высказывать свое, часто глупое и наивное, мнение, и тут же разбивать наши
доводы так, что у нас начинали гореть уши. Мы, в свою очередь, тоже
получили право называть всех, даже малознакомых, по кличкам и
уменьшительными именами. Исключение составляли редкие, сугубо служебные
ситуации,
Расжак или хотя бы лейтенант Расжак. Просто лейтенант и всегда в третьем
лице. Нет бога, кроме лейтенанта, и сержант Джелал пророк его. Когда Джелал
говорил "нет" от себя лично, с ним еще могли поспорить, по крайней мере,
сержанты. Но если он произносил: "Лейтенанту это не понравится", - вопрос
больше не обсуждался. Никто и не старался проверить, понравится ли это
лейтенанту или нет. Слово было сказано, и на этом все споры кончались.
старался чем-нибудь порадовать. Но в то же время он никогда не держался с
нами на равных - во всяком случае, на корабле. В бою что-то неуловимо
менялось. Невозможно представить, чтобы один офицер мог заботиться о каждом
члене отряда, разбросанного по планете на сотни квадратных километров. Но
он мог. Он действительно беспокоился о каждом из нас. Как лейтенанту
удавалось держать всех нас в поле зрения, я просто не представляю, но в
гуще боя, в самой жуткой неразберихе по командирскому каналу связи вдруг
раздавался его голос:
только начинал подозревать, что попал в переделку.
лейтенант не зайдет без тебя в спасательную шлюпку. Естественно, некоторые
ребята попадали в плен к багам, но из "сорвиголов" в плену не был никто.
рядом, помогал, но не баловал. И никогда не докладывал о наших проступках
лейтенанту. У "сорвиголов" никогда не было трибуналов и тем более публичных
экзекуций. Джелли даже наряды вне очереди раздавал нечасто: он находил
другие пути воспитания. Мог, например, осмотреть тебя с ног до головы на
дневной поверке и дружелюбно заметить:
хочешь перевестись?
кодексе чести считалось, что флотские привыкли спать в своих униформах, а
воротнички они вообще меняют только раз в году.
уверен, что те, в свою очередь, спросят с нас. Командиром моей группы,
когда я поступил к ним, был "Красный" Грин. После нескольких боевых
выбросов мне понравилось быть "сорвиголовой". Я преисполнился глупой
гордостью, стал пижонить и вести себя слегка надменно. И в один прекрасный
момент я позволил себе пререкаться с Грином. Он не стал докладывать Джелли,
а просто отвел в ванную комнату и устроил мне взбучку "второй степени".
Потом мы стали с ним настоящими друзьями. Это он дал мне рекомендацию на
повышение.
раздеваясь. Мы обитали в своих отсеках, флотские - в своих, наверное,
потому что, заходя к нам, они все же чувствовали нашу неприязнь или, лучше
сказать, пренебрежение, когда мы общались с ними не в служебной обстановке.
Может, это и нехорошо, но ведь могут же быть у человека социальные
стандарты, предрассудки, наконец?
ходили туда, разве что при крайней необходимости. Мы сами несли караульную
службу на корабле, потому что экипаж "Роджера Янга" был смешанный: многие
посты занимали женщины, в том числе пост капитана и других
офицеров-пилотов. На корабле существовал специальный женский отсек, возле
дверей которого днем и ночью стояли два вооруженных десантника. В боевых
кораблях на всех важных пунктах стоят часовые, а эти двери вели, помимо
прочего, в головной отсек, где размещалась рубка управления.
включая лейтенанта, обедали там вместе с женским персоналом. Но они никогда
особенно не задерживались - ели и тут же возвращались к нам. Возможно, на
других кораблях, к примеру на транспортных, водились другие порядки, но на
"Роджере" все обстояло именно так. И лейтенант, и капитан Деладрие
заботились о надежности "Роджера". И мне кажется, они своего добились.
отдых - стоять, скрестив руки на груди, широко расставив ноги, думать -
вроде и не спишь, а вроде что-то снится. Во-вторых, так приятно сознавать,
что в любой момент ты можешь увидеть женщину, хотя не имеешь даже права
заговорить с ней, кроме как по служебной необходимости. А однажды меня
вызвали прямо в рубку капитана. Она взглянула мне в глаза и попросила:
электронной аппаратуры под руководством падре Миглаччио, командира первой
группы. Я делал почти то же самое, что и в детской лаборатории Карла.
Боевые выбросы случались не так уж часто, но на корабле всем хватало
работы. Если у человека не было особых талантов, он мог целыми днями
убирать в отсеках, мыть переборки - сержант Джелал был просто помешан на
чистоте. Мы следовали простому закону Мобильной Пехоты: все идут в бой и
все работают в обычные дни. Шеф-поваром, причем очень хорошим, у нас был
Джонсон - сержант из второй группы, большой добродушный парень из Джорджии.
У него запросто можно было выманить что-нибудь сверх нормы. Он сам всегда
ел в неположенное время и не понимал, почему этого же нельзя делать другим.
боевые выбросы, причем каждый раз разные: принципы нового выброса
намеренно отличались от предыдущего, чтобы баги не могли подготовиться к
нападению. Однако на стратегические битвы мы больше не замахивались, наш
корабль занимался патрулированием, одиночными набегами и рейдами. Секрет в
том, что Земная Федерация тогда еще не была готова к крупным сражениям.
Амбициозная операция "Дом багов" обошлась слишком дорого, мы потеряли много
кораблей, погибло большое число воинов-профессионалов. Требовалось время
для того, чтобы собрать новый флот, обучить людей.
Янг", старались быть сразу везде, держать противника в напряжении, нанося
удар и тут же удирая. Мы несли потери, и каждый раз, прибывая на Санктор,
требовали новых капсул, новых людей. Я продолжал дрожать перед каждым
выбросом, хотя по-настоящему боевых операций проводилось не так уж много и
на поверхности занятой противником планеты мы находились, как правило,
недолго. Зато между выбросами тянулись дни нормальной жизни на корабле в
компании "сорвиголов".
конечно, тогда этого не знал). Жил, как все, и, как все, радовался, что
жив.
тяжелая депрессия: моя мама находилась в Буэнос-Айресе, когда баги до
основания разрушили его.
капсулами. Там нас и догнала почта. Мне вручили письмо от тетки Элеоноры.
Судя по всему, она забыла указать, что письмо срочное, и послание шло очень
долго. Письмо было коротким и сумбурным. В смерти мамы тетка, кажется,
обвиняла меня: то ли я был виноват, потому что служил в армии, но не смог
защитить Землю от врагов; то ли мама поехала в Буэнос-Айрес только потому,
что меня не было дома. Не знаю. Так или иначе, тетка во всем обвиняла меня,
корабля. Я был уверен, что погибли и мама, и отец - ведь он никогда не
отпускал ее одну путешествовать. Тетка не писала об отце, но она вообще
никогда не удостаивала его своим вниманием. Всю душевную привязанность она
отдавала сестре. Потом я узнал, что был недалек от истины: отец хотел ехать
с мамой, но задержался из-за срочных дел. Он планировал выехать вслед через
день. Но тетка Элеонора ничего мне об этом тогда не написала.
спросил, не хочу ли я остаться на Санкторе, пока "Роджер Янг" отправится в
очередной патрульный рейс. Он сказал, что у меня накопилось довольно много
выходных и я могу их использовать. Не знаю, откуда ему стало известно о
моем несчастье. Я отказался и поблагодарил. Мол, спасибо, сэр, но я
предпочитаю отдохнуть вместе со всеми ребятами.
остался, то не был бы там, где лейтенант получил свое. И это мучило бы меня
потом всю жизнь... А случилось все очень быстро, прямо перед отлетом с
планеты противника. Одного из парней в третьей группе ранило - не сильно,
но он не мог двигаться. Помощник командира группы помчался к нему, но сам
был ранен. Лейтенант, конечно, сразу все засек и двинулся к ним: у него
были данные, что они оба живы, а значит, он не мог поступить иначе.
Лейтенант привел их в чувство и потащил обоих к шлюпке.
впихнул в шлюпку. Все были на борту, щита вокруг шлюпки не оказалось, и в
это самое мгновение противник нанес удар. Он умер сразу, в ту же секунду.
- не случайно. Лейтенант поспешил бы к любому из нас, и неважно, какое у
тебя было звание. В такие моменты для него не было рядовых, а он переставал
быть для нас лейтенантом. Мы это остро почувствовали тогда: от нас ушел
глава семьи. Семьи, которой он дал фамилию, отец, без которого мы никогда
бы не стали такими, какие мы есть.
Джелала обедать с ними, то есть с начальниками всех служб корабля. Джелли
долго извинялся, но не пошел. Вы когда-нибудь видели вдову с упрямым и
твердым характером, которая старается сохранить семью, делая вид, что глава