Гойтола оказался героем Праздника Рогокрыла. В его честь поднимали бокалы и
провозглашали здравицы, и именно он говорил речь с платформы, в то время как
меня вместе с жеребцом быстренько от нее оттеснили.
дочери Армиды и насколько я полонил ее сердце. Даже Бедалар бросала на меня
воспламеняющие взгляды. В эту ночь, когда фонтан на Старом Мосту испускал
струи епископского вина, Армида была со мной. Вместе с де Ламбантом,
Кайлусом и другими друзьями мы пили за юность, любовь и дружбу,
провозглашали тосты за Малайсию и за смерть всех тех, кто пытается помешать
такому естественному и счастливому порядку вещей.
КНИГА ВТОРАЯ
выпитого вина. У каждого была гитара, и временами мы пытались что-нибудь
спеть. Ночь была на исходе. Прошел второй день Праздника Рогокрыла и
приближался рассвет третьего дня. Когда Армида и Бедалар были возвращены в
свои респектабельные семьи, де Ламбант, Портинари и я бродили всю ночь по
городу, пока не кончились деньги. Отто бездействовал во время празднеств, но
пришло письмо и гонорар от Поззи Кемперера, которые принес один из его слуг.
Поззи сообщал нам, что с наступлением осени для нас будет работа. Наша
репутация и наши кредиты были восстановлены. Нас снова пускали в заведение
Труна.
Армиды и Бедалар. Из особняка Гойтолы на нас вылили помои, а из особняка
Нортолини натравили собак. И мы отправились назад по пустынным улицам
Старого Моста. Мы потеряли тучного Портинари. У нас не было ни денег, ни
желания затевать проказы. Спать тоже не хотелось. Мы пели, но голоса не
слушались нас.
вонючую канаву, хотя она и имела название благоуханного цветка), Гай вдруг
почему-то вскрикнул, глядя через ограждение в бурлящую воду.
ничего не заметил.
ужасно. Мост был освещен тусклой лампой.
собственные головы, пропел петух.
забытой архитектуры отдавали глубокой древностью. В заброшенном гончарном
магазине виднелись неглазурованные кувшины, похожие на слепые лица. Проходы
были завалены мусором и костями животных. Подходящее место для встреч с
трупами.
красивой женщины. Я толкнул локтем де Ламбанта. Женщина была сильной и
величавой, глаза ясные, грудь полная, золотые волосы, заплетенные в две
косы, свисали до сосков. На ней было свободное белое платье, длинное до пят
и спадавшее с одного плеча. Оно оставляло грудь обнаженной. На голове у
женщины был шлем. В руке - полированный щит.
направлении, оно покрылось рябью и исчезло, как отражение в воде. На месте
женщины стоял старик - древний скелет, обтянутый лишь кожей без единого
волоска на голове. Он опирался на палку, глаза смотрели куда-то вдаль и
излучали огонь.
достоинство. Вы останетесь здесь лишь на минуту.
де Ламбант, но старик заговорил опять, оставаясь неподвижным в глубоком
полумраке свода.
туманных окон вашей жизни, подобно журавлю в полете, направляющемуся к теням
Сахары, и завтра меня уже не будет в вашем городе.
говорить была у него такая же, как у малайсийских старцев.- Мы надеялись,
что ты угостишь нас выпивкой или познакомишь со своей хорошенькой дочкой.
наша общая мать. Она посетила тебя с особым намерением.
слушал старца.- Мне уже и так достаточно насоветовали, я бы предпочел
обойтись без этого. Плевать мне, куда летят журавли.
старцу.
новой пьесе?
прислушаетесь к моим словам и не поворотитесь к Минерве.
его на бутылку. Иначе эта старая вошь разнесет нашу жизнь в клочья.
уходили, он неподвижно пялился вдаль.
предупреждения. Не слушай их. Это их обычай. Мой обычай - пропускать все
мимо ушей.
так подыхаю от усталости...
натолкнувшись на какую-то кучу. На каменной балюстраде лежала, растянувшись,
человеческая фигура. Одна рука ее свисала до тротуара. Непохоже, чтобы
незнакомец был мертв.
приготовился к послушанию, как вдруг увидел, что это не кто иной, как Густав
Портинари. Он зашевелился, услышав наши шаги. Затем сел, поглядел пристально
на нас, зевнул, поднял с тротуара гитару.
призраков? Я прилег немного отдохнуть по пути домой. Куда вы провалились?
Хотели увильнуть от меня?
маслобойни. Там имелась уютная комната, где можно было перекусить. За
маслобойней находился небольшой хозяйственный двор, где содержались коровы и
козы, дальше виднелась ведущая к реке тропинка.
Праздник праздником, а животных нужно доить. Недовольно ворча, отец
Портинари поставил перед каждым из нас по тарелке с холодным мясом и кувшин
с молоком. Густаву же, когда его отец отвернулся, удалось откуда-то выудить
немного спиртного. Его мать и сестра развели огонь, и вскоре мы полностью
пришли в себя и начали петь, к большому их раздражению. Завтрак был сытный,
и грех было не спеть один-два куплета. Мы пели приличные песни, созвучные
месту и времени. Затем завели разговор о появлении призрака Минервы.
герметические писания,- сказал я, и Портинари согласился со мной. Де Ламбант
же думал, что в старых догмах есть какая-то истина.
канули в небытие цивилизации, создавшей их. Эллинский мир ушел за горизонт
десять тысяч лет тому назад. Вспомни историю!
Некоторые вещи извечны, как и твои прыщи.
присоединился к нашему спору.
земля. Хочу сказать тебе, что Портинари не из здешних мест. Мы выходцы из
Тулузы, что в королевстве Франков. Это в десяти днях пути верхом на лошади к
северу отсюда через равнины Габсбургии. Мои предки приехали сюда на телеге.
Путешествие длилось добрых два месяца. Я очень хорошо это помню, хотя мне
было тогда четыре года. Четыре или пять. И...
сытый желудок.
друг. Мы пожали Портинари руку, пообещав вернуться через несколько часов. Он
расплылся в дружеской улыбке.
и он скрутился якобы от пронзившей его боли. Когда мы были у двери, отец
Портинари проговорил:
вспомнил. Я уже сказал, что мы приехали издалека, из страны с другой
культурой, и, как вы, должно быть, заметили, из сельской местности, а не из