Чтение 25–й страницы книги ~Башня страха~

Нет. Пусть даже так оно и было. Все равно — нет. Слишком много сил и чувства вложили в эту легенду высокопоставленные отпрыски знатных семейств. Нельзя разрушать ее. Легенда останется неприкосновенной. Но ведь что-то надо же предпринять. Проще всего — разделаться с этим человеком. Однако разумно ли выбрасывать полезный инструмент потому лишь, что он слегка поранил тебя? Почему бы не сохранить его и не использовать дальше — просто с чуть большей осторожностью?

— Атаман Хара еще не вступил в новую должность и не сдал дела по прежней. Не мог бы он отыскать в своем старом районе и одолжить мне дюжину надежных бойцов? Но только таких, о которых можно с уверенностью сказать, что к завтрашнему рассвету они забудут о событиях сегодняшней ночи?

Хадрибел уставился на бел-Сидека, с трудом сдерживая усмешку.

— Вам нужно несколько надежных ребят, или это репетиция речи в Совете?

— Мне нужны люди. — Бел-Сидек виду не подал, как задело его непочтительное отношение Хадрибела.

Хадрибел взглянул на старого Генерала:

— Сэр?

— Ступай, атаман. Промедление смерти подобно.

— Слушаюсь, сэр.

Хадрибел остановился у двери, поджидая бел-Сидека. Тот задержался на минуту, но Генерал больше ничего не сказал, и они вдвоем вышли на улицу. Бел-Сидек с трудом поспевал за новым атаманом Хара.

Чуть погодя Хадрибел вдруг прозрел.

— О, простите меня. Как ваша нога?

— Беспокоит последнее время: столько ходить мне противопоказано.

Подразумевалось, что это из-за старика, из-за особых с ним отношений, у адъютанта его столько хлопот.

Хадрибел не выразил ни малейшего сочувствия.

— Что, собственно, происходит? Старик-то, похоже, в курсе.

— Да.

— Большой секрет?

— Да. Еще вопросы?

— Вам не кажется, что не мешало бы и меня посвятить?

— Нет, это было бы неуместно. Генерал и так думает, что об этом деле знает слишком много народу. Слишком много — значит кто-то, кроме него.

Хадрибел расхохотался.

— Да старик и себе самому не доверяет. — Он вновь посерьезнел. — Нет, правда, как Генерал? Сегодня мне показалось, что боль сильно его донимает.

— Лучше ему не будет. Он не дает себе ни малейшей передышки, — признал бел-Сидек, но потом солгал:

— Однако состояние Генерала отчасти стабилизировалось.

— Меня это сильно тревожит. Остальных, я уверен, тоже. Если со стариком вдруг что-то случится, из-за его пристрастия к тайнам мы останемся в полной темноте.

— Он уверяет, что сделал распоряжения. Насколько разумные, сказать не могу. Хотя мы живем вместе, я понятия не имею, чем он занят почти все время.

— О каких таких надвигающихся великих событиях толковал он нынче?

— Как раз об этом-то мне не известно ровным счетом ничего. Он отсылает меня из дома, даже когда думает о них. Вы задаете слишком много вопросов. Старик подобные привычки не одобряет.

Хадрибел выслушал отповедь с весьма кислой миной, но бел-Сидек и бровью не повел. Хадрибел не принадлежал к тем, чье мнение хоть на йоту волновало его. Все проклятая политика — приходится якшаться с людьми, с которыми иначе и словом бы не перемолвился.

Бел-Сидек подождал на улице, пока Хадрибел с сыновьями собрали нужный ему отряд. Через пятнадцать минут все были готовы. Что и говорить, организация в Шу налажена отлично.

Бел-Сидек вывел бойцов из Шу и лишь тогда поведал, что их цель — изловить геродианского шпиона, который какое-то время назад зашел в Дом Правительства. Имени шпиона он не назвал и предупредил, что надо постараться захватить этого человека, не причинив ему вреда.

— Он, наверное, выйдет через ход в восточном крыле здания. Ему захочется поскорее скрыться, поэтому направится он к одной из улиц, что начинаются сразу за площадью.

Бел-Сидек задал бойцам несколько вопросов, проверяя, хорошо ли им знакома местность. Почти все знали этот квартал не хуже самого экзаменатора. Это считалось обязательным для членов Союза Живых. Знание — тоже оружие.

— Вы растянетесь цепочкой и позволите ему уйти с площади. А потом гоните прямо на меня. Не сомневаюсь, вы изучали этот маневр на тренировках. Мы практиковали его и прежде. Не приближайтесь слишком, не давайте увидеть вас. Он просто должен знать, что за ним кто-то идет.

Обычно подобная тактика применялась Живыми, чтобы жертва не опознала охотников. Но на сей раз бел-Сидек, напротив, хотел помешать охотникам опознать дичь. Если они узнают Насифа, дни его сочтены. Этим людям наплевать на стратегию и политику. Предатель и мертвец для них — одно.

Только бы успеть. Бел-Сидек отпустил солдат. Потянулись минуты ожидания.

Туман наползал на Кушмаррах со стороны порта. Восточную сторону холма обволакивала дымка, молодой, похожий на серп месяц окрашивал ее в странный зеленоватый цвет.

* * *

Насиф, сын бел-Абека, покинул Дом Правительства в самом что ни на есть радужном настроении. Вот уж всем дням день! Сегодняшние успехи почти уравновешивали вчерашние несчастья. Еще бы — он стал третьим по чину Живым округа Шу. А если верить слухам, вторым: атаман Шу, говорят, просто доисторическая развалина, впал в кому много лет назад, и его не решаются сместить лишь потому, что происходит старикан из очень знатной семьи.

Наконец он добился власти, влияния и, еще важнее, доступа к секретной информации. Он проникнет в тайны Живых, в святая святых Союза, будет знать их в лицо, присутствовать на собраниях, где обсуждаются планы и разрабатывается стратегия.

Полковник Бруда и генерал Кадо ликовали не меньше самого Насифа. Их долгосрочные вложения начали-таки приносить прибыль. Они еще подняли настроение Насифа, незамедлительно произведя его в вице-полковники геродианской армии. Вдобавок Насиф подтвердил предположение, что Ортбал Сагдет, вероятно, был атаманом Хара, чем тоже немало порадовал генерала Кадо.

Насиф ощупал сверток с сорока золотыми двойными дукатами и самодовольно ухмыльнулся. Поощрительная премия. Если бы не его обязанности, теперь можно бы вывезти семью из Шу. Не завести ли второе хозяйство в квартале получше? Но, одобрят ли это хозяева?

Лицо Насифа омрачилось — он вспомнил, какую потерю понесла его семья, вспомнил Зуки.

Он был слишком возбужден и не смотрел по сторонам. Отпустило даже чувство вины, преследовавшее его с той ночи в Семи Башнях. Насиф не ощущал страха, который обычно тяжким грузом давил на его плечи. Потому-то он не сразу обратил внимание на подкрадывавшихся к нему людей.

Но потом краем глаза он заметил, как промелькнул в темноте чей-то подол, услышал шум шагов в тишине — и ужас объял его, от радости не осталось и следа. Насиф быстро понял, что происходит. Он и сам, будучи рядовым бойцом движения, участвовал в подобных облавах на геродиан.

Он заставил себя успокоиться. Только не паниковать. Если держать себя в руках, возможно, удастся найти выход. Залезть на крышу? Нырнуть в подвал? Все они не обыщут. Насиф попытался припомнить, как удавалось скрыться некоторым жертвам Живых.

Но потом его осенило — они ведь знают, за, кем охотятся.

Они поджидали его. Знали, что он зашел в Дом Правительства. Это назначение… Он поспешил с новостями к Кадо и тем самым выдал себя.

Тогда не важно, ускользнет ли он от погони. Они найдут его дома. Они расскажут Рейхе…

И Насиф потерял голову. Он бросился бежать. Путь один — назад, к генералу Кадо. Геродиане не оставляли своих в беде.

Бойцы Живых действовали слаженно и проворно. Насиф застыл на секунду, соображая, куда кинуться. На квартал позади него маячили четыре смутные тени. По три человека охраняли каждый перекресток. Впереди же — ничего, только зеленоватый от лунного света туман. Насиф побежал вперед — что от него и требовалось. Он не сделал и десяти шагов, как дорогу ему преградила прихрамывающая фигура. Этого человека Насиф знал.

— Стой, Насиф. Все пути отрезаны. Ступай со мной. Тихо, не дергайся, если не хочешь, чтоб тебя узнали другие.

— Нет! Ради Арама нет! — Насиф невольно усмехнулся. Сколько времени он уже не клялся Арамом, не вспоминал о нем? Втайне он поклонялся безликому геродианскому божеству.

Черт побери, он же вице-полковник. Они не убьют его. За него можно потребовать выкуп, обменять на кого-нибудь. Надо было сказать Кадо, что человек по имени Хадрибел скорее всего будет назначен атаманом Хара. А он приберег эти сведения, оставил на потом. Живые могли бы обменять его на атамана…

— Пошли. — Теперь голос звучал строже. — Пошли ко мне домой, потолкуем.

— Но ваш отец…

— Он безвредный старик, почти ослеп и слышит не лучше, чем положено в его возрасте. И потом, он занят — он умирает, ему не до тебя.

Насиф огляделся кругом.

— Да. Всюду они. Пошли. Они — это смерть. Я — жизнь. Насиф смирился. Он даже почувствовал что-то вроде облегчения. Наконец ничто на него не давило, не надо было притворяться. Он больше ни за что не в ответе, он — в чужой власти.

— Смотри, стоит тебе переступить порог дома, наши люди пойдут следом. Шаг к Дому Правительства — и они немедленно прикончат тебя. Спокойной ночи. — Бел-Сидек закрыл за Насифом дверь, прислонился к косяку. Долгая ночь, конца ей не видно, а потом еще возвращаться к Мериэль… — Слышали, сэр?

— Каждое слово. Вице-полковник геродианской армии. Не устаю поражаться человеческой низости. Известно, что предают из страха, чаще — из жадности. Но редко удается заглянуть в душу изменника, понять истинные мотивы.

— Но ведь он не получал ничего, кроме жалованья, причитающегося геродианскому офицеру, — пробормотал бел-Сидек.

— Он предал ради любви. Ему дела не было до победы или поражения Кушмарраха. У него одно было на уме — если начнется сражение, жене придется рожать в одиночестве. Из-за этого он продал нас. А когда пришло время, ублюдок Бруда, разумеется, постарался снова отыскать Насифа в городе. — Старик хмыкнул. — Черт побери, эти скользкие паразиты умеют-таки держать слово.

— Он и в самом деле вице-полковник? Может, это назначение — просто клочок бумажки, может, они надули его?

— Нет, все по правде. Конечно, если они сочтут нужным отослать его из Кушмарраха, боевым командиром этот тип не будет.

У него нет ни знаний, ни опыта. Его назначат на какой-нибудь административный пост вроде поста Бруды в Туне или Агадаре.

— У меня на него неадекватная реакция. Так бы и придушил мерзавца.

— Зачем же? Поступки его можно контролировать, пока он не доберется до Кадо и пока у него не хватит смелости признаться жене. Но, подозреваю, если его любовь так глубока, как кажется, женщина не может не отвечать взаимностью и примет муженька таким, каков он есть.

— Тогда у меня нет выбора.

— У него есть еще одно уязвимое место. Опять же его любовь — его слабость. Скажи Насифу, что сын его у нас в руках и останется порукой честности отца.

— А он у нас в руках? — изумился бел-Сидек.

— Нет. Но я поручу это тому самому человеку, искуснее которого не сыскать, — и, когда придет время, мальчишка будет у нас. Сегодня утром ты отнесешь Муме записку и после, в любой момент, сможешь связаться с тем человеком.

— Слушаюсь, сэр. Как вы себя чувствуете? Я вам нужен?

— Возвращайся к своей женщине и обсуди с ней график отправления и прибытия кораблей. Ступай. Я крепче, чем тебе хотелось бы, атаман. Я еще поскриплю.