киевской охранки Еремину и предложил свои услуги в освещении
максималистов, поставив непременным условием организацию его побега из
тюрьмы. При этом он присовокупил, что ни с кем, кроме Еремина и, если
понадобится, Трусевича, в контакт входить не будет.
тюремщика; заигрались, да и суматоха была, обычная для неповоротливой
карательной системы, когда департамент полиции таился от охранки, та - от
тюремной администрации, тотальное недоверие друг к другу, ржавчина,
разъедавшая громоздкую машину царской администрации.
отдать под суд трех тюремных стражников за халатность; бедолаг закатали в
каторжные работы; освободили только через два года, когда один уже был с п
р и б а б а х о м, плохо соображал и все время плакал, а второй заработал
в рудниках чахотку.)
о т д а л общие сведения, ни одной явки не назвал, клялся, что оторван от
максималистов, обещал все выяснить в столице), был назначен "заместителем
заведывающего секретным отделом департамента полиции", то есть стал х о з
я и н о м всей наиболее доверенной агентуры, - привез провокатора в
Петербург.
проникся к нему полным доверием, положил оклад содержания сто рублей в
месяц, поручил приискать квартиру; после этого сообщил Столыпину, что
просит никому не разрешать т р о г а т ь максималистов: "спугнут всю
партию, а я ее в ближайшее время прихлопну, всех заберу скопом".
сказав ей: "Делайте все, что хотите, я Трусевича вожу за нос, но имейте в
виду, времени мало, он может обо всем догадаться".
после появления Рысса в Петербурге трое максималистов, переодетых в
офицерские формы, приехали в резиденцию премьера на Елагин остров.
портфели, которые были у его спутников.
три боевика, прокричав лозунги эсеров, бросили портфели себе под ноги;
раздался взрыв, дача окуталась клубами дыма; погибло двадцать семь
человек, ранено около восьмидесяти; Столыпин отделался царапиной.
заявил, что этот акт - дело рук боевиков ППС, "проклятые поляки,
Пилсудский".
возле искореженной ограды, - премьер, директор департамента полиции и
начальник охранки. - Его людей в столице нет. Это, Максимилиан Иванович,
максималисты.
сразу понял, что премьер в курсе работы нового агента директора
департамента; даже здесь интрига; хорош же Столыпин, побоялся сказать мне
правду; и этот добром не кончит: нельзя делать несколько ставок). - Нет и
еще раз нет! Смотрите по польским каналам, Александр Васильевич!
Максималисты у меня под контролем.
Герасимову.
прокламации в этом здании? Да или нет? Молодец, что молчите. От гнева
премьера Витте, который бы сломал вам жизнь, вас спасли мои друзья и я.
Да, именно так, я, Глеб Витальевич.
чтобы об этом знали два человека - вы и тот, кто это для вас сделает, - с
текстом следующего содержания: "Мы, боевики-максималисты, принимаем на
себя ответственность за покушение на главного российского вешателя
Столыпина".
десять отправлены в редакции ведущих газет.
перед ним, и спросил:
с этим самым Рыссом. С глазу на глаз. И сообщили мне свое мнение.
Щегловитову, а этот юридический змей вхож к государю с черного хода...
объяснения с Герасимовым отправился к Столыпину, и тот - к вящему
удивлению полковника - поддержал директора департамента:
оставить Рысса за Трусевичем. Коли Максимилиан Иванович это затеял, пусть
и доведет до конца. Не надо вам проводить аресты, пусть это сделает тот,
кто с самого начала держал руку на пульсе операции.
последней инстанции, но, вернувшись в охрану, отдал устный приказ: начать
слежку за всеми максималистами независимо от Трусевича.
своего агента Глеба Иванова; дал ему санкцию на вс", вплоть до участия в а
к т а х и экспроприациях; тот работал отменно, стал личным адъютантом
Медведя; через него Герасимов о р г а н и з о в а л информацию о том, что
Рысс намерен убить Трусевича во время встречи на конспиративной квартире;
материал был столь убедителен, что Трусевич испугался, перестал выходить
из департамента без двух филеров и наконец устало предложил Герасимову
самому п о р а б о т а т ь с максималистами.
схвачен; вместе с ним арестовали большинство его товарищей; спустя
несколько дней повесили.
его на экспроприации), он прямо сказал, что нанялся в провокаторы
самолично и действительно был им, но лишь во имя конечного торжества
революции: "Я вас ненавижу, пощады от меня не ждите; если даруете жизнь,
я, во всяком случае, вас не пощажу, когда вырвусь на волю".
- был отстранен от работы с особо секретной агентурой; первый шаг к
отставке; с трудом удержался, задействовав все свои связи, в первую
очередь главного мракобеса - министра юстиции Ивана Григорьевича
Щегловитова.
начальником варшавской охраны, Максимилиан Иванович споткнулся на
"Герасиме"; что-то зацепило; сначала даже не понял что. А потом, когда в
шестой уже раз пробегал слово "толстяк", опуская его без внимания, вдруг
резко поднялся из-за стола, стукнул себя ладонью по лбу и прошептал:
директор департамента полиции убедился, что "сестрою" Юзефа, скорее всего,
была государственная преступница Розалия Люксембург.
держись, голубь! Отольются тебе мои слезы, ох отольются!
опасности, близок к провалу, з а с в е ч е н человеком, славившимся среди
революционеров разоблачением провокаторов, - Трусевич и пальцем не
пошевелил, резолюции на записке Заварзина не поставил, рассеянно сказав
адъютанту, чтобы документ отправили в архив.
сотрудником варшавской охраны полковником Иваненко и, сепаратно от
Заварзина, завязать с ним доверительные отношения с целью получения
исчерпывающей информации о Дзержинском.
суд.
суда Представление
социал-демократической партии королевства Польского и Литвы, чинами
охранного отделения был задержан на улице и арестован мещанин города
Вильно Феликс Эдмундов Дзержинский, который, состоя, по агентурным
сведениям, одним из наиболее видных членов комитета социал-демократии
королевства Польского и Литвы, принимал деятельное участие в организации
партийных съездов, кольпортаже нелегальной литературы и т. д.
как по личному обыску у Дзержинского была обнаружена рукопись с кратким, в
виде заметок, отчетом заседания варшавской партийной конференции от 4
апреля сего года по новому стилю. Одновременно у Дзержинского были взяты
по обыску и другие рукописные документы, пока еще не разобранные.
жандармском управлении дознанию о Владиславе Файнштейне, Леоне Ландау и