Чтение 25–й страницы книги ~За право летать~

Вошли толпой - восьмеро. Взрослые! Лет до тридцати! Отдали честь. Один, лопоухий, с бритым до синевы черепом и крошечным чубчиком, шагнул вперед:

- Господин адмирал. Первая экспериментальная эскадра прибыла в расположение вашей дивизии, имея приказ Верховного Главнокомандующего: атаковать и уничтожить противника! Докладывает командир эскадры, командир эсминца "Гавриил" капитан второго ранга Колесников!

- Вольно, ребята, - скомандовал Виттштейн. - Докладывайте: в чем изюм?

Доложили сумбурно и почти наперебой: корабли снабжены и компьютерами, и локаторами, и средствами быстрой связи, не подверженными воздействию имперских хроновиков. Принципиально другие принципы, другие материалы. Не кремний, а триполяр. Не электроны, а кванты света. Программа испытаний только началась, ещё не до конца ясно, как поведет себя это все в боевой обстановке, но - так вот получилось. А ещё - визиблы кончились. И теперь... теперь...

Если бы вчера, подумал Витпитейн. А ещё лучше - в позапрошлом году.

Но не сказал.

Какая все-таки фантастическая дрянь - шоковая граната. Пуля дура, но на фоне гранаты - лауреат Нобелевской премии. Томагавк хочу, То-ма-гавк. Долбить черепа и снимать скальпы. Ходить по ночам, ну, или в сумерках, и жечь ма-аленькие костерки. И - тишина... Олени, лисы, орлы, куропатки... Деревья еле шуршат... никаких водопадов,..

- Слышь, Липо, подъезжаем, - раскатистым эхом вломился в лесную идиллию голос Макарушкина, - и че-то у них тут-здесь творится невнятное. На большое начальство похоже. А как хорошо без него было.

Адам сосредоточился и открыл глаза. "Подъезжали" они на вертолете, уже висели на малой высоте, светя посадочными фарами, а внизу столпилось штук восемь одних только легковушек, да ещё несколько крытых грузовиков, да три бэтээра - все по пояс в тумане.,. Кто-то, прижимая фуражку рукой, макал пилоту: садись., мол, садись! Не за держивай;

Вертолет стал разворачиваться. Сразу затошнило, Адам сглотнул и понял, что на этот раз удержится.

И все равно: выходя, он промахнулся мимо поручня двери и чуть не выпад наружу. Там, снаружи, был другой мир, от которого он успел отвыкнуть. Хотелось сжаться и зарыться в какую-нибудь яму. Или просто накрыться с головой одеялом. Он даже ощутил запах верблюжьей шерсти...

И его опять затошнило.

Третья контузия, подумал он. Пора завязывать, скоро мозгов совсем не останется. И пока не понятно, во что это выльется - ведь одновременно с шоковой рвануло и что-то боевое в руках у марцала. Оба гада в реанимации, и - выживет ли старик?.. Плохо было в Боснии, вспомнилось тут же, когда подорвался Абалмасов, Адам перевязывал его, кровь хлестала, Абалмасов нес чушь, а руки были ватные, и спина не держала: заваливало назад, как пьяного. И полгода потом, стоило повернуть голову - начинало валить назад, а постоянное поперхивание чем угодно сохранилось до сих пор. Это была вторая контузия, после первой он выцарапался легко, отделался тиком да звоном в ушах - не часто, на перемену погоды...

Потом получилось так, что Макарушкин кому-то рапортовал, а Адам висел у него над левым плечом и чуть позади - как черт-хранитель. И без перехода: длинный стол, во главе стола кто-то очень знакомый, а рядом - Мартын в дурацком клетчатом пиджаке. Когда не надо, он всегда рядом...

- Пока ты прохлаждался, - с обидой ответил Мартын, - я, между прочим, два мятежа подавил. Ты пока слушай, я тебе потом отдельно расскажу.

- Что я вообще могу услышать? - пожал плечами Адам. - У меня в ушах по две коробки пластилина. Ив башке ещё три. Всего семь коробок. По-моему, достаточно. Тут коньяк есть?

Откуда-то взялась бутылка. За рукой, её протянувшей, угадывалось ещё одно знакомое лицо, круглое такое, свежеумытое...

Потом Коля лупил его в коридоре по спине,

- Теперь слышишь?!

- Да-да, - сказал Адам. - Ты не кричи. Ты говори медленно и внятно.

- Понял. Тогда просто читай по губам: тебе благодарность от президента - и вали в госпиталь. Сейчас отвезут.

- В госпиталь, - согласился Адам. - Да, именно в госпиталь. Как я мог пропустить?..

- Что пропустить?

- Мимо ушей. Почему два мятежа? Кто второй?

- Комитетчики. А кто первый, ты, конечно, знаешь?

- Знаю. Ты мне доклады зачем давал?

- Правильно, марцалоиды. Когда им сильно померещилось, что хозяева тю-тю, они рванулись на нагретое местечко.

- Это ты им подсказал, что - тю-тю?

- Ну, не лично я...

- Хорошо. Мятежи подавили. Марцалы как были, так и есть. Противостоять имперцам в открытом столкновении как не могли, так и не можем. Что изменилось?

- Все! Все изменилось, друг мой Адам! - Он весело заржал. - Только об этом почти никто в данный момент не подозревает.

- И почему тебя до сих пор не удавили, такого информированного? - Коньяк наконец разлился по всему телу, и даже длинные фразы стали получаться без особого труда.

- Источник слухов надо беречь, - наставительно сказал Коля. - И пускать в расход только в самом крайнем случае. Каковой сегодня чуть было не представился. Впрочем, не важно. Блин, я про это столько молчал, что даже теперь сказать не получается!..

- Это в тебе правильные рефлексы выработаны, Коля, - сказал Мартын, набегая стремительно, как клетчатый тигр. - Болтать и мемуарить - на пенсии, на пенсии! Значит, так. Адам, во сколько ты ушел из госпиталя?

Адам весь напрягся. Чтобы заставить мозги сработать, пришлось сжать кулаки и повертеть ими до хруста в запястьях.

- Около семнадцати тридцати.

- И не связывался с напарницей?

- Пытался. Не было связи. Вообще ни с кем не было связи.

- Знаю. Это кузены. Специально все запутали, собаки, до сих пор связисты разобраться не могут... На тот момент- ваши подопечные ещё не очухались?

- Нет.

- Ч-черт... хоть бы не добрались до них там...

Адам набрал было в грудь воздуха, чтобы как следует выразиться, но почувствовал, что сейчас опять поперхнется, и выражаться не стал.

- Слушай, Николай Юлиевич, - повернулся Мартын к Коле, и Адам сообразил, что сейчас впервые слышит, как того проименовали полностью. - Ты ведь какое-то время теперь будешь свободен? Я к чему: этого героя Отечества надо откантовать в госпиталь, а у меня весь транспорт в разгоне. Сделай доброе дело...

- Сделаю, - сказал Коля. - Но деньги вперед.

- Сколько?

- Да пустячок. Карт-бланш на кадры.

- Это вроде бы сразу решили...

- Ну да. И только что ко мне подкатывается Крюков и предлагает двух своих баб...

- Я скажу президенту, он его окоротит. Да ты и сам можешь сказать.

- Я - не могу. Надо объяснять почему?

- М-м... Ладно, замнем. Слушай!.. - вдруг совсем другим голосом сказал Мартын. - А ведь что-то у нас получилось, а?

- Что-то получилось, - подтвердил Коля. - Но шампанское заказывать ещё рановато. Тем более я за рулем.

- У тебя ведь шофер, - сказал Адам неизвестно зачем.

- Был шофер, - жизнерадостно согласился Коля. - Но его уже столько вербовали, что мы никак не сойдемся в счете - на кого же он все-таки работает. Не исключено, что на нас. До машины сам доползешь? А то - за ноги и дотащим. Раз плюнуть.

Адам фыркнул и закашлялся.

Водил Коля неплохо. Но с шофером было лучше. Шофер не имел привычки, увлекшись разговором, бросать руль и разворачиваться к собеседнику.

- ...Ладно, я с конца попробую. Ты про визиблы знаешь уже?

- Что именно?

- Сдохли! У всех!

- Совсем?

- Ну, не сдохли, свихнулись. Не работают. Так что получилось куда лучше, чем мы рассчитывали.

- Если ты мне сейчас не скажешь, что именно получилось, я пойду пешком.

Коля набрал побольше воздуху, но в последний момент опять вильнул в сторону:

- Ты про эсминец "Гавриил" знаешь?

Адам демонстративно вздохнул - так глубоко, что едва не пропустил следующую фразу. Теперь Коля говорил тихо, впроброс, как о чем-то несущественном, и от дороги не отвлекался. Из отрывочных "знаешь?" складывалась пестрая картинка интенсивной и изощренной дымовой завесы, которую Коля, в числе весьма немногих посвященных и с помощью множества фигурантов, используемых втемную, создавал с самого 2004 года, - когда в глубочайшей секретности от всех, и в первую очередь от новоявленных союзников, при полном развале экономики и традиционной науки начались разработки компьютеров, нечувствительных к хро-носдвигу. Было перепробовано многое: коллоиды, тонкиe пленки, миниатюрные вакуумные лампы, - и в конце концов года четыре назад обозначился прорыв. Лазерный процессор размером с письменный стол по своим характеристикам сравнялся с легендарным "486-м". Через год он стал размером с обувную коробку и в тысячу раз производительнее. Еще через год при тех же размерах - в миллиард раз. Параллельно разрабатывались средства радиосвязи и радиолокации на новой элементной базе. Можно было думать о новом "старом оружии"...

Первыми прошли модификацию зенитные комплексы "С-300" и "С-400", в свое время благоразумно законсервированные. Затем - созданы новые взрыватели для ядерных боеголовок. Затем возник проект "Гавриил". Мало кто из разработчиков знал, что экипажи новых эсминцев уже тренируются: взрослые опытные летчики.

А те, кто знал, вкалывали по сорок восемь часов в сутки. Надежда вывести детей из-под огня - или хотя бы встать в этом огне рядом с ними - творила чудеса.

И вот день настал. Неизвестный пока фактор парализовал существующие флоты, сделал корабли слепыми и медлительными. И теперь "Гавриил" и однотипные с ним эсминцы - всего их заложено семь и несколько уже вывезено из цехов - становятся королями неба. Владыками неба. Безраздельными владыками...

Глава восемнадцатая.

ПЛОДЫ ПОБЕДЫ

25 августа 2014 года

Костя Колесников начал летать на штурмовиках "Су-25" в две тысячи втором, успел прихватить "Южный щит", был ранен осколком "стингера" и в результате избежал гибели в дни первого Вторжения - когда его полк вылетел на штурмовку огромного НЛО, севшего под Ашхабадом, и весь сгорел в воздухе. Костю вскоре демобилизовали и почти сразу же пригласили в секретную группу летчиков, которые непрерывно тренировались на самых разных типах самолетов, пытаясь хоть чего-то добиться в воздухе при полном отсутствии радиосвязи и бортовых компьютеров - то есть вернувшись в этом смысле лет на шестьдесят назад.

Что ж, тренировки не прошли даром. И уже потом, когда им открыто объяснили, к чему готовят, Костя часто ловил себя на предвкушении: вот они, а вот мы - и сейчас посмотрим, кто кого!..

Но все же мечтал он о бое, а не о бойне.

...Земная эскадра подошла, не обнаруживая себя, на пятьсот километров к фронту имперцев, уравняла скорости и легла в дрейф. Летающий командный пункт, "Михаил", раздал цели головкам самонаведения, и через несколько секунд с пилонов всех пяти эсминцев сорвались по восемь ракет "Пицунда", снабженных нейтронными боеголовками. Это были именно ракеты, и поэтому детекторы имперских кораблей, заточенные на обнаружение прежде всего гравитационных движков; их не засекли до последнего мгновения, когда именно эти гравитационные движки включились: для маневра и точного наведения. Для имперцев это было слишком поздно - всего лишь четыре ракеты не достигли целей. Тридцать шесть белых звезд вспыхнули и погасли. И хотя экипажи пораженных кораблей состояли из модификатов, более стойких к радиации, чем земляне, а броня имперских крейсеров поглощала жесткое излучение лучше, чем свинец, - нейтронные потоки сделали свое дело, стремительно превратив внутри кораблей все живое и теплое в студенистое, мертвое и горячее.

Второй залп "Пицунд" достиг целей через пять секунд после первого. Видимо, сыграло свою роль ошеломление: имперцам удалось сбить только одну ракету...

Настало время пушек.

Каждый эсминец был вооружен курсовой стомиллиметровкой и турельной двадцатимиллиметровой спаркой для защиты задней полусферы - и то, и другое, разумеется, ХДП. Снаряды курсовой пушки имели полый сердечник из обедненного урана с полукилограммовым зарядом дейтерида лития внутри. При нормальном попадании - со скоростью сто двадцать километров в секунду - снаряд углублялся в броню, там в результате кинетического разогрева происходило воспламенение заряда - и взрыв мощностью в десять - пятнадцать килотонн: в зависимости от угла попадания. Но для наведения пушки на цели следовало включить двигатели - да и вообще сблизиться с врагом, чтобы не тратить зря дорогущие, - будто набитые бриллиантами, неуправляемые снаряды. А включить двигатели - значит обнаружить себя. Значит, все торпеды - твои. И если локатор командного центра не врет, уже около тысячи этих маленьких тварей медленно ползут впереди имперского строя, готовые броситься на первый же заработавший гравиген, как стая собак на зайца.

Ну, что же. Получите и распишитесь...

Торпеда "Кальмар" была усовершенствованным вариантом старого "Зубила"; главное, что её отличало от предшественницы, это полноценный автопилот, способный к квазиразумному нестандартному маневрированию, и гравиген, сравнимый по напряженности поля с двигательной установкой имперского линкора. Понятно, что форсажная мощность развивалась на считанные секунды - но сейчас этого не требовалось, и два "Кальмара", отделившиеся от "Михаила", пошли медленно, почти вальяжно, развернулись вдоль фронта кораблей, сошлись и разошлись... Костя видел на дисплее, как в равномерной зеленой сети вражеских торпед обозначились два сгущения, два сначала туманных, а потом очень плотных пятна, они ползли вслед за красными точками "Кальмаров", вытягивались, сжимались, выбрасывали ложноножки... Зеленые цифры в углу дисплея стремительно росли - нащупав хоть какого-то врага, имперцы уже не намерены были его выпускать. Наверное, торпеды, преследующие "Кальмаров", сошлись уже так плотно, что атаковали друг друга, взрываясь одна за другой (россыпь стремительных искр), но на смену каждой взорвавшейся прилетало три новых, экран был весь зеленый, "Кальмары" по очереди оказались в кольце, выскочили, но не надолго - оказавшись безнадежно зажатым, подорвался один, и в гравитационном "бублике" исчезли почти все, кто его преследовал, - второй как бы сделал попытку оторваться, уйти в сторону Земли, заметался, стянул на себя ещё пару сотен торпед - и тоже погиб.

Точно в этот момент эсминцы рванулись вперед, на максимальном ускорении прошли редкую сеть оставшихся на прежнем курсе торпед (те несколько десятков, что неосторожно повернули вслед кораблям, попали под огонь кормовых установок и разлетелись в пыль) - и атаковали второй Эшелон имперцев. Очевидно, это были десантные корабли: огромные, как линкоры, они все же не имели той сокрушительной огневой мощи...

Сближение заняло семь секунд. Собственно бой - три с десятыми. За это время пушка "Гавриила" выпустила двадцать два снаряда. Примерно столько же - пушки остальных эсминцев, за исключением "Самуила"; сигнал с него прервался, и там, где был корабль, локатор командного центра засек только облако ионизированного газа. Вряд ли это было попаданием - скорее снаряд взорвался в стволе.

Дисплей перед Костей переключился на панораму задней полусферы. Оранжевыми точками сияли попадания. Еще шестьдесят один имперский корабль превратился в раскаленный радиоактивный лом...

Радости не было.

И злости не было. И азарта.

Ребята его полка были отомщены. И, наверное, отомщены погибшие вчера пацаны. И ещё многие.

И это абсолютно ничего не меняло. "Гавриил" развернулся. Он опять был далеко от имперцев, они не видели ни его, ни другие эсминцы.

- Продолжаем, - скомандовал Костя в микрофон. Операторы - и компьютеры - командного центра быстро раздали сектора атак, назначили цели...

Костя повернул голову и встретился взглядом с Лепихом, вторым пилотом. В глазах у того была тоска.

- Продолжаем, - упрямо повторил Костя.

Виту спасало только одно - в критической ситуации она автоматом переходила на командный, без тени сомнений голос и развешивала поручения без разбора возрастов и статусов. В результате: Абалмасов, так и не надевший спросонок протез, в хвост и в гриву гонял обоих телохранителей, налаживая быт и комфорт своего недостроенного Ковчега; Ким и девочка Ксюха споро готовили жратву на всю ораву (любой вуз ей из Мартына вышибу, то и дело повторяла про себя Вита); Кот и его напарник, свернувшись клубком, лечили сразу трех пациентов; вторая пара котов на своем кораблике патрулировала окрестности; Кеша стерег внезапно перевоспитавшуюся телепатку и попутно пытался освоить собачий язык, тихонько перерыкиваясь с абалмасовским Лахудром; а Маша почти слабоумно тетешкалась с крохотными полумарцалочками так, словно мечтой всей её нескладной подпольной жизни это и было - агукать, гугукать, умильно улыбаться, щекотать животики и менять пеленки.

Уф-ф-ф-ф-ф...

Вита всего на несколько мгновений прикрыла глаза, а когда открыла - оказалось, что младенцы спят, представители человечества под хорошую закусь уже ополовинили бутылку какой-то жуткой самодельной бурды, а представители иных рас, включая косматого черного Лахудра, собрались вокруг неё кружком и чего-то ждут.

"Пора нырять", - поняла Вита.

- Да-да, все правильно, - сказал Адам Годзилле, пожатие руки было твердым, а голос уверенным, - вы молодцы, ни малейших претензий...

Реальность плыла, как вода в плоском ручье с темным дном. Вода, в которую подливали то молоко, то кровь, то чернила.

Странно кренясь, по коридору сквозь эту воду шел солдатик-санитар в белом халате с грубо заштопанной дырой на груди и в черных больничных тапочках на босу ногу. Господин полковник, господин полковник!.. Адам вдруг понял, что зовут его.

- Слушаю.

- Вам записка, ведено...

"Там каждой твари по паре, а я -одна..."

- А на словах?

-- Ничего...

Адам перевернул бумажку, посмотрел на просвет. Потом вдруг дошло.

- Едем дальше, - сказал он Коле.

- Видим мост, - подхватил тот. - На мосту ворона сохнет...

- Ворона, - задумчиво сказал Адам; - Да, по крайней мере одна ворона тут определенно есть...

- Ты, что ли?

Адам сокрушенно кивнул.

Римма вздохнула и открыла глаза, покрасневшие и мутные от боли, но совершенно осмысленные, прекрасные, пушистые, бездонные глаза, в которые Геловани тут же провалился весь целиком.

- Боже мой, - сказала она, - опять война...

Доктор вопросительно взглянул на Геловани, и он перевел. Доктор с важным видом кивнул.

- Меня зовут Данте, - сказал Геловани. - А это док Майе. Он вам помогает.

- Спасибо, - выдохнула Римма. Было видно, что говорить ей больно. - Где мы сейчас?

- Над Карелией, - сказал Геловани. - Сядем в Питере.

- В Ленинграде? Никогда не была... - И Римма снова закрыла глаза.

- Откуда же вы? - спросил Геловани.

- Из Фрунзе.

- Фрунзе, Фрунзе... - пробормотал Геловани, вспоминая. - Это Дальний Восток?

- Да нет же. Киргизия.

- Бог ты мой, - сказал Геловани. - Это с какого же года вы... там? - Он показал в небо.

- С шестьдесят шестого. - И Римма снова приоткрыла глаза. - А какой сейчас?

- Две тысячи четырнадцатый...

- Ух ты. Как летит время... Скажите, эти фашисты, которые в нас стреляли, - это марцалы?

- Наверное, - кивнул Геловани.

- Я так почему-то и подумала... Они напали на Землю?

- Уже не знаю, - сказал Геловани. - Раньше я думал, что они пришли нам на выручку...

- Они очень плохие, - сказала Римма. - Презрительные, высокомерные...

Она снова закрыла глаза и тяжело вздохнула.

- Кажется, они убили нескольких наших.

Геловани вспомнил оплавленный холи и промолчал.

- Они нас боятся, - пояснила Римма. - И поэтому всегда стараются убить. Но ничего. Теперь они долго никого не убьют.

- Почему? - спросил Геловани, хотя уже, кажется догадался.

- Ребята устроили им моргалочку... Данте, можно мне сесть?

Геловани спросил доктора, и тот пожал плечами: как угодно. Римма приподнялась, придерживая одеяло, села, поджала ноги, закуталась потеплее. Док поймал её руку, стал считать пульс. Кивнул: сиди, если хочешь.

- Скоро здесь будет много наших, - продолжала Римма. - Так что летать они ещё кое-как смогут, а стрелять - только по запаху.

- Визиблы отказали, потому что вы... устроили моргалочку?

- Визиблы - это что? Такие мокрые твари, которые у марцалов вместо глаз?

- Так точно.

- Ну да. Мы. Моргалочку. А что?