Чтение 25–й страницы книги ~Море Дирака~

Дочь встрепенулась и прижалась к его груди.

- Папка! Бедный папка!.. У тебя недостача?! Пожар? Ах ты, мой бедный,
бедный папка!.. А у меня... О-о... Все кончено... Евгений Осипович умер...
- Голос ее потонул в плаче.

И странное дело, среди потока ее бессвязных слов и восклицаний, мокрых
соленых поцелуев, Иосиф Ильич внезапно вспомнил о молодом человеке,
приходившем после пожара в ювелирный магазин. "Нужно будет рассказать
следователю об этом обладателе бриллиантовых подвесок. Подозрительный
малый", - подумал Иосиф Ильич и сказал дочери:

- Ах ты, воробей! Сама без хвоста сидишь, а туда же, на помощь отцу
приходишь. Ну ладно, не расстраивайся. Может, все уладится.

9

После ОБХСС Черныш поехал прямо в Институт криминалистики. На несколько
минут он заскочил к Захарову. Тот шумно ему обрадовался. Но тотчас же
начал говорить о каких-то делах.

- Ладно, ладно, все потом, - отмахнулся Черныш. - Володя, скажи, где мы
держим наши фальшивки?

- Как где? - удивился Захаров. - Все там же, в металлическом сейфе.

- Вот здесь?

Черныш внимательно посмотрел на красный шкаф, подвешенный в углу
комнаты.

- А часики?

- И часики тоже там. Все материалы по этому делу там.

Черныш приблизился к шкафу и стал его разглядывать.

- Включи верхний свет, - сказал он. - И вообще какого черта ты сидишь
без света, ведь облысел весь?

- Заблуждаешься, - ответил Захаров, включая свет. - Как раз ночью-то
волосы и растут, а днем вылазят.

- Ладно, ладно, - сказал Черныш, доставая лупу и рассматривая стенку
возле шкафа.

- Ты что, рехнулся? - спокойно заметил Захаров. - Что ты там ищешь?
Следы преступления? Я тебе дам ключ, можешь открыть и проверить. К чему
эти сыщицкие ухватки? В сейфе все в порядке.

- Ты так думаешь? - усмехнулся Черныш.

Захаров оторопело замигал глазами, затем бросился к столу, выдвинул
один ящик, другой, начал что-то искать. Бумаги летели на пол, один лист
залетел в узкую щель между шкафом и полом, и оттуда его уже, конечно, не
извлечь, а наверное, это важная бумага и где-нибудь ее ждут. Захаров рылся
торопливо и мучительно медленно. Наконец его худая спина распрямилась. Он
нашел ключ и бросился к сейфу, но Черныш остановил его:

- Стой, не торопись, старик!

Захаров молча уставился на него.

- Нужно пригласить Гладунова, - нахмурившись, сказал Черныш.

Захаров позвонил по телефону.

- Срочно. Да, очень срочно. Нет, дело не терпит отлагательств. Здесь
Черныш. Да. Хорошо.

- Сейчас они придут, - сказал он и отвернулся.

- А почему, собственно, ты так торопишься? - с недоумением спросил
Черныш. - Разве ты?..

- На такое обвинение я отвечаю только действиями, - резко ответил
Захаров. Кончик носа у него побелел.

Черныш удивленно вылупил глаза. Потом дико захохотал. Очевидно, до него
все же дошло.

- Дорогой! Ты подумал? Я тебя... - Он бросился к Захарову и стал мять
его в медвежьих объятиях.

Тот сердито отбивался.

- Отстань, чумной! Мало тебя били! Ведь задавишь, отстань, говорю...

Но уже улыбался, со стыдом и радостью чувствуя, в какое глупое
положение попал.

Гладунов застал их веселыми и оживленно разговаривающими.

- Вы за этим звали? - спросил Гладунов. - Хотите показать свое хорошее
настроение?

- Нет, нет! - Черныш выступил вперед. - Дело серьезное, Тихон Саввич,
очень серьезное.

Все замолчали и насторожились.

- Присядьте, пожалуйста, - предложил Захаров и сел сам.

Гладунов недоверчиво оглядел Черныша.

"Давай, давай, - говорили его чуть близорукие глаза. - Выкладывай,
мальчик, что там у тебя есть, а мы посмотрим".

Черныш примерно знал, что думает каждый из них, и это доставляло ему
удовольствие. Во всяком случае, инициатива находилась у него в руках.

- Вы помните, Тихон Саввич, что удивительная идентичность фальшивок и
часов натолкнула меня на мысль о том, что мы имеем дело не с обычным
преступлением, а с загадкой, тайной природы? Вы не согласились со мной. Но
в подтверждение своих мыслей я получил новые материалы и сейчас их покажу.

Гладунов пожал плечами. Казалось, его забавляла аффектация Черныша.

Наверное, все же молодежи от жизни нужно нечто большее, чем истина. Им
нужны еще и ложь успеха, треск славы, барабаны известности...

- Во-первых, книга. Воспоминания немецкого антифашиста, узника лагеря
смерти Заксенхаузен. События, сходные с нашими. Подобные же ситуации уже
происходили в определенных условиях. К этой книге прилагается перевод,
любезно выполненный сотрудницей Ивана Степановича.

Гладунов взял книгу, посмотрел обложку, сказал:

- Что еще?

- Вам этого мало?!

- Вы сказали, во-первых. Значит, должно быть и во-вторых?

Черныш помолчал.

- Будет и во-вторых, но... здесь есть риск.

- Давай, давай.

- Значит, так, - Черныш подумал. - Я утверждаю, что в Институте
криминалистики произошла кража... исчезновение следственных материалов.

- Ты понимаешь, что ты говоришь? - тихо спросил Захаров.

- Погоди, - остановил его Гладунов. - Ты сказал кража, потом -
исчезновение. Как понимать это?

- Я пошутил, - быстро поправился Черныш. - Речь идет об исчезновении.
Только об одном исчезновении.

- Так. - Гладунов прищурился. - О каких материалах идет речь?

Скрывая улыбку, Черныш опустил голову, потом ответил:

- Прошу учесть: я целую неделю отсутствовал и только сейчас первый раз
за все это время пришел в институт.

- Учтем. О каких документах идет речь?

- Я говорю о золотых часиках швейцарской фирмы, которые были изъяты из
комиссионных магазинов по делу о фальшивых деньгах.

Захаров шагнул вперед и протянул Гладунову ключ.

- Проверьте!

У Гладунова лицо моментально сделалось серым и скучным.

- Вообще-то, - нехотя протянул он, - у нас по таким вопросам существует
специальная комиссия, но все же... Ну, хорошо, откройте сейф!

Захаров шагнул вперед деревянно и напряженно, вставил ключ и попытался
повернуть. Послышался скрип, но ключ не проворачивался. Анатолий Павлович
быстро потерял свою скованность, ожесточенно силясь провернуть ключ.

- Заело что-то, - пробормотал он. Лицо его покраснело от натуги.

Все кинулись помогать. Владевшее ими напряжение исчезло во взаимных
столкновениях, толчках, ободрениях и пренебрежительных оценках чужой силы
и ловкости.

Гладунов позвонил и вызвал слесаря с электродрелью. Через несколько
минут замок был рассверлен. Но никто из присутствующих не решался взяться
за ручку сейфа. Сосредоточенно смотрели на металлические опилки, серой
горкой пепла усеявшие пол, на израненную дверцу сейфа и молчали.

Черныш молчал, потому что не должен был касаться ручки сейфа.

Захаров молчал, потому что очень не любил новых неожиданных дел и
ощущений. Даже когда его жена меняла старое платье на новое, он испытывал
скрытую горечь и раздражение. Он отлично видел, что жене идет новое
платье, что она лучше в новом, но ничего не мог с собой поделать. Новое
вызывало в нем страх.

И еще Захаров молчал, потому что было задето его самолюбие, а это
всегда сковывает.

Игру вел Черныш, и оставалось только дожидаться момента, когда его,
Захарова, позовут на сцену.

А Гладунов ждал. Сейчас откроют эту дверцу, и в комнату войдет новая
жизнь. Какая она, неизвестно. Хорошая, плохая, трудно сказать, но она
будет обязательно иной. И они все тоже станут под стать ей, она их
обязательно изменит. И он, Гладунов, будет уже не тем, каким был перед
вскрытием сейфа и ждал, когда кто-нибудь решится повернуть ручку. Он
станет чуть-чуть другим, а может быть, совсем другим. Одним словом, это
будет уже Гладунов у открытого сейфа. Он будет что-то знать, и это что-то
позволит ему судить людей, вмешиваться в их жизнь. И в его жизнь оно тоже
будет вмешиваться, повелевать, указывать, требовать.

А вдруг ничто и не изменится?

- Открывай! - скомандовал он, и Захаров распахнул дверцу сейфа.

В сейфе чернела пустота. Захаров отшатнулся и побледнел.

Внутренность сейфа была черной и покореженной. Темно-синяя краска
собралась на стенках в гармошки, повисла рваными клочьями. На задней
крышке ящика, словно зарево, горело большое оранжевое пятно.

- Смотрите, следы! - возбужденно прошептал Захаров, указывая на дно
сейфа.