Чтение 25–й страницы книги ~Острее шпаги~

- Это вольное допущение, господа досточтимые судьи! Его можно
рассматривать лишь при возбуждении судебного преследования против
неизвестного мушкетера, что возможно после установления его имени! -
громогласно заявил прокурор и победно опустился на стул, взмахнув перед
тем мантией, как черным крылом.

Вот этого поворота в судебном разбирательстве больше всего боялся
Пьер Ферма. Он знал, что в парламенте не принято откладывать решение по
начатому делу из-за невозможности возбудить другое дело, тем более что в
данном случае его нельзя возбудить, так как долгожданное письмо от аббата
Мерсенна все еще не пришло.

Холодок пробежал по спине Пьера Ферма. Он мысленно увидел, как ведут
на эшафот молодого графа Рауля де Лейе, как надевают на тонкую его шею
смазанную ворванью вонючую веревочную петлю, как палач в маске готов
выбить из-под него скамью, а он, Пьер Ферма, безусловно уверенный в его
невиновности и наверняка знающий, кто убил на поединке маркиза де Вуазье,
бессилен предотвратить гибель молодого человека, будучи тем самым виновен
в его неотвратимой смерти.

- Суд может прекратить дело против одного обвиняемого, если будет
назван по имени другой, - произнес как приговор молодому графу
председатель суда, который подумал о том, что предстоящим решением угодит
его высокопреосвященству господину кардиналу.

А Пьер Ферма клял себя, виновника собственного провала и горькой
участи графа Рауля де Лейе; ведь разработанные Пьером Ферма зачатки теории
вероятностей, к которой обратился он ради спасения графа Рауля, из-за
вызванного к этим находкам интереса ученых могли теперь оказаться причиной
гибели молодого человека, если аббат Мерсенн, увлеченный математикой,
промедлит и не найдет следов мушкетера!

Пьер Ферма понял, что проиграл, поднял глаза на обвиняемого и
встретился с умоляющим взглядом графа Рауля.

Снаружи от дверей парламента донесся шум.

Председатель суда недовольно приоткрыл веки и увидел вошедшего
стражника.

- Ваша честь, - начал тот. - Девица де Лонг настоятельно требует,
чтобы ее допустили предстать перед вами.

Граф Рауль вздрогнул. Пьер Ферма одобрительно кивнул ему.

- Протестую! - воскликнул прокурор, размахивая полами мантии. -
Женщинам не место в зале Справедливости. Сам господь бог лишил их этого
чувства.

- Ограничимся обвинением обвиняемого, а не всего прекрасного пола,
метр, - внушительно заметил председатель. - Девица де Лонг настаивает на
своем показании? Не дочь ли это нашего Франсуа де Лонга? Может быть, ее
почтенный отец хочет внести через нее ясность в рассматриваемое нами дело?
Лишь ради него, не раз служившего Правосудию, разрешаю допустить девицу де
Лонг в зал парламента.

Пьер Ферма весь напрягся, чтобы ничего не выразить на лице.

Вошла Луиза, и ему показалось, будто открылись сразу все окна,
солнечный свет хлынул через них вместе с запахом цветущих деревьев. Трудно
было сохранить каменное лицо.

Луиза присела в глубоком реверансе и, потупив глаза, сделала
несколько шагов по направлению к досточтимым судьям.

- Подойдите, дитя мое. - Председатель перестал шамкать. - Вы явились
сюда по поручению вашего почтенного отца, чтобы сделать какое-то сообщение
по рассматриваемому делу?

- Нет, ваша честь, мой отец не знает, что я пошла сюда с письмом,
которое может иметь важное значение для суда.

- Без разрешения отца? - воскликнул розовощекий судья. - Тогда по
чьему же разрешению, дозвольте узнать, так поступает мадемуазель? Не
связана ли она чем-нибудь с графом Раулем де Лейе? Не обманута ли она им?

- Я не имею чести знать его, ваша честь.

- Сомнительно, - покачал головой розовощекий судья.

- Если вы не можете назвать, чье поручение выполняете, то мне
придется удалить вас из парламента, дитя мое, - заявил сразу охладевшим
голосом председатель.

- Ваша честь, - обратился к нему сухощавый судья, - может быть,
мадемуазель объяснит цель своего прихода? - Он ждал осложнений, которые
обожал.

- Я принесла вам письмо, ваша честь.

- Письмо? Откуда? - допрашивал председатель.

- Из Парижа, ваша честь.

- Оно адресовано нам, членам парламента?

- Нет, ваша честь.

- Кому же?

- Советнику парламента господину Пьеру Ферма.

- Ах Пьеру Ферма! Я так и думал! - воскликнул розовощекий судья, с
хитрецой посматривая на молодого советника, который сидел, опустив глаза.

- И вы не могли, дитя мое, подождать, пока советник парламента метр
Ферма вернется домой, чтобы с глазу на глаз передать ему "секретное"
письмо? - ворчливо произнес председатель.

- Я никогда не бывала у него дома, ваша честь. А письмо совсем не
секретное, и я ждала его на почтовой станции, пока не прибыла карета из
Парижа. И поспешила доставить письмо сюда.

- Для чего? - спросили разом все трое судей.

- Чтобы вы прочли его, ваша честь, и вы, и вы, ваша честь.

- Но ведь оно адресовано не нам, пусть советник и читает его, - начал
сердиться председатель суда.

- Ваша честь, - поднялся со своего места Пьер Ферма, - если мне
дозволено будет выразить свою просьбу, то в интересах рассматриваемого
дела и Правосудия я прошу вас предложить уважаемому господину прокурору
вслух прочитать адресованное мне письмо.

Досточтимые судьи были слишком заинтригованы, чтобы отказать
советнику парламента.

Глава четвертая

СЛЕДЫ

Никогда не знает меры счастье!

Сїеїнїеїкїа

Прокурор Массандр гневно откашлялся, взломал печать, с хрустом вскрыл
письмо и стал читать низким недовольным голосом, часто запинаясь, создавая
впечатление, что он или плохо разбирает почерк, хотя каллиграфическим
строчкам могли бы позавидовать судейские писцы, или вообще с трудом читает
по писаному.

- "Многочтимый и дорогой друг! Ваше последнее письмо доставило мне
огромное удовольствие, более того, наслаждение от сознания вашей
плодотворной деятельности в различных областях математики, где вы
продолжаете неустанно делать все новые открытия". Какое это имеет
отношение к парламенту? - проворчал Массандр.

- Прошу вас, метр, - клюнул носом председатель.

- "Вероятность события, которая до сих пор считалась неисповедимым
деянием господним, определяемая вами математическим путем, отвергает
отныне суеверия, связанные с гаданием и прочими проявлениями невежества".
- Массандр оборвал себя и зарычал: - Не я ли говорил, досточтимые судьи,
что метр Ферма покушается на основы веры, пытаясь арифметикой измерять
веления всемогущего господа нашего.

- Аминь, - сказал председатель, - продолжайте, метр.

- Подчиняюсь, ваша честь, но кровь католика клокочет во мне. "Я
усердно переписал ваше письмо, как и прежде, сожалея, что вы ограничились
выводами из своих наблюдений, не приводя столь любопытных доказательств,
предлагая найти их самостоятельно вашим читателям, кои интересуются
математикой. Не отрицая заманчивости такого предложения, я все же
осмеливаюсь еще раз посоветовать не затаивать вами найденного, а
по-братски делиться со всеми, кто, как и вы, любит науку и служит ей. И
еще прошу вас, друг мой, найти время, чтобы собрать все уже вами
написанное в письмах и представить в виде рукописи, включающей
доказательства, могущей стать первой книгой вашего собрания сочинений,
изданию которой я мог бы содействовать, считая вас продолжателем дела
таких великих умов, как Диофант".

Пьер слушал, не поднимая глаз. Когда же почтенный аббат дойдет до
выполнения его просьбы, или он вообще игнорировал (или не заметил) ее?

- "Что же касается вашего постскриптума, дорогой друг, то я должен
извиниться перед вами..."

"Ну вот! Все кончено! Аббат Мерсенн не побывал у де Тревиля, сочтя
неудобным такое посещение для духовного лица!"

- "...извиниться за то, что, увлеченный вашей математической
находкой, я попросту не сразу заметил приписку".

"Так и есть! Этот Мерсенн, говорят, еще в коллеже отличался тем, что
читал в книге только начало страниц!"

- "И лишь при снятии пятой копии с вашего письма я понял, что оно
содержит не только математические мысли. Я думаю, большой беды не
произойдет от того, что я отложил посещение Лувра до отправки всех копий
вашего письма моим научным корреспондентам, которые, не сомневаюсь,
отнесутся к вашим мыслям с заинтересованным вниманием".

"Ну же, ну! - мысленно торопил Ферма почтенного ученого посредника в
переписке собратьев. - Что ты еще медлишь, монах?!"