read_book
Более 7000 книг и свыше 500 авторов. Русская и зарубежная фантастика, фэнтези, детективы, триллеры, драма, историческая и  приключенческая литература, философия и психология, сказки, любовные романы!!!
главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

Литература
РАЗДЕЛЫ БИБЛИОТЕКИ
Детектив
Детская литература
Драма
Женский роман
Зарубежная фантастика
История
Классика
Приключения
Проза
Русская фантастика
Триллеры
Философия

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ КНИГ

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ АВТОРОВ

ПАРТНЕРЫ



ПОИСК
Поиск по фамилии автора:


Ðåéòèíã@Mail.ru liveinternet.ru: ïîêàçàíî ÷èñëî ïðîñìîòðîâ è ïîñåòèòåëåé çà 24 ÷àñà ßíäåêñ öèòèðîâàíèÿ
По всем вопросам писать на allbooks2004(собака)gmail.com


Адольф:
- Но ведь ты их не одобряешь?
Зигфрид:
- Не одобряю потому, что они мучили других, навязывали им свои взгляды,
потому что они отдали меня в военную школу, потому что они развязали войну
и принесли людям ужасные страдания, потому что они безжалостно все
разрушали и превратили нашу отчизну в такую страну, где царит
нетерпимость, глупость, мания величия, в страну тюрем, солдафонов и
виселиц. Потому, что они убивали людей или преспокойно сидели в своих
уютных домах, зная, что людей убивают.
Адольф:
- И ты думаешь, это не может повториться?
Зигфрид:
- Конечно, может. Днем и ночью снятся мне марширующие коричневые
солдаты, и национальная глупость марширует вместе с ними. Поэтому-то я
хочу жить своей жизнью, пока нацистский бог еще бессилен и не может мне
помешать. Это мой единственный шанс.
Адольф:
- А почему ты не пытаешься бороться о тем" что, по-твоему, развивается
столь роковым образом?
Зигфрид:
- Как мне с ними бороться?
Адольф:
- Попытайся изменить людей!
Зигфрид:
- Их нельзя изменить.
Адольф:
- Ты обязан попытаться!
Зигфрид:
- Попытайся сам! Твоя церковь пытается это делать уже две тысячи лет.
Адольф молчал. Не знал, что ответить? Или увидел, что никакой надежды
нет? Но затем он начал снова:
- А твоя музыка? Разве ты не стремишься изменить мир своей музыкой?
Зигфрид сказал:
- Нет. Ты фантазер.
Но Адольф упорствовал:
- Почему ты занимаешься музыкой, почему пишешь симфонии?
Зигфрид:
- Не знаю.
Разве я не знал? Он прав: страх, отчаяние, зловещие видения и ужасные
сны - вот что заставляло меня писать музыку, я мудрил, играл в загадки,
задавал вопросы, но ответа не находил, ответа у меня не было, ответа я
дать не мог, да и не было никакого ответа. Музыка - таинственный дом, в
который нет больше входа или, может быть, осталась узенькая дверь, в нее
могут войти немногие. Тот, кто находится в этом доме, уже не может быть
понятым оставшимися за порогом, но и для этих оставшихся за порогом имеет
значение это таинственное убежище, воздвигнутое согласно магической
формуле. Музыка существует не для того, чтобы изменять людей, но она
связана с другой, столь же таинственной силой, с силой времени, и
благодаря этому, вероятно, сможет со временем содействовать великим
переменам; но что такое для времени столетие и даже тысячелетие? Мы
измеряем время мерами нашей мимолетной жизни, а что такое время, мы не
знаем. Быть может, оно дружелюбнее, быть может, оно добрей и
благосклоннее, чем мы думаем, а может быть, оно подобно Горгоне, чье
устрашающее лицо мы все еще до конца не познали. Оставив в стороне время и
музыку, я должен был признать, что Адольф взволновал меня, ведь это же
была и моя мысль: мы, сыновья, жаждущие иного образа жизни, должны
бороться за него, хотя эта борьба и кажется нам безнадежной. Мне хотелось
пожать Адольфу руку. Однако Зигфрид сказал:
- Мы не в силах бороться с Дитрихом. Мой брат Дитрих всегда победит
нас. И ты, священник, тоже будешь побежден. Ты будешь побежден и вступишь
в союз с Дитрихом - представителем порядка, государства и твердой власти и
погибнешь в конце концов или же погибнешь сразу. Впрочем, я тебе ни в чем
не верю, не верю, что ты веруешь в свою догму, не верю, что ты веруешь в
человека. Ты бежал к богу, точнее, перебежал к нему, потому что тебе
необходим повелитель, и ты станешь одним из тех разочарованных и
ожесточенных священников, которые не веруют в бога. Внешне ты будешь
безупречным священнослужителем. Но ты будешь страдать.
Адольф сказал:
- Этого я не знаю.
Я был безобразен, безобразен, как Калибан. Жаль, что тут не было
зеркала, магического зеркала, оно бы показало мне лицо Калибана, лицо,
"обвитое змеями". Я видел поношенную, местами совсем протертую сутану
Адольфа, я видел под столом, хотя и не видел их, его грубые крестьянские
башмаки. Зачем я мучил Адольфа? Зачем лишал его мужества? Не потому ли,
что я сам утратил мужество, или, может быть, потому, что потеря мужества
позволяла мне вести жизнь стороннего наблюдателя и уподобиться флейте
Пана, звучащей на краю болота? Действительно ли я ищу отчизну, или я
взываю к человечеству только для того, чтобы исчезнуть в нем, словно в
густом тумане? Я люблю Рим, потому что я здесь чужеземец, и, вероятно, мне
хотелось бы навсегда остаться чужеземцем, взволнованным зрителем. Но
другим нужна отчизна, и, если бы нашлась страна, без криков и шума, без
знамен и походов, без подчеркнутого государственного произвола, страна,
где люди жили бы в дружеском общении и у них были бы мудрые правители,
разве такая страна, где нет ни принуждения, ни высокомерия по отношению к
чужим и ближним, разве такая страна не стала бы и моей родиной? Но мне ее
не найти. И я в нее не верю.
Я отдал Адольфу свой билет на концерт. Я сказал ему, что в одежде
священника он может пойти на концерт, я же не могу, у меня нет фрака. Я
добавил:
- Но ты, наверно, не захочешь пойти?
Он сказал:
- Нет, почему же.
Он сказал:
- Я пойду.

Лаура, пленительно улыбаясь, пришла на работу и, так как она не умела
считать, снова просчиталась, на этот раз во времени. Бар был еще закрыт,
владелец еще не появлялся, еще не сунул ключ в дверной замок, и красавцев
официантов тоже еще не было, они еще не надели своих лиловых фраков, все
они сидели дома со своими семьями, помогали женам по хозяйству, играли с
детьми и устало, невесело и неторопливо собирались идти на службу, к
гомосексуалистам, где они зарабатывали себе на жизнь. Лаура стояла перед
запертой дверью; оглянувшись, она улыбнулась виа Венето и улыбнулась
большому черному автомобилю, который бесшумно подкатил к тротуару, словно
скользя на невидимых полозьях по невидимому льду; она улыбнулась шоферу,
который выскочил из кабины, затянутый, лощеный, блестящий, и рванул
дверцу, щелкнул начищенными каблуками, и Лаура подарила свою улыбку
Юдеяну, в котором узнала отнюдь не гомосексуалиста, а обыкновенного
мужчину в синих очках, однажды уже оказавшего честь их бару, не зная его
особенностей. Юдеяну хотелось еще раз увидеть Лауру, и, встретив ее
неожиданно на улице перед запертой дверью, он сообразил, в чем дело: она
просчиталась во времени; он сказал по-английски, что, видимо, еще не
время, бар заперт, и сделал вид, что очень сожалеет об этом, упомянул о
виски, которое якобы вновь привлекло его сюда, а Лаура улыбалась, посылая
лучи своей улыбки через его синие очки, лаская сердце, пробуждая чувства;
ее улыбка относилась и к большому автомобилю, ибо для нее, как и для всех
женщин, мощь мотора и то, что машина стремительно и бесшумно скользит, как
хищник, являлось своего рода сексуальным символом, и к владельцу машины,
которому подчиняешься чисто по-женски, не потому, что владелец, как видно,
богач, выгодный поклонник, а из рабского инстинкта повиновения: ведь он
властитель, он господин над лошадиными силами, которые, мощно пульсируя,
устремляют вперед машину его жизни, а этот распоряжается еще и шофером,
застывшим, как изваяние, перед его величеством хозяином. Что же делать?
Юдеян хотел предложить зайти в соседнюю кондитерскую, он уже проголодался,
а после противного молока у Аустерлица ему захотелось съесть порцию
сливок, он представил себе удивленные глаза Лауры, с мечтательной и
чувственной улыбкой созерцающей компоты и пирожные; всю эту сахарную
атмосферу он решил приправить коньяком, но, приглашая ее по-английски, он
запутался и начал запинаться, заикаться - маленький Готлиб не учил уроков
- и, заметив, что ее улыбка относится и к автомобилю, предложил ей
покататься; она не возражала, когда стоявший навытяжку шофер открыл ей
дверцу, села в машину, и - таковы женщины - улыбка попала в клетку.
Они плавно скользили вперед, словно на незримых полозьях по незримому
льду, а под ними переливалась красками преисподняя, неистовствовали гномы,
волновались злые карлики, скрежетали зубами адские палачи, все они были
охвачены ожиданием, раздували незримые костры, купались в пламени; машина
миновала Порта Пинчана и свернула в парк виллы Боргезе, а пойманная в плен
улыбка растрачивала себя в мягком кузове; приятно мчаться по зеленым
аллеям, Лаура откинулась назад, рядом - спутник в синих очках, может быть,
это ее король Фарук, ее нефтяной магнат, у него большие руки, он не
гомосексуалист; он глядел на нее, на ее талию, на ее шею, на то, что можно
обхватить, он ненавидел эту жизнь, этот сорт женщин, он признавал их лишь
как военную добычу дли в борделе, там платишь, раздеваешься, иногда даже
не раздеваешься, удовлетворяешь желание, жадно вдыхаешь запах женского
тела, обрызганного духами, но все время сознаешь плотский характер этого
процесса, а затем появляется мыльный раствор или - предосторожности ради -
ефрейтор санитарной службы с профилактическими средствами; а эта вот,
рядом, свободная куртизанка, своей улыбкой она подчеркивает женское



Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 [ 25 ] 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37
ВХОД
Логин:
Пароль:
регистрация
забыли пароль?

 

ВЫБОР ЧИТАТЕЛЯ

главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

СЛУЧАЙНАЯ КНИГА
Copyright © 2004 - 2024г.
Библиотека "ВсеКниги". При использовании материалов - ссылка обязательна.