Чтение 25–й страницы книги ~Череп в небесах~

- Нет, господин полковник. Мне кажется, тут все только думают, что контролируют ситуацию. А на самом деле у каждого свои интересы. Ну, не удивлюсь, например, если Федерация не прекратит наступления.

- Почему?

- Потому что Дариана Дарк не способна контролировать Тучу на все сто процентов.

- Ты можешь это доказать, Рус?

Я покачал головой.

- Только свои ощущения... после того, как биоморфам дали волю.

- Федерация, может, и прекратит наступление, - мрачно заявила Гилви. - Но эрцгерцог не остановится, это точно. Как он потерпит даже и малейший успех повстанцев? Его привели на трон, чтобы железной рукой раздавить всех, кто против истинного возрождения Четвёртого Рейха, чтобы он стал бы достойным наследником Рейха Третьего, уже не по форме, но сути.

- Дариана Дарк считает герцога глупцом?

- Вот уж нет, - проговорил Валленштейн. - Скорее всего и впрямь ведёт свою собственную игру. Вернее, думает, что ведёт.

- Как и биоморфы, - сказал я.

- Как и биоморфы, - согласился полковник. - Вопрос только в том, что делать теперь "Танненбергу", - он покачал головой. - Долг всякого истинного офицера Империи - не повиноваться узурпатору, не выполнять его приказов: если армия, офицерский корпус отвернутся от Адальберта, его жалкий мятеж обречён на провал.

- А если нет, герр оберст? - решительно встряла Гилви. - Вы ж сами знаете, идеи "Памяти и Гордости", равно как и "Союза Изгнанных" были популярны у изрядной части аристократии на высших командных должностях. Многие части, в отличие от нашей, сильно разбавлены солдатами не-арийского происхождения. Им всё равно, кто на троне - Вильгельм или Адальберт, платили б исправно жалованье. У нас - у нас, да, ситуация другая. "Танненберг" усиливали именно из Патриотического Призыва. Стержневая нация. Верность императору для них не пустой звук.

- Что же вы предлагаете, госпожа Паттерс?

- Вы сами прекрасно знаете, герр оберст. "Мерона" под вашей командой. Вашим... друзьям в столице наверняка потребуются верные штыки, когда они попытаются восстановить статус-кво.

- И оставить Каппу на произвол судьбы? На поживу Туче?

Гилви пожала плечами.

- Я - всего лишь пленница. Выбирать вам, господин полковник.

Валленштейн только сжал губы. Они у него вытянулись в тонкую линию и побелели, напряжённые пальцы переплелись.

- На кого в бригаде вы можете положиться, герр оберст?

- Начальник штаба, командиры батальонов. Почти все командиры рот.

- А отдел безопасности? - голосом пай-девочки заметила Гилви.

- Отдел безопасности... - Валленштейн позволил себе скривиться. - Их недолго разоружить.

- Это будет означать мятеж, - заметил я.

- Мы все - уже мятежники, - Валленштейн сел к пульту, пальцы пробежались по клавишам. Я думаю, вскоре нас ожидает нечто важное. Очень важное, а пока...

- Следовательно, можно разоружить секуристов, герр оберст?

- Нет, Руслан. Не самовольничай. Пока они не опасны.

У меня на этот счёт имелось своё собственное мнение.

- Удивительное зрелище... - бросила Гилви. - Полковник имперской армии, кавалер многочисленных орденов, командир закалённой боями бригады держит совет не со своим начштаба, не с проверенными командирами батальонов - с разоблачённой разведчицей Федерации и, пока пусть не разоблачённом, но тоже врагом Империи, вступившим в армию с исключительно подрывными намерениями!

- Всё правильно сказано, госпожа Паттерс, - Валленштейн светски поклонился. - В чрезвычайных ситуациях требуются чрезвычайные же советники, да позволено мне будет так выразиться. Считайте себя таковыми. Мобилизованными, если угодно. Банально, но сейчас действительно надо отбросить все разногласия. Империя не идеальна. Федерация... м-м-м... более чем не идеальна. Может, только цель, которую преследовал Руслан, - свобода и спокойствие для своей родной планеты, хоть в какой-то степени приближена к идеалу. Хотя уж тогда более "идеально" стремиться к преображению Империи...

- Вот его светлость эрцгерцог и стремится к преображению.

Валленштейна просто перекосило.

- Господа. Прошу приступить... э-э-э... к выполнению ваших непосредственных обязанностей. Никакие перевороты в Империи не отменяют нашего главного долга. В конце концов, Его Императорское Величество кайзер жив и всего лишь, если я правильно понял, под домашним арестом. И, я уверен, найдётся очень много не менее влиятельных людей, которым данный поворот событий не слишком понравится.

- И тогда им потребуется пушечное мясо. Готовое умирать с криками "да здравствует император Вильгельм!". А с другой стороны, другое мясо, столь же пушечное, будет отвечать возгласами "да здравствует император Адальберт!".

- Вы совершенно правильно обрисовали ситуацию, госпожа Паттерс, - Валленштейн невозмутимо поклонился. - Очень возможно, что пушечному мясу очень скоро отдадут приказ разоружить секретные отделы и двигаться к Земле на всём, что только способно ко входу в подпространство.

...Когда в твоей Империи переворот, самое лучшее, что может отвлечь умы рядовых от брожений и не положенного по уставу сомнения в компетентности начальства, - это бой. Старый добрый бой, когда или ты, или тебя, а всё прочее имеет тенденцию заволакиваться маревом абсолютно оченьдалекокудаидущего.

Бригада не получала никаких новых приказов. Выступил с речью о безусловной лояльности абстрактному "императорскому дому" Пауль Хауссер, командир корпуса. Ему в официальных приказах вторили комендант сектора и глава военной администрации Каппы. В официальных же новостях передавали только ликование народных масс по поводу свершившегося события.

Против всех ожиданий, никто не пытался штурмовать Сан-Суси, императорскую резиденцию, с шашками наголо. Офицерские заговоры, если и существовали, не спешили выдвинуть своих штауффенбергов.

Я ждал "хрустальной ночи", поражений в правах представителей "нестержневых наций", но пока всё ограничивалось лишь решительным поворотом к тотальной войне.

Введено строгое нормирование продуктов питания и энергии.

Объявлена всеобщая (и тоже тотальная) мобилизация. Не на словах, а на деле.

Распущен бундестаг, политические партии - под запретом. От самых левых до самых правых. Одиозные "Союз Изгнанных", а также "Память и Гордость" с апломбом заявили, что самораспускаются и в полном составе вливаются в имперские вооружённые силы. Члены-женщины заменяют вспомогательный персонал-мужчин. Всех мужчин - в боевые части! Все компании, что выпускали, скажем, гражданскую мототехнику, - перестраиваются на танки, бронетранспортёры и так далее и тому подобное. Фермерам вменено в обязанность как минимум вдвое увеличить "посевные площади или иные средства производства". Государственный банк вовсю выпускает новые деньги. Цены на чёрных рынках стремительно растут. Охранка показательно расстреливает нескольких "преступных перекупщиков".

При этом от трындежа о "стержневой нации" грозят вот-вот лопнуть динамики.

Мы наступали. До самого "последнего моря". И там, в некогда чистом и глубоком заливе, превращённом в зловонную клоаку-реактор, мы встретили последнюю "матку" на Каппе-4.

К этому моменту мы наловчились воевать с Тучей. Она тупо набрасывалась на нас с Гилви, слово мошкара, густо летящая на свет, и её просто расстреливали со всех сторон. Однако "держать" этих тварей становилось всё труднее, словно требовалось всё жарче и жарче разводить в себе огонь неутолимой ненависти.

Мне казалось, что я действительно становлюсь биоморфом. Видения во время боя делались ярче и ярче, становясь почти неотличимы от реальности; я не вглядывался, я жил этим, на деле становясь каким-то неоформленным комком живого студня - но не более. Никаких небесных откровений на меня не снисходило.

С Гилви творилось то же самое. Но она ещё и боялась. Очень боялась - именно той классической сцены из комиксов, когда, разрывая живот человеку, на свободу вырывается вызревшая внутри у него инопланетная тварь.

После случившегося между нами мне с Гилви стало совсем туго - она возомнила себя чуть ли не моей женой. Не походно-полевой, а самой настоящей. А передо мной, как назло, стояло упрямо возвращающееся лицо Дальки. И ведь вроде б понимал, что всё, давно уже всё - а душу скребло и царапало, и стоял я, словно тот самый буриданов осёл меж двух копён сена.

- Ну, всё. Одна я спать больше не намерена, - объявила мне Гилви вечером того же дня, когда пришло известие о перевороте в Империи. - Кайзер, кронпринц, чёрт лысый - меня не волнует. У меня есть мой мужчина, а всё остальное может гореть синим огнём.

- Гил, ты чего? Забыла приказы "о недопущении разврата..." и всё такое прочее? - попытался я отшутиться.

- Плевала я на все приказы. И остальные девчонки в штабе - тоже плевали. Для тебя новость, что они все с кем-нибудь подушки делят?

- Никогда не интересовался чужими подушками.

- Знаю, что не интересовался. Ну, так я твоё невежество рассею, - она хохотнула. - Никогда б не подумала, что так мало надо - чтобы твой мужчина был бы рядом. И пусть все феминистки Империи вкупе с Федерацией провалятся в тартарары, если им это не по вкусу.

Это было неправильно. Нечестно. Я её хотел, такое отрицать глупо. В постели она выделывала такое, чего Дальке и в страшном сне бы не приснилось. Но... это было неправильно. В конце концов, Далька и я... мы ведь тоже...

- Гил, а ты знаешь, что мы с Далькой... - я ринулся в омут признания.

Она села рядом на узкую откидную койку, провела прохладной ладонью по моим коротко стриженным волосам.

- Глупый ёжик, - сказала тихонько. - Мне абсолютно наплевать, кто сумел тебя возбудить и воспользоваться естественной физиологической реакцией твоего организма. Меня-то ведь рядом не было, чтобы тебе помочь.

- Тебе всё равно? То есть как?

- А вот так. Потому что я знаю, что со мной ты - настоящий. А с ними - только прикидываешься. А может, даже не прикидываешься, а просто разрешаешь им это. По доброте своей.

- А ты уверена, что я настоящий именно с тобой?

- Уверена, - она тряхнула волосами. - Женщины в этом никогда не ошибаются, можешь быть спокоен. Истеричные дуры есть, они за "измену" начинают домашней утварью кидаться. Но дур мы ж за женщин не считаем, правильно?

- Не могу постичь твою логику, Гил.

- А нет здесь никакой логики, - она вынула заколку, не по уставу длинные пряди рассыпались по плечам. - Я хочу тебя и хочу быть с тобой. Вот и всё. Остальное - не важно.

И пропал бы я, наверное, если б не очень вовремя прозвучавшая боевая тревога. Нас с Гилви ждала Туча.

...Огромная, нелепая, словно зерно исполинской чечевицы, "матка" медленно и неспешно ворочалась в густой коричневой жиже. Бухточку от моря отделяла узкая дамба, сооружённая явно не человеческими руками: наваленные валуны скрепляло нечто блестяще-коричневое, слишком уж напоминавшее застывший биоморф.

"Матка" осталась одна. Опустошённая, но ещё живая, со вздутым, но бесплодным брюхом. Она медленно двигалась от одной стенки своего загона к другой, и густые коричневые волны негромко хлюпали, набегая на чёрные бока.

В принципе её ничего не стоило уничтожить. Для этого совершенно необязательно было даже на неё смотреть, артиллерия бригады бы справилась, истратив некое, пусть даже и весьма значительное количество снарядов. По мы пришли сюда не только за этим.

Конечно, "матка" продолжала оставаться опасной. Если дать ей время, она народит новых "истоков", станет выращивать новый сонм существ вокруг себя самой и в конце концов сумеет стать прежней - неумолимо-грозной, наводящей ужас и оставляющей после себя поля дочиста обглоданных скелетов.

Но пока она слаба и беззащитна. Мы перебили её выкормышей, всех до единого. Прикрывать "матку" некому и нечем.

Бригадный вертолёт садился осторожно, пилоты нервно косились на слабо трепыхающуюся "матку". Батальоны остались далеко позади, Валленштейн получил приказ поворачивать - остальные части корпуса, наступавшие на Тучу, несли большой урон.

Со второго вертолёта выгружали массивные подрывные заряды. Вся авиация поддерживала других, а мы справлялись и так.

- Господин обер-лейтенант, разрешите обратиться! Куда прикажете сгрузить? - молодой светловолосый парень из последнего пополнения тянулся изо всех сил.

- Штаб-ефрейтор Варьялайнен распорядится, к нему ступай, - рассеянно ответил я, не в силах оторвать глаз от взды-маюшегося купола "матки". Гилви дрожала рядом, и я взял её за руку.

Иссиня-чёрные броневые плиты ни на миг не оставались в покое, словно существо в загаженной бухте непрестанно почёсывалось. Берег здесь полого понижался к воде, вернее, к той субстанции, что заменила воду, и я живо представил себе, как по этому длинному склону катятся, бегут, торопятся неисчислимые орды, которые эта "матка" без устали швыряла нам навстречу.

Она казалась чудовищно одинокой. Чуждая планете, чуждая вообще всему в привычных нам мирах, она со стоицизмом ждала конца. "Матка" знала, что мы здесь, чувствовала нас - и мы точно так же знали, что она знает. В сознании у меня медленно разрасталась гулкая бездонная чернота, мир закрывался перед глазами, как бывает, когда падаешь в обморок от нехватки кислорода.

Биоморф во мне рвался туда, к коричневой жиже. Порождающее пусто и... здесь, наверное, сгодилось бы наше слово "выпотрошено". Скорее, скорее к ней, стать частичкой, клеткой в хлюпающем, перевитом жгутами пульсирующих жил исполинском организме, умеющем разделяться и затем вновь собираться воедино.

Биоморфы, конечно же, могли общаться невербально. И сейчас то, что жило во мне и Гилви, изо всех сил пыталось понять, что же от него хочет "матка". А моё сознание, в свою очередь, пыталось интерпретировать непознаваемое, представить каким-то образом передающиеся сигналы в понятных человеческому сознанию терминах.

Но мы, в свою очередь, пришли сюда не просто так, не поглазеть на чудо инопланетной генной инженерии. Мы хотели сами отдавать приказы. И добиваться, чтобы им повиновались.

Я постарался заставить "матку" сдвинуться. Хоть на несколько метров, но приблизиться ко мне.

Ощущение, что пытаешься заставить пошевелиться ногу, которую "отсидел". Болезненное покалывание по всему телу, становящееся всё сильнее и сильнее, - а "матка" даже не пошевелилась.

И одновренно она нанесла ответный удар, если только можно так выразиться.

Мы, в свою очередь, получали приказы. Не облечённые в слова, просто императивы, нечто вроде нашего "приказа" собственному телу совершить то или иное движение. Мы требовались "матке". Она тянула нас к себе, и я вдруг ощутил, что ноги против моей собственной воли сделали шаг, другой, третий; рядом точно так же безвольно переступала Гилви.

Не гипноз, не подавление воли - мы отлично понимали, что с нами. Это скорее напоминало судорожное, рефлекторное сокращение мышц, но, к сожалению, в нашем случае мышцы сокращались уже слишком упорядоченно.

Гилви завизжала, впилась хоть и коротко остриженными, но острыми ноготками мне в руку, повалилась на бок, я запнулся и тоже растянулся на песке.

Наваждение исчезло - вернее, мы кое-как могли ему противостоять. Едва передвигая ноги, словно паралитики, мы поползли прочь.

- Господин обер-лейтенант! - Микки оказался рядом. - Ранены?!

- Микки, помоги... нам надо подальше от этой штуки...

- Гюнтер! Петер! Быстро сюда, с носилками!

...Вскоре мы оказались в безопасности. Издалека зов "матки" уже не заставлял наши ноги двигаться сами собой. Биоморфы в нас стали опасно сильны.

- Ру-ус, я боюсь... - прохныкала рядом Гилви. - Ничего не боялась, ни смерти, ни позора, ни... была в разведке, под Тучей побывала, а тут... поджилки не то что трясутся, ходуном ходят. Тварь эта, что во мне... откуда взялась? Ума не приложу... и чего теперь хочет?

- Хочет, чтобы мы спустились к "матке" и унесли от неё столько истоков, сколько сможем, - я наконец-то смог облечь в слова невыразимое.

- Куда унесли?

- Куда подальше. Куда сможем. Там, где есть проточная вода, впрочем, на крайний случай сгодится и застойный пруд. Туча должна пролиферировать.

- А я, а я видела... - зачастила Гилви.

- Опять планета?

- Нет. Небо над ней. Я запомнила... Там был корабль.

- Корабль? Какой корабль?

- Дбигу. Опознать нетрудно, в своё время такие по всем сетям показывали.

- Антигравитаторы привезли, - подумал я вслух.

- Не знаю. Больше ничего, - призналась Гилви. - Что мы видим, Рус?

- Это не мы. Это вспоминают биоморфы в нас.

- Рус... - Гилви помолчала, потом тронула меня за рукав, как-то робко, совсем по-девичьи. - Рус, мы ведь умрём, правильно? Мы дали биоморфам развиться, и теперь дороги назад нету. Ты ведь об этом молчишь?

- Гил, мы не умрём, - со всей уверенностью, на которую был способен, сказал я, обнимая её за плечи. - Ну, биоморф... мы ж сами на рожон лезем, да ещё и "матка" рядом. А вот не будет их - и забудем об их существовании. Может, они вообще рассосутся...

Только безоглядно влюблённая может поверить такой грубой лжи. Однако Гилви поверила, успокоилась, перестала дрожать.

- Герр обер-лейтенант! - вырос рядом Микки. - Заряды готовы. Прикажете подрывать?

Я кивнул.

...И миг спустя мы с Гилви едва не потеряли сознание от режущей, жгучей боли, прокатившейся по всем нервам, словно кто-то ткнул раскалённой иголкой в "дупло" живого зуба. Над взморьем взвилось грибовидное черно-рыжее облако, взрыв испепелил "матку", выжег загаженную бухту, разметал сложенную служаками-биоморфами дамбу, и пока ещё чистые морские волны ринулись в воронку.

- Задание выполнено, господин обер-лейтенант! - козырнул Микки.

- Хватит тянуться, штаб-ефрейтор Варьялайнен, - устало отозвался я. - Давайте грузиться и убираемся отсюда. Только дайте мне связь с бригадой.

- Герр оберст отсутствует, - прогнусавил незнакомый мне голос в наушнике.

- Дунке, это ты?

- Дежурный офицер лейтенант Ровичка.

Командир взвода у Мёхбау. Странно. Дежурил Фридрих Дунке, молодой, старательный штабист из недавно присланных в разведотдел, когда бригаду наконец доукомплектовали до приемлемого.

- Где лейтенант Дунке, Ровичка?

- В санчасти, герр Фатеев.

- Вот как. Надеюсь, ничего серьёзного?

- Абсолютно ничего. Расстройство желудка.

- Тогда прими сообщение для герра оберста, лейтенант.

- Слушаюсь!..

Вертолёты монотонно мололи винтами воздух. Эх, которое уж столетье на дворе, а никаких тебе "антигравитаторов". Этим только Дбигу могут похвастаться. Впрочем, парусники тоже верно служили человечеству не один век после того, как на поле боя появилось огнестрельное оружие.

Мы возвращались в бригаду, Гилви совсем приуныла.

- Ты чего, Гил?

- Рус, мы умрём, - прошептала она, отрешённо глядя в угол кабины. - Там, на планете, куда прилетали Дбигу. И ты, и я. Но мне не страшно. Ты будешь держать меня за руку до последней минуты...

- Типун тебе на язык. Такое только в сериалах показывают.

Она усмехнулась, как-то нехорошо, всезнающе, ну точно

Кассандра, когда троянский конь уже открылся и греки уже сцепились с защитниками великого города.

- Тогда обещай мне...

- Садимся! - объявил пилот по трансляции, и тяжёлая машина зависла над белым кругом.

Нас никто не встречал. Собственно говоря, я вдруг подумал, что Валленштейн никуда исчезать не собирался, а, напротив, приказывал постоянно держать с ним связь.

- Гилви, - одними губами сказал я, - приготовься. Сейчас, похоже, придётся бежать. Валленштейн...

Она мигом всё поняла, глаза сузились.

- Живой им не дамся, так и знай, - прошептала она, снимая тяжёлый "вальтер-М" с предохранителя.

Я тоже придвинул поближе готовый к бою "штайер".

- Приехали, - пилот из кабины открыл дверь нашего отсека, разложился узкий трап. - Удачно перед начальством отчитаться.

Моя команда выгружалась. Поле вокруг пусто - никаких секуристов, как я уже стал ожидать. Может, всё и обойдётся?

Из-за трейлера вырвался джип, промчался, оставляя за собой пылевой шлейф, и я ощутил неприятный привкус во рту.

- Фатеев!

С подножки соскочил Мёхбау. За рулём сидел мой бывший взводный Рудольф.

- Оберста взяли. В штабе полным-полно "арийцев" и безопасников Даркмура. Все документы изъяты. Прибыл новый командир бригады. Из "Арийского легиона". Был там командиром полка, - Мёхбау выплёвывал короткие фразы, словно из пулемёта.

- Кого-то ещё арестовали?

- Нет. Допрашивают начштаба.

- Искали тебя, Рус, - вступил в разговор Рудольф. - Правда, плохо. Слишком торопились взять Валленштейна.

- И что теперь? - медленно спросил я. - У меня есть вариант, господа, но не знаю, насколько вы разделяете мои взгляды...

- Я достаточно наслышан о твоих взглядах, обер-лейтенант, чтобы их разделять, - резко бросил Мёхбау.

- Тогда идём. Отбивать полковника.

Рудольф хищно оскалился, очевидно, это должно было изображать улыбку согласия.

Я оглянулся на Гилви. Она стояла, заложив руки за спину. Ещё дальше Микки распоряжался летавшей с нами командой.

- Сколько у тебя верных людей, Руслан? Из старого взвода?

Я покачал головой.

- Им нет дела до этих распрей, Дитрих. На дело могут идти только офицеры. Солдат впутывать не стоит.

- Я так и думал, - скривился Мёхбау. - Жаль, что они не испытывают к секуристам те же чувства, что и я...