преследователи вообще не подозревают о том, что Дон упал. И угол
обзора у них другой будет. Хорошенькое дельце - прыгаешь, а на горе
приземления лыжник разлегся. Я хотя бы видел, с какой неприятностью
имею дело. В этом смысле мне повезло. Если, конечно, тот легонький
вжик не означал ничего серьезного. Даже не вжик - щелчок. Я почти уже
совсем проскочил мимо Дона, когда он раздался, этот странный звук.
Или не звук. Ушами я ничего воспринять не мог, защищенный шлемом. Но
тело что-то услышало. Ощущение было, словно меня легонько ударило
током. Не физически, а так, на уровне эмоций. Странно. Первым делом
когда доеду... Впрочем, я уже почти доехал.
самой ответственной горы в своей жизни я прошел на полном автомате. И
отлично прошел. То ли из-за состояния отключки, то ли вопреки нему, но
я удержал скорость, невозможную для себя, трусишки, и привез рекорд
трассы, который продержался целых пять лет. Четвертое измерение
выпустило меня только когда впереди показался финишный створ. От
неожиданности я так обалдел, что едва не оступился - на видео легко
можно разглядеть, как лыжник передергивается всем телом и с большим
трудом восстанавливает контроль. Будто самолет звуковой барьер пробил,
только наоборот. Вместо оглушительного хлопка - отдача по всему
организму. Так или иначе, я устоял на ногах, достойно проскочил
финишный участок, пересек линию, раскрылся и начал тормозить. Для
этого понадобилась неожиданно широкая дуга, а снежная пыль летела
через бортик и кое-кому даже за шиворот. Меня вынесло аж к нашему
тренеру. Я еще порадовался, что это не "Ски Челлендж". После слаломной
трассы ты первым движением отстегиваешь лыжи, а вторым - хватаешь у
тренера из рук трансивер и отзваниваешь наверх, тем, кто едет позже
тебя - рассказать, в каком состоянии гора. Меня в тот момент всего
трясло, я просто не удержал бы рацию. Прямо с места в карьер начало
трясти, едва только остановился. Лыжи, и те вроде бы дрожали. Кстати,
о лыжах. Я уперся наконечником палки в задник правого крепления и всем
телом надавил на рукоятку. Надавил и обомлел.
доехал. Толпа на трибунах за бортиком орала и колыхалась. Вокруг
победителя - меня, - скакали операторы, и кто-то уже лез с микрофоном.
А тренер стоял за бортиком и таращился мне в забрало, будто силился
разглядеть сквозь триплекс черты незнакомого лица.
лыжу. И подумал, что ставить ее торчком на всеобщее обозрение сегодня,
пожалуй, не стоит. "Покупайте наши горные лыжи, элегантное и
практичное оружие самообороны! Их убойная сила даже при неполном
замахе достигает полутора тонн!". Это тоже Илюха выдумал. Но он на
самом деле однажды дрался в одиночку против троих, не то "Фишерами",
не то "Атомиками"... Потом как-нибудь доскажу. Вечно мне всякая ерунда
вспоминается, когда нервишки зашкаливает.
наждаком. Так что на ней не могло остаться никаких следов. Зато
в глазах тренера хватало кровищи, чтобы я понял все.
сознания уже много дней. Сон, тот самый загадочный сон. Так вот отчего
упал в моем видении Боян Влачек на слаломной трассе! Его падение - это
был знак нелепой случайности, которая перевернет мою жизнь и сделает
меня не тем, кто я есть на самом деле. Там, во сне, уход Бояна с
трассы символизировал мой триумф за чужой счет, незаслуженную победу.
В своей грезе я взял и благодаря дурацкому стечению обстоятельств -
падению лыжника, который никогда не падал, - удержал золото, даже
золотой дубль. А здесь? Вот она, победа распроклятая, все то же
золото, я хотел привезти его любой ценой и привез. Омытое кровью.
журналистов. Большое табло перешло в видеорежим, и я, глядя поверх
голов наседающей на меня толпы, впился в него глазами. Естественно,
они показывали тот самый момент. Ту долю секунды, что моя лыжа шла
мимо шеи канадца. В пошаговой раскадровке и с огромным увеличением.
Так, вот проехала грузовая площадка, и как раз сейчас, где-то уже
далеко за задником крепления, должен произойти тот самый чертов вжик.
Меня слегка передернуло. Что может быть острее канта профессиональной
горной лыжи? Скальпель хирурга? Бритва? Господи, меня же чуть завалило
влево, и лыжа стояла под углом такого эффективного резания...
Скальпель хирурга. И им я аккуратно располосовал канадцу сонную
артерию.
камера повернула, отслеживая тот объект, который двигался быстрее, и
Дон ушел за пределы кадра. Но я и так себе представил, как хлестнула
из шеи алая струя. На белый-пребелый снег... Я стоял посреди толпы и
не отвечал ни на один вопрос, ничего не видел и не слышал вообще. Я
думал о главном - засчитают ли мне победу. Тогда Данки моментально
переведет выигрыш. А вдруг не засчитают? Мало ли что комиссии в голову
взбредет. По идее технических препятствий быть не должно. На трассе
может произойти что угодно, в "Ди Челлендж" вообще люди гибнут, такая
уж это гонка по определению. Тотализатор же крутится сам по себе, и
будет крутиться, даже если на склон какой-нибудь залетный аэробус
обрушится. Я победил, заплатите денежки согласно коэффициенту. Но ведь
и таких случаев, как сегодня, в "Ди Челлендж" еще не было...
твой результат зафиксирован, он давно ушел в Сеть, наверняка уже пошли
выплаты... Это какое же счастье, что я не имею дела с легальными
букмекерами! У Данки чужие деньги попусту не задерживаются, они ему
очень сильно жгут руки. Такие, как он, мгновенно распихивают
поступающие суммы по углам-закоулочкам и тщательно затирают следы -
профессия требует. И не менее споро переводят выигрыши, пусть и взимая
с них грабительский процент. Зато черта с два к Данки явятся дяди в
штатском и начнут копаться в отчетности. А если даже и явятся - не
найдут они ни малейших следов того, что сегодня неплохо подзаработал
один спортсмен, который ставить деньги права не имел.
проходу вдоль бортика полиция. Небольшая группа совершенно одинаковых
людей, что в форме, что без. Все - со стертым и малозначительным
среднеевропейским выражением лица. Печать легкой скорби на каждом челе
- идут забирать чемпиона. Прямо стихи. Да, но ведь они за мной! Поль,
дружище, очнись, это нас арестовывать идут! Я тряхнул головой в
тщетной надежде проснуться.
Возможные последствия меня занимали весьма, а вот то, что случилось...
Ну, случилось. Уж кем-кем, а убийцей я себя не возомнил. Конечно,
легкий шок. Естественно, желание поскорее выкарабкаться и полегче
отделаться. Но я же действительно никого не убивал! Стопроцентный
несчастный случай. По ощущениям больше всего это было похоже на
дорожно-транспортное происшествие.
не хватило его у организаторов на то, чтобы зажать медаль. Случай
оказался уникальный - никогда еще лыжник, насмерть переехавший
соперника, не приходил к финишу первым. Да и просто не доезжал до
конца трассы. Что ж, посмотрим, насколько "Даунхилл Челлендж" честная
гонка. Я встал у пьедестала, рядом с цифрой "1", оказавшись ниже
второго и третьего призера. Стоял к ним спиной и думал - наклонится
хоть одна сволочь, чтобы хлопнуть меня по плечу? Нет, не хлопнули.
глазами. Тренер пробормотал скороговоркой на ухо: "Держись, мальчик,
адвокат уже едет, ничего не подписывай, ничего не говори вообще, жди
адвоката, мы с тобой, держись..." и растворился в толпе. Не имел он
права меня бросать в такой ситуации - но сбежал. Понятно было, что
старик растерян, и все-таки это вышло совсем не по-спортивному - я
даже затаил легкую злобу. Сказать по правде, мне было очень страшно
тогда. Впервые в жизни по-настоящему страшно. Я вляпался в нечто
такое, что оказалось гораздо больше меня, и управляло ситуацией помимо
моей воли. К этому я не привык, все мои предыдущие жизненные шаги были
достаточно осознанными и предполагали возможность сдать назад,
отказаться, увернуться. А сейчас никакой свободы маневра не осталось.
Только плыть по течению, подчиняться, делать то, что велят. Я стоял в
ожидании медали и боялся предстоящих событий. Чтобы было не так
муторно, гонял в сознании давно заготовленную фразу, которую должен
бросить журналистам. Я ее придумал еще когда глядел на табло. Работа
такая у нас, у "челленджеров": Платон мне друг, но маркетинг дороже.
То, что я не забрался на верхнюю ступеньку пьедестала, тоже удачный
маркетинговый ход. И награду не возьму. В смысле - медаль. Деньги-то
свои я честно заработал. Или деньги тоже... похерить? В пользу семей
невинно убиенных. Первый внутренний порыв у меня был именно такой, не
расчет, а порыв, совершенно от души. Это теперь я прикидывал, как
обратить свое вдруг прорвавшееся наружу благородство к своей же
пользе. Виновным в гибели Киркпатрика я себя по-прежнему не
чувствовал, наборот, крепла убежденность в том, что я чист перед Богом
как стеклышко. Но всегда найдется гнида, которая тебя обвинит. Скорее
Акунин Борис
Корнев Павел
Афанасьев Роман
Володихин Дмитрий
Березин Федор
Акунин Борис