Чтение 231–й страницы книги ~Графиня Де Шарни~

свои приказы на суд старого опытного командира.

Все три перечисленных выше господина командовали готовыми к выступлению
армейскими корпусами.

Лафайет стоял во главе передового корпуса; ему надлежало спуститься вниз
по реке Мез и вытеснить противника из Живе в Намюр.

Люкнер охранял Франш-Конте;

Рошамбо - Фландрию.

Лафайет, опираясь на корпус, который Рошамбо должен был прислать из
Фландрии под командованием Бирона, освободит Намюр и двинется на Брюссель,
где его с распростертыми объятиями будут встречать брабантские
революционеры.

Лафайету выпала прекрасная роль: он был в авангарде; именно ему Дюмурье
предоставлял возможность первой победы.

Эта победа давала ему возможность стать главнокомандующим.

Если Лафайет станет победителем и главнокомандующим, а военным министром
останется Дюмурье, они смогут забросить красный колпак в дальний угол; одной
рукой они придушат Жиронду, а другой - якобинцев.

Вот уж и контрреволюция!

Что же Робеспьер?

Робеспьер, как мы уже сказали, возвратился в тень, и немало было людей,
которые утверждали, что существует подземный ход из лавочки столяра Дюпле в
апартаменты короля Людовика XVI.

Не через этот ли ход мадмуазель де Робеспьер получала позднее деньги от
герцогини Ангулемской - деньги, которыми она оплачивала пансион?

На сей раз, как, впрочем, и всегда, Лафайет изменил Лафайету.

Кроме того, на войну взяли сторонников мира; поставщики оказались лучшими
друзьями наших противников: они с удовольствием оставили бы наши войска без
продовольствия и без боеприпасов, что, впрочем, они и сделали, обеспечив
хлебом и порохом пруссаков и австрийцев.

Генерал Бирон был орлеанистом.

Таким образом, орлеанистам и фельянам, то есть Лафайету и Бирону,
надлежало первыми вступить в бой и протрубить о первой победе.

Утром 28 апреля Бирон захватил Кьеврен и двинулся на Монс.

На следующий день, 29-го, Теобальд Дилон отправился из Лилля на Турней.

Бирон и Дилон - оба аристократы: красивые и храбрые молодые люди, повесы
и умницы, ученики Ришелье, один - вполне искренен в своих патриотических
убеждениях, другой - так и не успел составить себе убеждения: скоро он будет
убит.

Мы уже упоминали о том, что драгуны были в армии аристократами: два
драгунских полка шли во главе трехтысячного корпуса Бирона.

Вдруг драгуны, еще не видя неприятеля, закричали:

"Спасайся, кто может! Нас предали!"

Они разворачиваются и с криками обращаются в бегство, давя собственную
инфантерию; пехотинцы думают, что драгунов преследует неприятель, и тоже
обращаются в бегство.

Паника охватывает всех до единого.

То же происходит и с Дилоном.

Дилон встречается с австрийским корпусом в девятьсот человек; драгуны,
идущие в авангарде, бегут, увлекая за собой инфантерию; пехотинцы бросают
повозки, артиллерию и останавливаются лишь в Лилле.

Там беглецы сваливают свою трусость на командиров, убивают Тевбальда
Дилона и подполковника Бертуа, после чего передают их тела лилльской черни,
а та их вешает и устраивает пляски вокруг мертвых тел.

Кто подстроил это поражение, имевшее целью запугать патриотов и ободрить
неприятеля?

Жиронда, жаждавшая войны и кровоточившая с обоих флангов от только что
полученной двойной раны! Жиронда - и надобно заметить, что она была права, -
обвиняла в поражении двор, иными словами - королеву.

Первой мыслью жирондистов было отомстить Марии-Антуанетте.

Однако они дали королевской власти время одеться в броню гораздо более
надежную, нежели кольчуга, которую королева заказала когда-то для короля и
прочность которой испытала при помощи Андре!

Королева постепенно преобразовала знаменитую охрану, введенную
Учредительным собранием; в ней было не менее шести тысяч человек.

А что это были за люди! Забияки и учителя фехтования, готовые вызвать на
бой представителей патриотов хоть в самом зале заседаний Собрания! Дворяне
из Бретани и Вандеи, жители Прованса из Нима и Арля, крепкие священники,
которые под предлогом отказа от присяги куда как далеко забросили свои
сутаны, а вместо кропил взялись за шпаги, кинжалы и пистолеты! Были в охране
еще и кавалеры ордена Св. Людовика, появлявшиеся, как грибы после дождя,
потому что орден этот присуждался неизвестно за что, - сам Дюмурье жалуется
на это в своих Мемуарах: какое бы правительство ни пришло на смену
существующему, ему не удастся возродить уважение к этой красивой, но
несчастливой награде, которая раздается налево и направо; всего за два года
крестом Св. Людовика было награждено шестьсот тысяч человек!

Дело дошло до того, что министр иностранных дел отказался от награды в
пользу г-на де Ваттвиля, майора швейцарского полка Эрнеста.

Следовало сначала найти уязвимое место в этой броне, а уж потом
попытаться разбить короля и королеву.

Вдруг город облетел слух, что над бывшей Военной Школой развевается белый
флаг; что флаг этот, который словно нарочно кто-то беспрестанно водружал,
был получен из рук самого короля. Это напоминало черную кокарду 5 - 6
октября.

Зная контрреволюционные выходки короля и королевы, парижане удивлялись,
что не видят белого знамени над Тюильрийским дворцом; все были готовы к
тому, что в одно прекрасное утро оно появится еще над каким-нибудь зданием.

Прослышав о знамени, народ бросился к казарме.

Офицеры хотели было воспротивиться, но солдаты их не поддержали.

В Военной школе был найден белый флаг величиной с ладонь, воткнутый в
пирог, который прислал дофин.

Однако помимо этой ничего не значившей тряпицы были обнаружены в большом
количестве гимны во славу короля, оскорбительные песенки о Собрании, а также
тысячи контрреволюционных листовок.

В это время Базир выступает с докладом в Собрании: королевская охрана
разразилась радостными криками, узнав о поражении под Турне и Кьевреном; она
выразила надежду, что через три дня будет взят Валансьен, а через две недели
Париж окажется в руках иноземных войск.

Более того, один шевалье из этой охраны, честный француз по имени Иоахим
Мюрат, полагавший, что поступил на службу в настоящую конституционную
гвардию, как следовало из ее названия, подает в отставку; его собирались
подкупить и отправить в Кобленц.

Эта гвардия - страшное оружие в руках королевской власти: ведь по приказу
короля она может выступить против Собрания, окружить Манеж, арестовать
представителей народа или перестрелять их всех до единого. Или и того лучше:
она может взять короля, выйти с ним из Парижа, проводить его к границе и
устроить второй Вареннский побег, на сей раз успешный!

Вот почему 22 мая, то есть три недели спустя после двойного поражения при
Турне и Кьеврене, Петион, новый мэр Парижа, получивший это назначение
благодаря влиянию королевы, тот самый, что привез королеву из Варенна в
которому теперь она оказывает покровительство из ненависти к тому, кто
позволил ей убежать, этот самый Петион обратился с письмом к командующему
Национальной гвардией, в котором открыто выразил свои опасения по поводу
возможного отъезда короля и посоветовал установить наблюдение, не спускать
глаз и усилить патрулирование окрестностей...

За кем установить наблюдение? С кого не спускать глаз? Об этом Петион не
говорит ничего.

Зачем усилить патрулирование окрестностей? То же молчание.

Да и зачем называть в письме Тюильрийский дворец я короля?

За кем обычно устанавливают наблюдение? За врагом!

Вокруг чего усиливают патрулирование? Вокруг вражеского лагеря!

Где находится вражеский лагерь? В Тюнльрийском дворце.

Кто враг? Король.

Таким образом, основной вопрос поставлен.

Петион, адвокатишка из Шартра, сын прокурора, задает его потомку Людовика
Святого, потомку Людовика XIV, королю Французскому!

И король Французский на это жалуется, ибо понимает, что голос Петиона
звучит громче его собственного; он жалуется на это в письме, которое
департаментская директория приказывает расклеить на стенах Парижа.

Однако Петион ничуть этим не смущен; он оставляет его без ответа; он
повторяет свое приказание.

Итак, истинный король - Петион.

Ежели вы в этом сомневаетесь, у вас будет случай несколько позднее в этом
убедиться.

В своем докладе Базир требует упразднить конституционную гвардию короля и
арестовать ее командующего, господина де Бриссака.

Железо было горячо, и жирондисты ковали его, будучи умелыми кузнецами.

Для них это был вопрос жизни и смерти.

В тот же день был принят декрет о роспуске конституционной гвардии и
аресте герцога де Бриссака, а охрана Тюильрийского дворца была поручена
Национальной гвардии.

О Шарни, Шарни! Где ты? В Варение ты едва не отбил королеву всего с
тремястами всадниками; что бы ты сказал, окажись ты в Тюильри во главе шести
тысяч человек?

А Шарни был счастлив, позабыв обо всем на свете в объятиях Анд ре.

Глава 10

УЛИЦА ГЕНЕГО И ТЮИЛЬРИЙСКИЙ ДВОРЕЦ

Читатели, несомненно, помнят о том, как де Грав подал в отставку; король