Чтение 238–й страницы книги ~Граф Монте-Кристо~

тому что дедушка опять вернулся к этой мысли.

- Отлично! - воскликнул Максимилиан.

- А знаете, - продолжала Валентина, - почему дедушка хочет покинуть
этот дом?

Нуартье многозначительно посмотрел на внучку, взглядом приказывая ей
замолчать; но Валентина не смотрела на него: ее взоры и ее улыбка при-
надлежали Моррелю.

- Чем бы ни объяснялось желание господина Нуартье, я присоединяюсь к
нему, - воскликнул Моррель.

- Я тоже, от всей души, - сказала Валентина. - Он утверждает, что
воздух предместья Сент-Оноре вреден для моего здоровья.

- А вы знаете, Валентина, - сказал Моррель, - я нахожу, что господин
Нуартье совершенно прав; вот уже недели две, как вы, по-моему, не совсем
здоровы.

- Да, я нехорошо себя чувствую, - отвечала Валентина, - поэтому де-
душка решил сам полечить меня; он все знает, и я вполне ому доверяю.

- Но, значит, вы в самом деле больны? - быстро спросил Моррель.

- Это не болезнь. Мне просто не по себе, вот и все; я потеряла аппе-
тит, и у меня такое ощущение, будто мой организм борется с чем-то.

Нуартье не пропускал ни одного слова Валентины.

- А чем вы лечитесь от этой неведомой болезни?

- Просто я каждое утро пью по чайной ложке того лекарства, которое
принимает дедушка; я хочу сказать, что я начала с одной ложки, а теперь
пью по четыре. Додушка уверяет, что это средство от всех болезней.

Валентина улыбнулась; но ее улыбка была грустной и страдальческой.

Максимилиан, опьяненный любовью, молча смотрел на нее; она была очень
хороша собой, но ее бледность стала какой-то прозрачной, глаза блестели
сильнее обыкновенного, а руки, обычно белые, как перламутр, казались вы-
лепленными из воска, слегка пожелтевшего от времени.

С Валентины Максимилиан перевел взгляд на Нуартье; тот смотрел своим
загадочным, вдумчивым взглядом на внучку, поглощенную своей любовью; но
и он, как Моррель, видел эти признаки затаенного страдания, настолько,
впрочем, неуловимые, что никто их не замечал, кроме деда и возлюбленно-
го.

- Но ведь это лекарство прописано господину Нуартье? - спросил Мор-
рель.

- Да, оно очень горькое на вкус, - отвечала Валентина, - такое
горькое, что после него я во всем, что пью, чувствую горечь.

Нуартье вопросительно взглянул на внучку.

- Правда, дедушка, - сказала Валентина, - только что, идя к вам, я
выпила сахарной воды и даже не могла допить стакана, до того мне показа-
лось горько.

Нуартье побледнел и показал, что он хочет что-то сказать.

Валентина встала, чтобы принести словарь.

Нуартье с явной тревогой следил за ней глазами.

Кровь прилила к лицу девушки, и щеки ее покраснели.

- Как странно, - весело воскликнула она, - у меня закружилась голова!
Неужели от солнца?

И она схватилась за край стола.

- Да ведь нет никакого солнца, - сказал Моррель, которого сильнее
обеспокоило выражение лица Нуартье, чем недомогание Валентины.

Он подбежал к ней. Валентина улыбнулась.

- Успокойся, дедушка, - сказала она Нуартье, - успокойтесь, Максими-
лиан. Ничего, все уже прошло; но слушайте, кажется, кто-то въехал во
двор?

Она открыла дверь, подбежала к окну в коридоре и сейчас же вернулась.

- Да, - сказала она, - приехала госпожа Данглар с дочерью. Прощайте,
я убегу, иначе за мной придут сюда; вернее, до свидания; посидите с де-
душкой, Максимилиан, я обещаю вам не удерживать их.

Моррель проводил ее глазами, видел, как за ней закрылась дверь, и
слышал, как она стала подниматься по маленькой лестнице, которая вела в
комнату г-жи де Вильфор и в ее собственную.

Как только она ушла, Нуартье сделал знак Моррелю взять словарь.

Моррель исполнил его желание; он под руководством Валентины быстро
научился понимать старика.

Однако, так как приходилось всякий раз перебирать алфавит и отыски-
вать в словаре каждое слово, прошло целых десять минут, пока мысль ста-
рика выразилась в следующих словах:

"Достаньте стакан с водой и графин из комнаты Валентины".

Моррель немедленно позвонил лакею, заменившему Барруа, и от имени Ну-
артье передал ему это приказание.

Через минуту лакей вернулся.

Графин и стакан были совершенно пусты.

Нуартье показал, что желает что-то сказать.

- Почему графин и стакан пусты? - спросил он. - Ведь Валентина сказа-
ла, что не допила стакана.

Передача этой мысли словами потребовала новых пяти минут.

- Не знаю, - ответил лакей, - но в комнату мадемуазель Валентины
прошла горничная; может быть, это она выплеснула.

- Спросите у нее об этом, - сказал Моррель, по взгляду поняв мысль
Нуартье.

Лакей вышел и тотчас же вернулся.

- Мадемуазель Валентина заходила сейчас в свою комнату, - сказал он,
- и допила все, что осталось в стакане; а из графина все вылил господин
Эдуард, чтобы устроить пруд для своих уток.

Нуартье поднял глаза к небу, словно игрок, поставивший на карту все
свое состояние.

Затем глаза старика обратились к двери и уже не отрывались от нее.

Валентина не ошиблась, говоря, что приехала г-жа Данглар с дочерью;
их провели в комнату г-жи де Вильфор, которая сказала, что примет их у
себя; вот почему Валентина и прошла через свою комнату; эта комната была
в одном этаже с комнатой мачехи, и их разделяла только комната Эдуарда.

Гостьи вошли в будуар с несколько официальным видом, очевидно, гото-
вясь сообщить важную новость.

Люди одного круга легко улавливают всякие оттенки в обращении. Г-жа
де Вильфор в ответ на торжественность обеих дам также приняла торжест-
венный вид.

В эту минуту вошла Валентина, и приветствия возобновились.

- Дорогой друг, - сказала баронесса, меж тем как девушки взялись за
руки, - я приехала к вам вместе с Эжени, чтобы первой сообщить вам о
предстоящей в ближайшем будущем свадьбе моей дочери с князем Кавалькан-
ти.

Данглар настаивал на титуле князя. Банкир-демократ находил, что это
звучит лучше, чем граф.

- В таком случае разрешите вас искренно поздравить, - ответила г-жа
де Вильфор. - Я нахожу, что князь Кавальканти - молодой человек, полный
редких достоинств.

- Если говорить по-дружески, - сказала, улыбаясь, баронесса, - то я
скажу, что князь еще не тот человек, кем обещает стать впоследствии. В
нем еще много тех странностей, по которым мы, французы, с первого взгля-
да узнаем итальянского или немецкого аристократа. Все же у него, по-ви-
димому, доброе сердце, тонкий ум, а что касается практической стороны,
то господин Данглар утверждает, что состояние у него грандиозное; он так
и выразился.

- А кроме того, - сказала Эжени, перелистывая альбом г-жи де Вильфор,
- прибавьте, сударыня, что вы питаете к этому молодому человеку особую
благосклонность.

- Мне незачем спрашивать вас, - заметила г-жа де Вильфор, - разделяе-
те ли вы эту благосклонность?

- Ни в малейшей степени, сударыня, - отвечала Эжени с обычной своей
самоуверенностью. - Я не чувствую никакой склонности связывать себя хо-
зяйственными заботами или исполнением мужских прихотей, кто бы этот муж-
чина ни был. Мое призвание быть артисткой и, следовательно, свободно
распоряжаться своим сердцем, своей особой и своими мыслями.

Эжени произнесла эти слова таким решительным и твердым тоном, что Ва-
лентина вспыхнула. Робкая девушка не могла понять этой сильной натуры, в
которой не чувствовалось и тени женской застенчивости.

- Впрочем, - продолжала та, - раз уж мне суждено выйти замуж, я долж-
на благодарить провидение, избавившее меня по крайней мере от притязаний
господина де Морсер; не вмешайся провидение, я была бы теперь женой
обесчещенного человека.

- А ведь правда, - сказала баронесса с той странной наивностью, кото-
рой иногда отличаются аристократки и от которой их не может отучить даже
общение с плебеями, - правда, если бы Морсеры не колебались, моя дочь
уже была бы замужем за Альбером; генерал очень хотел этого брака, он да-
же сам приезжал к господину Данглару, чтобы вырвать его согласие; мы
счастливо отделались.

- Но разве позор отца бросает тень на сына? - робко заметила Валенти-
на. - Мне кажется, что виконт нисколько не повинен в предательстве гене-
рала.

- Простите, дорогая, - сказала неумолимая Эжени, - виконт недалеко от
этого ушел; говорят, что, вызвав вчера в Опере графа Монте-Кристо на ду-
эль, он сегодня утром принес ему свои извинения у барьера.

- Не может быть! - сказала г-жа де Вильфор.

- Ах, дорогая, - отвечала г-жа Данглар с той же наивностью, которую
мы только что отметили, - это наверное так; я это знаю от господина Деб-
рэ, который присутствовал при объяснении.

Валентина тоже знала все, но промолчала. От дуэли мысль ее перенес-
лась в комнату Нуартье, где ее ждал Моррель.

Погруженная в задумчивость, Валентина уже несколько минут не принима-