Чтение 25–й страницы книги ~Плоть~

расход в таком вшивом селении. Мы отведем вас в Филу, пусть правительство
решает, как с вами поступить.

- Фила? Филадельфия, город братской любви?

В последний раз за этот вечер Питер попытался поддержать себя шуткой.

Костры были подожжены, и начался ритуал очищения.

Стэгг какое-то мгновение смотрел, затем закрыл глаза. На его счастье
криков слышно не было, так как несчастным перед казнью заткнули рты.
Жрицы, сгорая, имели обыкновение низвергать потоки проклятий на
пантс-эльфов. Кляпы уберегали суеверных зрителей от этого.

Увы, запах, горелой плоти заткнуть было невозможно, им с Мэри стало
дурно. К тому же приходилось еще и переносить веселый смех мучителей.

Когда костры догорели, обоих пленников увели назад, в тюремную
камеру. Несколько стражников схватили Мэри за руки, а двое других раздели
ее догола, одели на бедра железный пояс целомудрия и сверху натянули юбку.

Стэгг пытался воспротивиться, но на него посмотрели с удивлением.

- Что? - возмутился Раф. - Оставить ее незащищенной перед искушением?
Позволить, чтобы этот чистый сосуд Колумбии был загрязнен? Ты, должно
быть, сошел с ума. Если оставить ее наедине с тобой, Рогатый Король, то
результат очевиден. Учитывая твою неистощимость, он для нее будет роковым.
Вы должны благодарить нас за это. Ведь ты прекрасно знаешь, что сотворил
бы с нею!

- Если вы меня и дальше будете так кормить, - отрезал он, - то я ни
на что не буду годен. Я умираю от истощения.

По правде говоря, в некотором отношении ему совсем не хотелось есть.
Судная диета заметно ослабила воздействие рогов на его организм. Но он
продолжал страдать от неудовлетворенного желания, что стало постыдно
заметно и оказалось мишенью многочисленных насмешек и восхищенных
замечаний тюремщиков. Однако вожделение, испытываемое сейчас, не шло ни в
какое сравнение с сатириазисом, который овладевал им в Ди-Си.

Сейчас Питер опасался того, что, поев, он набросится на Мэри Кэйси
независимо от того, в поясе целомудрия ли она или без него. Но не менее
его пугало и то, что если он не подкрепится, то к утру будет мертв.

Наверное, подумалось ему, не помешает все-таки подкрепить немного
свое тело и рога, но не в такой мере, чтобы влечение стало неуправляемым.

- Почему бы не поместить нас в разных помещениях, если вы так
уверены, что я на нее наброшусь? - предложил он.

Раф сделал вид, будто удивился такому предложению. Но Стэгг
догадался, что он исподволь подталкивал пленника к тому, чтобы тот сам
высказал такое пожелание.

- Разумеется! Просто я так устал, что плохо соображаю! - горячо
откликнулся Раф. - Мы запрем тебя в другой комнате.

Эта комната была в том же доме, но по другую сторону внутреннего
двора. Из окна ему было видно окно комнаты Мэри. Света там не было, но
луна хорошо освещала двор. Питер отчетливо видел бледное лицо Мэри, плотно
прижавшееся к стальным прутьям.

Ожидание длилось минут двадцать. Затем раздался долгожданный звук
ключа, вставляемого в замок обитой железом двери.

Скрипнули несмазанные петли, и дверь отворилась. Вошел Абнер с
большим подносом в руках. Он поставил чашу на стол и крикнул часовому, что
позовет его в случае надобности. Часовой попробовал возразить, но осекся,
увидев свирепый взгляд Абнера. Он был из местных и имел причины бояться
этих филадельфийских головорезов.

- Смотри, Рогатик, - промурлыкал Абнер, - какую чудесную еду я
принес! Ты догадываешься о том, что за это будешь у меня в небольшом
долгу?

- Разумеется, буду, - ответил Питер. Он был уже готов на все, что
угодно ради еды. - Ты принес более, чем достаточно. Но если позже я захочу
еще, ты мог бы легко достать?

- На спор. Кухня чуть дальше по коридору. Кухарка ушла домой, но я
ради тебя охотно выполню женскую работу. Как насчет поцелуя в знак
благодарности?

- Только после еды, - сказал Стэгг, принуждая себя улыбнуться Абнеру.
- Там посмотрим.

- Не скромничай, Рогатик. И, пожалуйста, скорее ешь. У нас не так уж
много времени. Я уверен, эта сука Раф намеревается заглянуть сюда ночью.
Да и Люк, мой приятель... Не дай Колумбия, если он узнает, что я здесь, с
тобой наедине!..

- Я не могу есть с руками, завязанными за спиной.

- Не знаю, не знаю... - нерешительно протянул Абнер. - Ты такой
большой, такой сильный. У тебя такие огромные руки - ты бы мог меня
разорвать на куски голыми руками.

- Это было бы очень глупо с моей стороны. Кто бы тогда таскал мне
еду? Я бы умер с голоду.

- Верно. Значит, ты не причинишь вреда своему маленькому дружку? Я
такой слабый и беззащитный. И похоже, тебе чуточку нравлюсь, не правда ли?
Ты ведь не думаешь на самом деле сделать со мною то, о чем говорил во
время перехода?

- Разумеется, это я просто так, - промычал Стэгг, пережевывая
ветчину, хлеб с маслом и соленья. - Я сказал лишь для того, чтобы твой
дружок Люк ни о чем не догадался.

- Так ты не только сногсшибательно красив, ты еще и умница к тому же,
- восхищенно сказал Абнер. Лицо его слегка вспотело. - Ты уже чувствуешь
себя достаточно сильным?

Питер хотел было сказать, что должен съесть все до конца, прежде чем
к нему вернется сила, но вспомнил о необходимости воздержания. Его выручил
шум снаружи. Питер приложил ухо к железу двери.

- Это твой дружок, Люк. Ему известно, что ты у меня и он требует,
чтобы его пропустили.

Абнер побледнел.

- О, Матерь! Он убьет меня, и тебя тоже! Такая ревнивая сука!

- Позови его. Я беру это на себя. Я не стану его убивать, просто
задам небольшую взбучку. Пусть знает, как обстоят дела у нас с тобой.

Абнер взвизгнул от восторга.

- Это будет божественно!

Он схватил руку Питера и в умилении закатил глаза.

- Матерь! Что за бицепс! Такой большой и такой твердый!

Стэгг постучал кулаком по двери и сказал часовому:

- Абнер просит пропустить!

- Да, да, - пролепетал Абнер, прячась за спину Стэгга. - Именно так.
Пусть Люк пройдет.

Он поцеловал Питера в затылок.

- Воображаю, какая у него будет рожа, когда ты ему скажешь о нас. Я
чертовски устал от его ревнивых выходок.

Дверь скрипнула, и в комнату с мечом в руке ворвался Люк. Часовой
захлопнул за ним дверь, и все трое оказались взаперти.

Стэгг не стал терять время зря. Он рубанул ладонью по шее Люка. Тот
свалился, меч его зазвенел, ударившись о пол.

Абнер слегка вскрикнул от восторга. Затем увидел лицо повернувшегося
к нему пленника и открыл рот, чтобы закричать. Но прежде, чем легкие
наполнились воздухом, тоже рухнул на пол. Голова оказалась под каким-то
непривычным углом к туловищу. Удар кулака был столь силен, что сломал
шейные позвонки.

Стэгг отволок тела вглубь комнаты, чтобы их не было видно с порога,
взял меч Люка и резким ударом отсек ему голову.

Затем легонько постучал по двери и позвал, подражая голосу Абнера:

- Часовой! Иди сюда и заставь Люка прекратить издеваться над
пленником!

Ключ повернулся, и часовой с мечом в руках вошел внутрь. И тотчас же
напоролся на меч. Голова часового на полметра отлетела от тела, из
разрубленной шеи брызнул поток крови.

Стэгг засунул за пояс кинжал часового и вышел в коридор, тускло
освещенный факелом в дальнем конце. Рассудив, что именно там находится
кухня, он, не мешкая, направился туда. Дверь вела в большую комнату,
полную всякой еды. Питер нашел вещевой мешок и, наполнив его пищей и
несколькими бутылками вина, снова вышел в коридор.

Как раз в это время в коридоре появился Раф.

Шел он, крадучись, и, вероятно, из-за охватившего его волнения не
заметил отсутствия часового. При нем не было никакого оружия, кроме ножа в
чехле у пояса.

Стэгг стремглав ринулся к нему. Раф поднял голову и увидел бегущего
прямо на него рогатого человека с поднятым мечом в одной руке и большим
мешком в другой.

Он повернулся и побежал к выходу. Поздно! Лезвие прошло насквозь
через его шею.

Стэгг переступил через труп, из которого все еще хлестала кровь, и
вышел во двор. Здесь он наткнулся на двух охранников, спавших прямо на
каменной дорожке. Как и большинство обитателей Хай Квина они были пьяны до
потери сознания. Ему не хотелось оставлять ни малейшего шанса на то, чтобы
его преследовали и двумя быстрыми ударами по шее он устранил эту
возможность. У тому же, у него возникло желание убивать всех пантс-эльфов,
сколько их ни попадется под руку.

Питер быстро пересек двор и вошел в другой коридор, точно такой же
как и тот, откуда он вышел. Возле двери в комнату, где была заперта Мэри,
сидел часовой, приложив к губам бутылку.

Он заметил Стэгга только тогда, когда тот уже был рядом. Какое-то
мгновенье он был парализован от изумления и не мог даже пошевелиться.
Этого мгновения вполне хватило, чтобы метнуть в него меч острием вперед.

Острие ударило стражника прямо в букву "А" вытатуированного на его
голой груди слова "Матерь". Часовой от удара отшатнулся назад, рука его
вцепилась в поразившее грудь лезвие. К удивлению Питера, другая его рука