Чтение 25–й страницы книги ~Хозяева Острога~

Друзья дорогие к излишней откровенности, похоже, не были расположены. То ли аудитория их не устраивала, то ли личность вопрошающего.

- Давай, Млех, - сказал Темняк. - Тебе первому ответ держать. Начинай.

- Виноваты, что уж теперь оправдываться, - староста левой стороны улицы Сторожей поднял глаза, в которых стояла прямо-таки собачья тоска. - Позабыли твои заветы... Сначала ещё помнили, а потом как-то на всё рукой махнули. Думали, ты уже не вернёшься. Одним днём жили... Пользовались твоим именем для собственного обогащения! Бабы да попойки... Простите, люди добрые, - он вновь повернулся к толпе. - Прости и ты, Бадюг Верёвка.

- А перед Бадюгом ты чем провинился? - полюбопытствовал Темняк.

- Мы его в последнее время в заточении держали, - признался Млех. - Чтобы не стыдил нас...

- Да я не в обиде, - махнул рукой Бадюг. - Ты их, Темняк, крепко не наказывай. Сам же учил, что оступившихся надо прощать... Хотя подлецы они ещё те! Особенно вот этот...

Он хотел легонько ткнуть Дряка в спину, но от превентивной затрешины сам еле устоял на ногах.

- Да что это здесь творится! - размахивая кулаками, вскричал староста правой стороны улицы Сторожей. - О чем вы толкуете? Не видите разве, что вам самозванца подсунули! Никакой это не Темняк! Темняк таких нарядов отродясь не носил! Не верьте ему!

В руке старосты что-то блеснуло, но Темняк, заранее готовый к такому повороту событий, упредил предательский удар. Молнией блеснула спираль, позаимствованная у Кнока, и четырех пальцев Дряка как не бывало. Остальное в мгновение ока довершила толпа, охочая не столько до справедливости, сколько до крови.

Темняк успел втащить Млеха и Бадюга на "трибуну", где и прикрыл собственным телом.

- Не надо насилия! - кричал он, простирая к толпе руки. - Надлежит беречь каждого острожанина, ведь на этом свете их осталось не так уж и много... А теперь попрошу немного внимания! У меня есть для вас чрезвычайно важное сообщение.

Не давая толпе опомниться, Темняк сделал заявление, огорошившее буквально всех.

- В самое ближайшее время я собираюсь добиться от Хозяев одной весьма немаловажной уступки. Всем желающим будет позволено покинуть Острог. Понимаю, что мои слова очень многих из вас приведут в ужас, но другого пути к спасению просто нет. Выбирайте, что вам больше по вкусу - питаясь чужим дерьмом, ютиться в тесных норах или покорять новый мир, просторный и прекрасный, где хозяевами будете вы сами.

Толпа на мгновение умолкла, словно многоликое чудовище, прикусившее все свои языки сразу, а потом взорвалось оглушительным воплем, в котором всего было через край - и гнева, и восторга, и недоумения, и одобрения, и полного неприятия.

- Дай-ка я им сам пару слов скажу, - Бадюг отодвинул в сторону Темняка. - Досточтимые острожане, собрание закончено! Повторяю, собрание закончено! Темняк Опора сказал всё, что хотел сказать. Право выбора за вами. Можете уходить из Острога, можете оставаться здесь. Никто вас в шею не гонит. Время на раздумье есть... А теперь, поскольку возвращение Темняка Опоры непременно следует отметить, прошу угощаться киселем. Пейте на здоровье. Всё будет оплачено за счёт покойного Дряка и ныне здравствующего Млеха. Только не переусердствуйте. Сказано ведь было: отныне каждая ваша жизнь на счету.

Темняк, в свою очередь, посчитал необходимым добавить следующее:

- Когда будете принимать решение, не забывайте о своих детях. Ведь вы выбираете будущее не столько для себя, сколько для них!

А Бадюг, знавший нравы Острога лучше кого-либо другого, не унимался:

- Спешите! Наливайте! Всё дармовое! Первый глоток за здоровье Темняка Опоры! Второй за острожан! Пить до дна!

На сей раз отклик толпы можно было оценить как однозначно доброжелательный. Люди, до этого сбитые в плотный ком, словно роящиеся пчелы, теперь разъединялись, обосабливались, вновь обретали свою индивидуальность и тихо-мирно расходились - кто по домам, а кто и по многочисленным лавчонкам кисельной улицы. Свирепый монстр за считаные минуты превратился в скопище добродушных обывателей. Остались только те, кому не терпелось узнать об участи своих близких, предположительно находившихся на верхотуре, но Бадюг, созвав всех находившихся поблизости Сторожей, уже уводил Темняка прочь.

- Наворочали вы тут без меня дел, - тяжко вздыхал Темняк, с укоризной поглядывая на своих приближенных. - А я-то вас за порядочных людей считал.

- Сам виноват, - ответил Бадюг, возобновивший прерванный завтрак. - Наговорил целую бочку умных слов и смылся неведомо куда. В народе слушок прошел, что ты к Хозяевам за правдой отправился. Стали старушки порог твоей норы целовать. Дальше - больше. Вот они и воспользовались, - последовал кивок в сторону Млеха, стоявшего перед ними навытяжку, словно набедокуривший школьник. - Сначала, правда, крепились. Твои наставления вслух повторяли... А потом пошло-поехало. Во всё тяжкие пустились. Каждый день дым коромыслом. Блудниц здесь столько перебывало, что и не счесть.

- А Дряка мне всё же жалко, - промолвил Темняк. - Зря погиб. Такие люди нам сейчас очень пригодились бы.

- Погорячились вы оба, - кивнул Бадюг. - Да и я проморгал... Надо было просто горшок ему на голову надеть. Сейчас бы с нами сидел... Атак и в гроб нечего класть.

- Теперь уже поздно горевать... Ну а с тобой что прикажешь делать? - Темняк покосился на Млеха.

- Не знаю, - тот ещё больше вытянулся, словно солдат на смотру. - Поступай как знаешь. Хочешь - казни, а хочешь - милуй. Я заранее на всё согласен.

- И в самом деле, помилуй ты его, дурака, - попросил Бадюг. - Только к людям его не допускай. Не взлюбили что-то его наши люди. Пусть пока посидит там, где я сидел. А когда понадобится, мы его обратно призовём.

- Так и быть... Пошёл прочь! - Темняк сделал в сторону Млеха жест, словно сметал со стола объедки. - Сиди пока тихо и дожидайся моих распоряжений. Думай на досуге о своих грехах. А искупить их у тебя возможность будет.

Когда они остались вдвоем, Бадюг Верёвка утерся рукавом и, не глядя на Темняка, спросил:

- Думаешь, пойдут за тобой люди?

- Пойдут, - ответил тот таким тоном, словно речь шла о чем-то давно решенном. - Не все, но пойдут. В основном, конечно, молодежь. Старики, скорее всего, останутся. Хотя народ без стариков - это уже совсем другой народ. Как еда без соли.

- Я за старика сойду, - буркнул Бадюг. - А это нам вообще нужно?

- О чём ты? - не понял Темняк.

- Уходить из Острога нам нужно? - повторил Бадюг.

- Лично я в этом уверен... Хотя всё может быть. Сам знаешь, что не все наши благие намерения доводят до добра.

- И я про то же самое.

- Идти на попятную уже поздно.

- И когда примерно эта кутерьма начнётся?

- Думаю, что скоро. Сие зависит уже не от меня, а от Хозяев. Но ты здешней публике расслабляться не позволяй. Пусть потихоньку собираются в дорогу. Шьют теплую одежду, готовят припасы. Припугни их, если надо. Дескать, сгорите синим пламенем вместе с мусором.

- А мусор и в самом деле загорится? - Сомнение отразилось на в общем-то малоподвижном лице Бадюга.

- Не знаю... Должен загореться.

- Если должен, тогда загорится, - Бадюг широко зевнул. - Не выспался что-то. Рано ты явился. Я нормальным человеком только к обеду становлюсь.

- Неужели нельзя было отоспаться в заключении?

- Какое там заключение! Десять дней всего... Ты лучше вот что скажи, - Бадюг прислушался к звукам, доносившимся с улицы. - Пускать к тебе сегодня посетителей или нет? Их по старой памяти уже целая толпа собралась. Приучили на свою голову.

- Человек пять я приму, - ответил Темняк. - Но не больше. По мелочам меня не беспокоить. Если кто с пустяками пришел, отсылай назад или сам разбирайся. Воров не пускать ни под каким предлогом.

- А этого, как его... Который со стены упал... - всем своим видом Бадюг выражал сомнение, - Свиста Свечу пускать? Первым в очереди стоит.

- Ладно, пускай...

- Как здоровье? - поинтересовался Темняк после того, как они обменялись приветствиями.

- Да вот, хромаю немного, - Свист присел, вытянув вперед негнущуюся ногу. - В дальней дороге буду обузой.

- Намек понял, - Темняк решил на сей раз обойтись без лишних околичностей. - Мой план тебя не устраивает?

- Как он может меня устраивать? Это план бегства, а не борьбы. Твои обещания полны измышлений и недомолвок. А ведь жизнь за стенами Острога не так уж и прекрасна, как ты это изображаешь. Даже если не касаться тягот пути, которые могут оказаться непосильными для острожан, привыкших к оседлой жизни, есть немало иных опасностей. Голод, хищники, непогода. И это ещё не всё. Вы уходите не в пустоту. На просторах внешнего мира найдутся новые Хозяева, пусть и имеющие другой облик, которые обязательно попытаются поработить беззащитных людей... Твой план - это чистейшее надувательство. Надо драться там, где ты стоишь, а не бегать в поисках свободного места.

- Нельзя драться голыми руками с огнедышдщим чудовищем, - возразил Темняк. - Бессмысленно штурмовать неприступную гору. Иногда лучше всего просто отойти в сторону. Если ты не жалеешь самого себя, то хотя бы пожалей своих земляков.

- Можно подумать, что ты их жалеешь! Ты просто ищешь себе попутчиков. Собираешь свиту. Носильщиков, телохранителей, наложниц.

Такой разговор совсем не устраивал Темняка. Это был даже не разговор, а обыкновенная перебранка. Базарная склока. А ведь как геройски держался Свист Свеча на Бойле! Вот во что превращает людей приверженность к какой-то одной, пусть даже и прекрасной, идее.

- Ты зачем сюда пришел? - холодно поинтересовался Темняк. - Чтобы поливать меня грязью? Предъявлять голословные обвинения? Доказывать недоказуемое? Заранее оплакивать людей, которые вправе сами выбирать свою судьбу? У меня просто нет времени, чтобы выслушивать подобную чепуху.

- Понятно, - многозначительно произнес Свист. - Ты очень спешишь. Тебе пора возвращаться на верхотуру, чтобы продолжить подготовку этой кошмарной затеи. Уже одно то, что ты имеешь возможность свободно перемещаться оттуда сюда и обратно, говорит о многом. До недавнего времени на такое были способны одни только лизоблюды. Неужели ты связался с ними? Но с тобой-то, допустим, всё ясно... А вот зачем это нужно лизоблюдам - не могу сообразить! Неужели они собираются твоими руками избавиться сразу от всех инакомыслящих?

- Лучше спроси об этом своего родственничка Тыра Свечу, - Темняк всё же не удержался от подковырки. - Вы ведь иногда встречаетесь, или я что-то путаю?

Это, в общем-то, безобидное замечание, окончательно доконало Свиста. У него даже губы задрожали, а в глазах появился сухой блеск, присущий наркоманам, вступающим в период ломки.

- Ты, оказывается, и это знаешь? - зловеще произнес он. - Проходимец спутался с отступником. Так-так...

Из соседней комнаты раздался флегматичный голос Бадюга:

- Ты этого хромоногого героя не бойся. Я его, прежде чем к тебе допустить, с головы до ног обыскал. Разве что пальцем в задницу не залез.

- Никто его и не боится, - сказал Темняк, ощущая себя очень и очень неуютно. - Просто человек заблуждается. Не понимает самых простых вещей. Вот я и пытаюсь объяснить ему разницу между правдой и ложью, черным и белым, добром и злом.

- Зачем мне это объяснять? Что такое зло, я знаю прекрасно. Более того, вижу его воочию. Зло - это ты! Задуманная тобой афера не идёт ни в какое сравнение с бедствиями, случавшимися здесь прежде. Ты уведёшь с собой лучшую часть острожан и погубишь их всех в безжизненной пустыне между Ледяными горами и Мертвой рекой. А остальные, погребенные в мусоре, просто захиреют и вымрут. Ты несешь беду! Ты не должен жить! У меня нет оружия, но оно и не нужно! Я задушу тебя голыми руками! Пусть даже ради этого мне придётся пожертвовать собственной жизнью!

Последние слова он произнес - вернее, выкрикнул, уже навалившись на Темняка. Отчаяние удвоило силы Свиста, а кроме того, он застал своего противника врасплох (кто бы мог подумать, что этот гордый и неглупый человек отважится на столь дикий поступок). Если бы не своевременное вмешательство Бадюга, примчавшегося на шум, схватка могла закончиться отнюдь не в пользу Темняка.

Вдвоем они кое-как скрутили бешено сопротивляющегося Свиста и вытащили на улицу, но не через парадный вход, где своей очереди ожидала целая толпа посетителей, а через черный, устроенный специально для Годзи.

- Я не в обиде на тебя, - сказал Темняк на прощание. - Нельзя принимать так близко к сердцу собственные умозрительные построения. Ты утратил связь с реальностью. Твоей жизнью стала игра, придуманная безумцами и усовершенствованная тобой самим. Беспределыцики - это не название группировки единомышленников, а диагноз. Между прочим, твои товарищи, пробравшиеся на верхотуру, ведут себя совсем иначе. Я поддерживаю с ними достаточно добрые отношения. В переселении острожан, намеченное в самое ближайшее время, они будут принимать весьма действенное участие.

- Если это и в самом деле так, пусть они будут прокляты! - с чувством произнес Свист.

- Вот как встречают меня люди, ради благополучия которых я каждодневно рискую жизнью, - сетовал Темняк, осторожно ощупывая своё исцарапанное горло. - Это же надо, так испортить настроение! Невольно подумаешь, что все здесь такие... Неужели в очереди не найдется ни одного просителя, общение с которым вызвало бы у меня отрадное впечатление?

- Просители - люди безотрадные уже по самому своему положению, - заметил Бадюг, подбирая с пола осколки посуды, оставшиеся после визита Свиста. - Тот, кто просит, заранее готов на унижения. По мне так лучше украсть, чем просить... Но я всё же гляну. Авось что-нибудь отрадное и найдется.

- Только ты в очереди ищи, а не в соседнем притоне! - крикнул вслед ему Темняк. - Знаю я твои пристрастия...

Отсутствовал Бадюг не больше пяти минут и вернулся вместе с давней знакомой Темняка - Чечавой Одёжкой (впрочем, скрывая свое простонародное происхождение, она обычно выдавала себя за Иголку).

- Вот, - буркнул он, пропуская вперед девицу, разодетую и накрашенную как на бал. - Предпоследней в очереди стояла. Пришлось за беременную выдать, а иначе другие просители не пропустили бы.

То, что Чечава была облачена в парадный наряд, а не в повседневное платьице, сильно декольтированное как сверху, так и снизу, косвенно подтверждало слова Бадюга. Да и по притонам она не имела привычки шляться, блюдя если и не свою честь, то свой высокий статус.

- Не ожидал! - честно признался Темняк, усаживая девицу на самое почетное место. - Бадюг, сбегай-ка за свежим киселем.

- Я не пью, - заявила Чечава, томно обмахиваясь платочком.

- С каких это пор? - удивился Темняк, хорошо помнивший былые пристрастия своей гостьи.

- С нынешнего утра, - сообщила она. - Сразу после того, как услышала твои речи. Ведь там, куда ты нас зовешь, киселя, наверное, не сыщешь.

- Это ты верно подметила, - сказал Темняк, только сейчас осознавший, что перспектива лишиться любимого напитка может отвратить от похода немало ост-рожан. - Но там найдется другое питьё, куда более вкусное и полезное, чем кисель.

- Полезное нам ни к чему, - изрекла Чечава. - Нам давай такое, чтобы душу веселило.

- Найдется и это, - туманно пообещал Темняк и постарался перевести разговор на другую тему. - И как ты только удосужилась навестить меня? Большинство старых знакомых или шарахаются от меня, или валятся на колени. Причем у всех при этом вытягиваются лица. А ты прямо сияешь!

- Разве ты не рад этому?

- Наоборот, очень рад.

- Вот и славно... Хотя, честно сказать, сияю я через силу. Сердце у меня от страха вот где! - Она приложила ладонь к пупку. - Ведь Темняк Опора - это не какой-нибудь опостылевший сосед, с которым видишься по десять раз на дню. О тебе сейчас каждый клоп шуршит и каждая вошь верещит. Как я понимаю, даже город, который острожане когда-нибудь построят на новом месте, будет называться твоим именем.

- Скорее всего, он будет называться Новым Острогом, - возразил Темняк.

- Скромничаешь... Ну пусть даже и так. Всё равно память о тебе сохранится на долгое-долгое время, а быть может, и навсегда. Если бы я раньше знала, кем ты станешь нынче, то и относилась бы к тебе совсем иначе.

- Интересно, как? - Беседа эта постепенно стала забавлять Темняка. Похоже, что на сей раз Бадюг потрафил его желаниям.

- Ну-у-у... - Чечава закатила глаза к потолку, будто бы обдумывая что-то весьма важное. - Я бы тебе тогда ни в чем не отказывала. А то раньше, помнится, ты у меня частенько получал от ворот поворот.

- Разве? - делано удивился Темняк. - Я такого случая что-то не помню.

- Не помнишь - и ладно, а если помнишь - забудь. Я, между прочим, потому сюда и явилась, чтобы исправить прежние ошибки, - она встряхнула всеми своими одеяниями, отчего по комнате даже душистый ветерок пронёсся. - Пока собралась как следует, уже очередь стоит в сто человек. Подавай им, значит, Темняка Опору! Я от обиды даже зареветь собралась, а тут твой холуй подскочил.

- Он не холуй мне, а приятель, - запротестовал Темняк, стараясь заглушить недовольное бормотание Бадюга. - Теперь касательно ошибок... Хотелось бы знать, как в твоем понимании должна выглядеть работа по их исправлению?

- Да очень просто! Отныне и на веки вечные я твоя, - без тени смущения заявила Чечава.

- Но я ведь жениться не собираюсь, - поспешил сообщить Темняк.

- А я к тебе в жены и не набиваюсь! Я твоей соратницей собираюсь стать. Где надо, помогу. Кому надо, словечко замолвлю. Баб наших на твою сторону буду склонять. Без баб-то ваш поход не состоится. Если надо куда сбегать - сбегаю. Я быстрая! - Задрав юбки, Чечава продемонстрировала свои ноги, стройные в голяшках и пышные в бедрах. - Ну и вообще, буду состоять при твоей персоне для выполнения разных деликатных поручений. Есть в нашей жизни такие дела, с которыми не справится ни один даже самый преданный слуга мужского пола. Согласен?.. Почему ты молчишь?

- Думаю, - ответил Темняк. - Прямо скажем, озадачила ты меня.

- Если ты не уверен в том, что я пригожусь, давай устроим мне маленькое испытание. Ты ведь сегодня уже намаялся, наорался, перенервничал, даже подраться с кем-то успел, - она осторожно коснулась шеи Темняка. - Понятное дело, что после такой встряски душа будет не на месте. А я тебя привечу, приласкаю, успокою. Совсем другим человеком станешь. Попробуем?

Темняк ещё ничего толком не успел ответить, а одна из пышных юбок уже полетела в него.

- Только ты холуя своего убери, - продолжая раздеваться, попросила Чечава. - А то подглядывать будет.

- Да я и сам уйду! - подал голос Бадюг. - Очень уж мне охота на ваши голые задницы смотреть.

Он удалился, громко топая ногами, но девице этого показалось мало - на всякий случай она закрыла дверь, ведущую в соседнюю комнату, на засов. Стыдливость, демонстрируемая Чечавой, как бы подтверждала её скоропалительное моральное перерождение.

Лифы и юбки (шились все эти вещи на заказ из специально выделанного "хозяйского пуха" и стоили баснословно дорого) уже покрыли Темняка пышным невесомым облаком, но Чечава по-прежнему выглядела вполне одетой. Такой наряд был хорош ещё и тем, что давал мужчине возможность подумать напоследок - а нужно ли ему то, к чему он так страстно стремится.

Чечава между тем рассуждала:

- Я совсем-то раздеваться не буду. Мы ведь проводим испытания, верно? Вдруг тебе когда-нибудь захочется ласки прямо в походе или, хуже того, в бою. Там ведь голышом не попрыгаешь. Поэтому отныне будем заниматься любовью только в полном... или почти полном облачении.

Такое предложение вызвало у Темняка вполне резонное возражение.

- Вряд ли меня потянет к тебе во время боя. В такой ситуации под юбку к бабам лезут только последние трусы. А кроме того, ласкать одетую женщину - это ещё один повод для нервного расстройства. Ведь в какой-то мере мужчины любят и глазами. Поэтому для первого раза ты хотя бы часть одежды сними. Да и жалко такие дорогие вещи портить.

- Я стесняюсь! - заявила Чечава, хотя избыток пудры на её личике не позволял убедиться в искренности этих слов.

Тем не менее к куче одежек, покрывавших Темняка чуть ли не с головой, добавилось ещё несколько, и Чечава предстала перед ним обнаженной до пояса. Надо сказать, что одно только созерцание её грудей и плеч отбивало всякое желание отправляться в дальний поход. Природа наделила Чечаву формами, приковывающими мужчин к месту, а тащить такое великолепие невесть куда вообще казалось кощунством.

- Снимай уже и всё остальное, - сдавленным голосом попросил Темняк.

- Нет-нет! - запротестовала Чечава. - Так будет в самый раз. Обещаю, что ты останешься довольным. Очень довольным.

В общем-то, девица добилась своего. Как Темняк только ни крепился, а в конце концов против её чар не устоял.

- Позволь мне хотя бы раздеться, - промолвил он, похожий на опрометчивого пловца, угодившего в пенное кипение водоворота.

- Не надо, я сделаю всё сама.

Распушив оставшиеся на ней юбки, Чечава навалилась на Темняка (ну совсем как Свист за полчаса до этого!), и они рухнули на ложе, хорошо знакомое всем мало-мальски популярным блудницам Острога.

Темняк запутался в ворохе женских нарядов, словно кролик, угодивший в силки, тем более что Чечава, шутки ради (а может, из каких-то иных побуждений), всё нагребала и нагребала их на своего кумира, теперь превратившегося в любовника.

Он пытался обнять соблазнительницу, но Чечава, прежде так и льнувшая к нему, сейчас всё время куда-то ускользала. Поневоле включившись в эту игру, Темняк дал полную врлю своим рукам и, лапая партнершу куда ни попадя, внезапно порезался о что-то острое.

- Осторожней, - предупредил он её. - Тут у тебя какая-то застежка колется.

Чечава ничего не отвечала, а только сопела, но не от страсти, а скорее от усердия. Не даваясь в мужские руки, она упорно стремилась занять место сверху. Зная о пристрастии некоторых девиц к так называемой "позе амазонки", Темняк несколько ослабил свое шутейное сопротивление - и тут же пожалел об этом.

Скомканный подол юбки оказался у него во рту, а в грудь что-то тюкнуло, словно клюнула хищная птица. Затем удары посыпались градом. Счастье, что на нём был жилет, куда более прочный, чем стальная кольчуга.

Темняк, замотанный в лифы и юбки, как в смирительную рубашку, извивался змеей, но никак не мог перехватить руку, наносившую удары. В конце концов ложе, приспособленное для сна и любви, но отнюдь не для гладиаторских забав, не выдержало нагрузки и развалилось. Оба несостоявшихся любовника оказались на полу. Чечаве, молотившей его ножом, поневоле пришлось сделать перерыв, которым не преминул воспользоваться Темняк.

Поймав руку, сжимавшую узкий, как вязальная спица, нож (Кнок словно в воду смотрел, говоря о шиле), он несколькими ударами о пол заставил пальцы разжаться.

Чечава, у которой вся косметика размазалась по лицу, походила сейчас на индейца племени сиу, вставшего на тропу войны. Она брыкалась, кусалась, плевалась, визжала, но всё было напрасно - Темняк распял её на плитах пола, словно великомученицу Евфрасию Галатийскую.

- Ну и стерва же ты, - промолвил он.

- Предатель! - выкрикнула она в ответ.

- Кого я предал?

- Сам знаешь!

Извернувшись, она тяпнула его зубами за кисть руки, но тут же получила звонкую пощечину. Как это ни парадоксально, но мерзкая ситуация, в которой оказался Темняк, ещё больше распалила его страсть. Продолжая награждать Чечаву тумаками и оплеухами, сам искусанный и исцарапанный, он тем не менее довел-таки до конца дело, с которого всё это безобразие и началось.

Когда нужда в девице отпала, Темняк отшвырнул её прочь, а затем, давая выход ярости, в клочья изорвал и изрезал все наряды. Каре подверглось и орудие преступления - он изломал нож, раз за разом вставляя его укорачивающееся лезвие в щель между плитами пола.

- Теперь всё в порядке, - сказал он, переводя дух. - Ядовитая змея осталась без жала.

- Без кого вы там остались? - поинтересовался через дверь Бадюг, уже вернувшийся обратно. - Без жара? Так я сейчас очаг разожгу. Можно будет лепешки испечь.

- Попозже, - ответил Темняк. - Сначала нужно кое-кого в муку истолочь.

Чечава, позабывшая свой прежний стыд, голышом уселась на обломки ложа и стала слизывать кровь с разбитых пальцев. Глаз её не было видно под упавшими на лицо волосами.

- Как хоть у тебя получилось? - участливо поинтересовалась она. - Хорошо?

- Просто замечательно, - признался Темняк. - Что-то похожее я ощущал только однажды, совокупляясь с предводительницей варварского племени, у которого находился в плену. Происходило это в двух шагах от жертвенного костра, на котором меня должны были изжарить, а сама она была страшнее обезьяны.

- Не вижу ничего общего, - заметила Чечава, поигрывая своими роскошными, хотя и слегка пострадавшими в схватке грудями.

- В обоих случаях жизнь моя висела на волоске. Это, наверное, и обостряло все ощущения.

- Тогда давай продолжим... Пока ощущения не притупились.

- Нет. Как говорится, спасибо и за это.

- Ты меня убьёшь?

- Не мешало бы... Тот, кто превращает любовь в орудие преступления, виноват вдвойне. Но в преддверии великого события марать руки кровью женщины как-то не пристало. Ты желала мне смерти из собственных побуждений?

- Нет, меня наняли.

- Что тебе пообещали?

- Много всякого, - она взмахнула руками, как бы принимая в них что-то необъятное. - На всю жизнь хватило бы.

- Кто они такие?

- Я с ними кисель не пила и в одной постели не валялась. Знаю, что они выдают себя за поборников покоя острожан. Дескать, если мы будем сидеть тихо, с нами ничего не случится.

- Лизоблюды, - пробормотал Темняк. - Достали, сволочи... О чем они ещё говорили?

- Говорили, что это дело, - она чиркнула себя ладонью по горлу, - следует закончить ещё до того, как ты доберёшься до Бойла. В противном случае надо будет устроить так, чтобы на Бойле тебя даже никто пальцем не тронул. По-моему, чепуха какая-то... При чем здесь Бойло?

- Здесь я опасен живой, а на Бойле мертвый... Впрочем, тебя это не касается, - поморщился Темняк. - Ты лучше о себе подумай.

- Только это и делаю. Ну как, скажи пожалуйста, я могла так опростоволоситься? Ведь наверняка, кажется, била! То ли ты заговоренный, то ли у тебя шкура твердокаменная.

- У тебя нож тупой, - буркнул Темняк. - А теперь слушай приговор...

- Я готова, миленький! - Чечава опустилась на колени, приняв позу, одинаково удобную и для любви, и для смерти.