души бессмертной не пожалеешь.
оговоривших себя под пыткой.
Скрипели они надрывно и жалобно, как души в чистилище. Дверь была высоко,
на втором этаже, почти под самым фризом. Только тут и заметил, наконец, он
дощечку из черной бронзы:
баранья лопатка, а над дверью чучело летучей мыши вниз головой.
открыто, как хочет. Да и чего бояться ему? Слава вечному пламени, мы не в
Испании. Нет у нас своей Изабеллы и импотентного фанатика кардинала
Хименеса, а христианнейший король Генрих II и девка его Диана де Пуатье
давно уже на кладбище. Кончилось мрачное царство попов. Теперь колдунам
раздолье. Поговаривают, что придурковатый ведун по кличке Три Лестницы
насчитал во всей Франции сотню тысяч одних только ведьм. Вся страна теперь
словно единая ведьма. Шарлатаны проклятые! Так и льнут к Екатерине Медичи.
Предсказатели, маги халдейские, цыгане, фокусники, астрологи. Но Рэне не
чета им. Он дело знает! Наш человек>.
стуком.
малиновый плащ. Знал, зачем пожаловал незнакомец. Провел гостя прямо в
лабораторию. Заставил спуститься по узкой винтовой лестнице в каменное
святилище свое. Но такого ничем не удивишь. Что ему горны и перегонные
кубы, стеклянные реторты да глиняные тигли! Он, слава светозарному, такого
в подземных храмах нагляделся...
розенкрейцерский манускрипт. Сел в глубокое старое кресло. Согнав злобную
черную кошку и смахнув пыль, очистил перед собой место на лабораторном
столе. Отодвинул в сторону звездные таблицы, корешки мандрагоры,
высушенную до черноты кисть какого-то висельника и человеческий вполне
сформировавшийся зародыш в стеклянной банке.
закончил чтение.
предварительных затрат... - Он выжидательно поглядел на гостя.
парфюмеру королевы-матери ни малейшей неприязни.
стоит скупиться. Судя по всему, затраты окупятся с лихвой>.
абсолютное знание.
мешочков. - Здесь двадцать пять двойных испанских пистолей. Ровно
половина.
растворился под его ладонью.
себя подать. Недаром он при королеве-матери, как Локуста при Нероне.
Скольких уже отравил, а никто худого слова про него не скажет>.
деле.
под которым он появился на свет. Большего пока не требуется. Я составлю
гороскоп и сверюсь со своей картотекой. Может быть, в ней уже есть такой.
протянул капитан.
неосторожным словом породить в астрале враждебных ларв. Они помешают
нашему делу.
Тогда задуманное удастся.
серьезнее, чем некоторые предполагают.
разбираетесь во всем этом гораздо лучше меня.
известить вас в случае надобности.
коннетаблю.
дверей, как будто знал, что они уже не встретятся в этой жизни. Он обязан
был знать это, поскольку по особому приказу уже составил гороскоп
капитана. Капитан родился под знаком Сириуса, или, как его именуют
несведущие люди, Собачьей звездой. Он сделал свое дело, и часы его были
сочтены.
сделал для тайного ордена, слишком многое знал. Звезды могут перемениться.
Но люди навряд ли. Они обычно не прощают опасной вины осведомленности...
человека в малиновом плаще. Его худая, как борзая, белая английская лошадь
тоже пропала бесследно.
приятную ночь в Лувре. Почти до рассвета пировал он с любимым братом своим
- коннетаблем Франции. Но за игристым анжуйским и терпко-красным
бургундским вином не забывал о только что полученных секретных
инструкциях. Записка, которую он по прочтении сжег, таинственным образом
оказалась в кошельке с оставшимися пистолями. Поскольку после посещения
мэтра Рэне капитан ни с кем не общался, оставалось предположить, что
записку ухитрился сунуть смуглый и гибкий, как вороненый клинок шпаги,
парфюмер. Он проделывал и не такие чудеса, так что все было в порядке.
одной из фрейлин. Сон его был тревожен и дик. Он вырвался из него, как из
подвала, наполненного сизым угарным дымом. Голова казалась распухшей,
заплывшие глаза слезились от синюшного света окон. Он с трудом разлепил
веки. Вспомнил записку. На какой-то миг усомнился в том, что действительно
прочел ее и сжег потом в камине.
попрощавшись с братом. Миновал посты швейцарцев, глубоко и шумно вздыхая
от сосущей под самой диафрагмой пустоты. Только на печальной площади
Сен-Жен-ан-Грев немного пришел в себя. Над пустыми виселицами кружились
голодные вороны. Каменные столбы с перекладинами, заржавленные крючья и
страшные в своей неподвижности колеса пробудили тошноту под сердцем. Часы
на церкви святого Иакова пробили семь раз.
дорога на Венсен и Монтрей. Не слезая с лошади, шепнул пароль лейтенанту
стражников. Заскрипели цепи, и медленно опустился подъемный мостик.
Неистово кричали петухи, задирая затянутые пленкой глаза к разгоравшемуся
небу.
городским валом, по другую сторону наполненного зацветающей водой рва,
капитан плотнее завернулся в теплый и столь заметный плащ свой фландрского
малинового сукна и легонько пришпорил лошадь. Не слишком шибко скакал он
по пустынной венсенской дороге. Солнце било прямо в спину, и странная
удлиненная тень скользила по пыльным мостовым. Всего лишь несколько минут
могли бы изменить его судьбу. Несколько минут, несколько лишних поцелуев
юной жеманной фрейлины. Но он поспел к Венсенским воротам как раз вовремя,
чтобы именно в эту минуту покинуть Париж. Чтобы именно в этот, а не
какой-нибудь другой момент проскакать мимо якобитского аббатства и
налететь на выскочившего из-за поворота всадника.