Оттуда вышел пожилой человек и низко поклонился Дардалиону. Дардалион упал
перед настоятелем на колени и склонился до земли.
коленях. Встань - ты разрешен от своих обетов. - Я не просил разрешать меня
от них.
священник заглянул ему в глаза, думая найти там праведный гнев, но нашел
только печаль. Настоятель был очень стар, годы испещрили его лицо морщинами,
но глаза остались яркими, живыми и умными.
на этой земле и не стану безропотно смотреть, как оно торжествует.
Бога? Что она такое - поле битвы, помойная яма или рай? Я зрю боль, которую
видел ты, и она печалит меня. Всякую боль я встречаю словами утешения и
всякое горе - обещанием грядущего блаженства. Я живу, чтобы исцелять,
Дардалион. Меч не дарует победы.
вопросов. Все смотрели на него - он вздохнул и закрыл глаза, моля Исток
просветить его. Но он не получил ответа, и бремя не спало с его души.
как гибнут дурные люди, и знаю, что их смерть дарует жизнь невинным
существам. Я неустанно молился, чтобы путь был указан мне и будущее открыто.
Мне кажется, отец настоятель, что Исток во многом стремится к равновесию.
Есть охотники, и есть добыча. Самый слабый детеныш в стаде становится
добычей волков, и потому выживает только сильная порода. Но когда волков
слишком много, они могут истребить все стадо - и охотники устраивают облаву
на зверей, убивая опять-таки слабых и престарелых.
справедливости? Зачем он создал орла и волка, саранчу и скорпиона?
Единственно ради равновесия. Но когда мы видим, как торжествует зло и
приверженцы Хаоса опустошают землю, мы сидим в своих шатрах и размышляем о
тайнах бытия. Где же здесь равновесие, отец настоятель?
целомудрие, подобно нам, кому бы мы их преподавали? Род человеческий
прекратился бы.
похоти, отчаяния и горя.
заботиться о ближнем, чтобы получить благословение Истока. Но движет нами не
любовь к ближнему, а собственная корысть. Мы проповедуем любовь не ради
самой любви, а ради того, чтобы обеспечить себе блаженство. Ты утешаешь
страждущих? Но как? Как можешь ты понять их боль? Мы все книжники, не
знающие истинной жизни. Даже к смерти мы относимся постыдно, приветствуя ее,
как колесницу, уносящую нас в рай. Где же здесь самопожертвование? Враг
дарует нам желанную смерть, и мы принимаем ее с благодарностью. Принимаем
дар Хаоса - грязный, запятнанный кровью, гнусный дар самого дьявола.
Дух Хаоса. Недаром сам он именует себя Утренней Звездой, а мы зовем его
Князем Лжи. Легковерные поглощают его посулы, а он поглощает их. Я заглянул
в тебя, Дардалион, и не нашел в тебе зла. Но чистота привела тебя к
погибели, когда ты вздумал путешествовать с убийцей Нездешним. Ты был
слишком уверен в своей чистоте, и зло, заключенное в этом человеке, одолело
тебя.
зла в нем нет. Ты прав - в чем-то он повлиял на меня. Но чистота - не плащ,
который буря может забрызгать грязью. Нездешний просто заставил меня
пересмотреть мои взгляды.
тебя свою душу. Вы стали едины и вместе боретесь с добром, которое ты внес в
его злую натуру. Вы связаны, как сросшиеся близнецы. Он пытается творить
добро, а ты - зло. Разве ты сам этого не видишь? Если мы будем слушать тебя,
нашему ордену придет конец, и все, на чем мы стоим, будет развеяно по ветру.
Из себялюбия ты ищешь приюта среди нас, думая утолить здесь свои сомнения.
Но мы не примем тебя.
что: если мы, священники, должны всячески избегать себялюбия, почему мы
тогда позволяем Братству убивать нас? Если самопожертвование предполагает
отказ от чего-то ради помощи ближнему, то сопротивление Братству как раз и
будет самопожертвованием. Мы не желаем воевать, мы желаем умереть - стало
быть, сражаясь, мы жертвуем собой и помогаем сохранить жизнь невинных.
власти помочь тебе.
наглухо отгородившись от их чувств. Он перешел через мост и остановился,
глядя на струи ручья. Ему больше не было неловко в доспехах, и бремя
свалилось с его души. Потом он услышал шаги и увидел священников, идущих к
нему по мосту, - все они были молоды. Первым шел плотный, коренастый юноша с
яркими голубыми глазами и коротко остриженными белокурыми волосами.
пришедшие полукругом расселись около него на траве. - Меня зовут Астила. Мы,
присутствующие здесь, давно ж дали тебя. Ты согласен открыть нам свое
сознание?
это сделать, прочитав твою память.
они подключились к его разуму и души их слились воедино. Пестрым вихрем
закружились воспоминания. Радости и муки детства. Годы учения. Мечты. Вот
вихрь приостановился - наемники снова привязали его к дереву, принялись
кромсать ножами, и боль вернулась к нему. А затем...
Стены Мазина. Постоянная молитва указать путь, не находящая ответа...
открыл глаза и пошатнулся. Глоток чистого воздуха помог ему прийти в себя.
- поэтому ты изрубил своего противника на куски. Но с тех пор, что бы ни
говорил настоятель, ты успешно боролся со злом.
на все наши старания. Исток мне судья - и если он обречет меня на вечную
гибель, так тому и быть. Я не в силах больше смотреть, как убивают моих
братьев, не могу видеть, как умирают дренайские дети, и готов сразиться с
Братством.
таким же, как Черные Братья. Я не знал, возможно ли при той ненависти, что
снедала меня, сохранить хоть какую-то чистоту, сохранить в себе Бога. Ты
сохранил - и я пойду за тобой.
Глава 11
цветочные лепестки. Потом, обмотавшись вокруг пояса полотенцем, подошел к
большому зеркалу и не спеша побрился. Плечо у него болело, и мускулы ныли
после битвы у стен Мазина, а на ребрах красовался огромный синяк. Нездешний
нажал на него и поморщился. Три года назад такой синяк давно бы уже зажил -
а десять лет назад его не было бы вовсе. Время - самый опасный враг.
Нездешний посмотрел в свои темно-карие глаза, вгляделся в сетку морщин и в
седину, обильно пробивающуюся на висках. Потом его взгляд переместился
пониже. Тело у него еще крепкое, но мускулы уже сохнут и скоро будут как
веревки. Недолго ему осталось заниматься своим ремеслом.
лицом. Нездешний кивнул ему. За купцом шла молодая девушка с охапкой одежды
в руках. Она сложила вещи на позолоченный стул и вышла, опустив глаза. Кудин
Березин Федор
Прозоров Александр
Шилова Юлия
Володихин Дмитрий
Шилова Юлия
Лукьяненко Сергей