшим умением станет хранить секрет и от других
людей, а не только от него.
облаками, в точности походила на свою соседку, всякий перевал нимало не
отличался от предыдущего. На ужин обычно жарили кролика, подбитого Перрином
камнем из пращи. У парня в самом деле не было лишних стрел, чтобы стрелять
ими в кроликов. И Перрину на завтрак обыкновенно предлагали отведать такого
же кролика, какой был на ужин, только остывшего за ночь, и на обед тоже, но
обедать полагалось не вылезая из седел.
совсем, Перрин и Лойал, лежа на животах на берегу, запустив руки по локоть в
леденящую воду, принимались вылавливать горную форель, таившуюся на дне,
выманивая зеленоспинных рыбин из пещер в подводных скалах. И пальцы Лойала,
оставаясь громадными, как всегда, в подводном труде оказывались расторопней,
чем руки Перрина.
ручью, расспрашивая двух добытчиков о тонкостях рыбалки, она уже
расстегивала жемчужные пуговицы и поднимала рукава платья. А. потом и
растянулась подле ловцов. Перрин и Лойал обменялись удивленными взглядами.
Огир вдобавок пожал плечами.
подвести руку сверху и сзади, а пальцы снизу, будто хочешь пощекотать ей
брюшко. Хватайте ее и вытаскивайте. Половите - научитесь! Хотя поначалу,
Морейн, удачи не будет...
добавил Лойал. Он уже с осторожностью запускал огромные лапищи в воду,
стараясь не испугать рыбу своей тенью.
ее скользнули в воду - и через мгновенье шлепнул всплеск: в пальцах у
женщины выгибалась жирнющая форелина, хлопая хвостом по воде. Бросив рыбищу
на бережок, Морейн засмеялась, страшно довольная.
заходящего солнца. Веса в ней было фунтов примерно на пять.
упрятывается нечасто. Следовало бы нам пройти немного вверх по течению
ручья. Ждать, пока следующая добыча вновь запрячется за этот мелкий камешек,
нельзя: солнце скоро зайдет.
пожалуй, снова здесь же попытаю счастья.
берегу ручья к другому рыбному месту. Морейн явно задумала что-то, но что
именно? Неясность не давала ему покоя. Наклонившись над речкой, стараясь не
накрыть рыбку собственной тенью, он с берега всматривался в воду. Слегка
покачивая плавниками, чтобы удерживаться на одном месте, поддерживаемые
водой, как пушинки - воздухом, вдоль течения парили с полдюжины стройных
силуэтов. Если бы взвесить их всех, рыбинки сии вместе не потянули бы
больше, чем форелина, пойманная Морейн, и Перрин тяжко вздохнул. Тени
деревьев на другом берегу ручья уже притягивались к воде, но если Лойалу и
ему, Перрину, поможет удача, каждый из них еще успеет выхватить из потока по
паре хороших рыб. Да любая добыча была бы сейчас удачей! А кроме того, у
Лойала столь здоровый аппетит, что великан без труда заглотил бы и четырех
вновь пойманных рыбок, и добрую половину той самой крупной, с еще большим
удовольствием. Тем временем руки Лойала, усмотревшего знатную рыбулю, уже
погружались в лоно реки.
восклицание Морейн:
будут, чем первая!
возлежали на берегу речки. Начинающая рыбачка уже застегивала свои рукава на
пуговицы из жемчуга.
полагается обязан сам же ловец, но тут он встретился с ней взглядом. На
гладком лице ее не являлось никакое выражение, но темные немигающие глаза
Айз Седай уже узнали, о чем он хотел сказать ей, и выбили у кузнеца из рук
его клинок. Она тотчас же от него отвернулась, и говорить что-либо
язвительное он опоздал.
соскребать с рыб чешую и вспарывать им животы.
Перрин.. - Захочет, я думаю, чтобы и стряпней занимались, и прибирались
после тоже мы...
отвечал ему Лойал. - Она же Айз Седай!
что чешуя разлеталась во все стороны. - Шайнарцев, ладно, хлебом не корми,
им бы лишь ей что-нибудь подать-принести, но теперь-то нас всего четверо!
Вот нам и придется пошустрее поворачиваться, крутиться белками в колесе. Все
по-честному, все справедливо!
смотрит на это дело. Сначала она сносила, как Ранд вечно с ней спорил, а
теперь и ты готов строптивцем стать. Но вообще-то Айз Седай никогда не
любили спорщиков. Нет, Перрин, я уже чую: как ни крути, а не успеем еще и с
гор спуститься, как вернется в нас верная привычка - слушаться Морейн да
исполнять ее приказы побыстрей.
не станем терять!
солнца.
один, ни другой не расслышал шагов Стража.
почве ступали неслышно, а через несколько шагов облегающий его плащ вновь
стал обманывать глаза, и казалось, будто от ручья отдаляются лишь голова и
руки, без тела.
над моей жизнью я ей не дам! - И он принялся еще яростней чистить рыбу.
независимость от власти Морейн, но и на следующий день, и через несколько
дней он и Лойал вследствие не совсем понятных причин продолжали возиться со
стряпней, уборкой, да еще исполняли тысячу мелких хозяйственных дел,
изобретенных для них мудрой Морейн. Кроме того, Перрину открылось, что он
сам, неясно почему, взял на себя труд присматривать за лошадкой по кличке
Алдиб: каждый вечер он расседлывал кобылу, чистил ее, Морейн же в это самое
время оставалась наедине со своими важными размышлениями.
Перрин смиряться не желал. Он увиливал от навязанной работы, спорил с
Морейн, но не знал, как отстоять себя, когда попал в дурацкое положение:
Морейн поручила ему новое дело, из которого сами собой посыпались новейшие
заботы. Затем из них как бы по собственной воле на плечи Перрину лег
дополнительный и постоянный труд. Само присутствие Морейн подавляло воина,
не допускало бунтов. Стоило Перрину раскрыть рот - взгляд темных глаз Айз
Седай брал его на прицел. Морейн повела бровями - значит, Перрин осмелился
нагрубить ей; он протестует против новой просьбы, хотя она для него и