портфель глубоко под мышку, чтобы показать, как он торопится, и продолжал:
Титорелли - его псевдоним, настоящего его имени я даже не знаю. Уже много
лет подряд он изредка заходит ко мне в контору и приносит небольшие
картинки, и за них - ведь он почти нищий - я даю ему что-то вроде
милостыни. Эти сделки - мы оба к ним привыкли - всегда проходили гладко.
Но вот его посещения стали учащаться, я его упрекнул, мы разговорились, я
заинтересовался, как это он может жить одними этими картинками, и, к
своему удивлению, узнал, что главный источник его дохода - писание
портретов. "Работаю на суд", - сказал он. "На какой суд?" - спросил я. И
тут он рассказал мне об этом суде. Вероятно, вы лучше всех поймете, как
меня удивил его рассказ. С тех пор при каждом посещении я выслушиваю
какие-нибудь новости и постепенно составил себе некоторое представление об
этом суде. Правда, Титорелли очень болтлив, и часто мне приходится его
останавливать, не только потому, что он наверняка привирает, но главным
образом из-за того, что мне, человеку деловому, которому и свои заботы
покоя не дают, некогда слишком много заниматься чужими делами. Но это я
мимоходом. И вот я подумал: а вдруг Титорелли будет вам хоть чем-то
полезен, он знаком со многими судьями, и хотя сам он особого влияния не
имеет, но все же сможет дать совет, как попасть ко всяким влиятельным
лицам. И если даже эти советы сами по себе ничего не значат, то вам, по
моему мнению, они могут очень и очень пригодиться. Ведь вы сами почти
адвокат. Я всегда говорю: "Прокурист К. почти что адвокат". Нет, за исход
вашего процесса я совершенно не беспокоюсь. И все-таки не зайдете ли вы к
Титорелли? По моей рекомендации он сделает для вас все, что в его силах.
Право же, я думаю, что вам стоит к нему пойти. Не обязательно сегодня, а
как-нибудь при случае. Разумеется - и я должен вам это подчеркнуть, - вы
ни в коем случае не обязаны следовать моему совету и идти к Титорелли.
Нет, если вы можете обойтись без Титорелли, то лучше оставить его в
стороне. Может быть, у вас уже есть свой определенный план и Титорелли
только нарушит его? Нет, нет, тогда вам ни в коем случае к нему ходить не
надо! Конечно, от такого типа нелегко принимать советы. Впрочем, как
хотите. Вот рекомендательное письмо и вот его адрес.
при самых благоприятных обстоятельствах польза от этого знакомства была
неизмеримо меньше вреда, который нанес ему художник, доведя до сведения
фабриканта слухи о процессе и распространяя сплетни.
фабриканту, уже выходившему из комнаты.
пожалуй, так как я сейчас очень занят, напишу ему, чтоб он зашел ко мне
сюда.
Правда, я думал, что вам лучше было бы не приглашать в банк людей вроде
этого Титорелли и не разговаривать с ним тут о процессе. Да и не очень-то
полезно давать письма в руки таким людям. Но, конечно, вы все сами
продумали, вам виднее, что можно делать и чего нельзя.
своем внешнем спокойствии он очень испугался за себя: в сущности, он
говорил о письме к Титорелли, только чтобы показать фабриканту, что ценит
его рекомендацию и обдумывает, как ему встретиться с Титорелли, но вместе
с тем, если бы он счел помощь Титорелли полезной, он и в самом деле не
преминул бы ему написать. Но слова фабриканта открыли ему опасность такого
шага со всеми его последствиями. Неужели он уже не может надеяться на свой
здравый смысл, на свой ум? Если он способен письменно пригласить какую-то
сомнительную личность в банк и в двух шагах от заместителя директора,
отделенный от него одной только дверью, просить у этого проходимца советов
насчет своего процесса, то не значило ли это, что он, по всей вероятности,
а может быть, и наверняка, не видит и других опасностей и бросается в них
очертя голову? Не всегда же с ним рядом будет человек, который сможет его
предупредить. Как раз сейчас, когда ему надо собрать все силы и
действовать, на него напали сомнения в собственной бдительности. Неужели
ему будет так же трудно заниматься своим процессом, как трудно вести
банковские дела? Сейчас он, конечно, сам уже не понимал, как ему могло
прийти в голову написать Титорелли и пригласить его в банк.
обратил его внимание на трех посетителей, сидевших в приемной на скамье.
Они уже давно ждали, когда их наконец пригласят в кабинет К. Увидев, что
курьер обратился к К., они встали и, пытаясь воспользоваться случаем,
наперебой старались заговорить с К. Раз банк обошелся с ними так
бесцеремонно, заставив их терять время в приемной, то они тоже никаких
церемоний признавать не собирались.
курьера, обратился ко всем троим:
Очень прошу меня извинить, но у меня весьма срочное дело и я должен сейчас
же уйти. Вы сами видели, как долго меня задерживали. Не будете ли вы так
любезны прийти завтра или когда вам будет удобно? А может быть, мы обсудим
ваши дела по телефону? Или, быть может, вы сейчас вкратце изложите мне,
что вам нужно, и я дам вам письменный ответ? Но лучше всего, конечно, если
бы вы зашли еще раз.
переглядывались друг с другом: неужели они столько ждали понапрасну?
подавал ему шляпу.
снег. К. поднял воротник пальто и застегнул его у шеи.
усмешкой увидел, что К. стоит в пальто, договариваясь о чем-то с
посетителями, и спросил:
ожидают.
стали бы ждать часами, если бы у них не было важных дел, которые надо
обсудить немедленно, и притом с глазу на глаз. Заместитель директора
послушал их, посмотрел на К. - тот, держа шляпу в руках, чистил на ней
какое-то пятнышко - и потом сказал:
с удовольствием возьму на себя переговоры вместо господина прокуриста.
Разумеется, ваши дела надо разрешить немедленно. Мы, такие же деловые
люди, как и вы, понимаем, как драгоценно ваше время. Не угодно ли вам
пройти сюда? - И он отворил дверь, которая вела в его приемную.
по необходимости вынужден был отказываться! Но, может быть, К. вообще
слишком перегибает палку и это вовсе не обязательно? Пока он будет бегать
к какому-то неизвестному художнику с весьма необоснованными и - нечего
скрывать - ничтожными надеждами, тут, на службе, его престиж потерпит
непоправимый урон. Вероятно, было бы лучше всего снять пальто и по крайней
мере заполучить для себя хотя бы тех двух клиентов, которые остались ждать
в приемной. Возможно, что К. и попытался бы так сделать, если бы не
увидел, что к нему в кабинет вошел заместитель директора и роется на его
книжной полке, словно у себя дома. Когда К. подошел к двери, тот
воскликнул:
его лицо казалось не старым, а скорее властным - и потом снова стал шарить
среди бумаг. - Ищу договор, - сказал он. - Представитель фирмы утверждает,
что бумаги у вас. Не поможете ли вы мне найти их?
явно лежал не только один этот договор, он прошел к себе в кабинет.
только уладятся все мои личные неприятности, и я ему первому отплачу, да
еще как! Эта мысль немного успокоила К., он велел курьеру, уже давно
открывшему перед ним дверь в коридор, сообщить директору банка, что ушел
по делам, и, уже радуясь, что может хоть какое-то время целиком посвятить
своему делу, вышел из банка.
конце города, противоположном тому, где находились судебные канцелярии.
Эта окраина была еще беднее той: мрачные дома, переулки, где в лужах
талого снега медленно кружился всякий мусор. В доме, где жил художник,
было открыто только одно крыло широких ворот; в другом крыле внизу был
пробит люк, и навстречу К. оттуда хлынула дымящаяся струя какой-то
отвратительной желтой жидкости, и несколько крыс метнулось в канаву,
спасаясь от нее. Внизу у лестницы, на земле ничком лежал какой-то младенец
и плакал, но его почти не было слышно из-за оглушительного шума слесарной
мастерской, расположенной с другой стороны подворотни. Двери в мастерскую
были открыты, трое подмастерьев стояли вокруг какого-то изделия и били по
нему молотками. От широкого листа белой жести, висящего на стене, падал
бледный отсвет и, пробиваясь меж двух подмастерьев, освещал лица и
фартуки. Но К. только мельком взглянул туда, ему хотелось как можно скорее
уйти, переговорить с художником как можно короче и сразу вернуться в банк.
И если он хоть чего-нибудь тут добьется, то это хорошо повлияет на его
сегодняшнюю работу в банке.
этажи были непомерно высокие, а художник, видимо, жил в мансарде. К тому
Шилова Юлия
Корнев Павел
Сертаков Виталий
Круз Андрей
Мичурин Артем
Перумов Ник