Боюсь самой себя.
знают это.
разбойник, горевший теперь только одним желанием - рискнуть своей головой
на арене.
запах рассвета.
улицы Анкурума. Во всех садах, и на некоторых стенах квакали, завидев нас,
большие лягушки, таращась самоцветами своих глаз. На мостовой обгрызала
пробившуюся между плит траву колония улиток. Мимо нас бесшумно пробежали
по главной улице две горные лисицы, отливая в темноте серебром, с
застывшими хвостами и надменными мордочками. Одна из них вежливо ждала
другую, пока та облегчилась у свободного прохода. А затем обе убежали на
своих тиковых лапах за угол.
изумленная ее блеском и размером в светлеющем небе. Мы находились на
открытом месте; окружавшие нас здания были не очень высокими. Я
остановилась.
продолжала двигаться. Она медленно скользила над крышами Анкурума, словно
горящая капля.
серебряных колесницах и спускавшихся иногда на землю. Меня внезапно
охватил страх, что звезда упадет на эту улицу, ярко горя, извергая их себя
прекрасных горящих великанов, от взгляда которых плоть, расплавляясь,
слезает с костей.
скорость и исчезла в облаке.
почувствовала, что мы не одни. Очень медленно повернувшись, я огляделась
кругом.
поеду с тобой на Сагари.
буду с ним, потому что меня принуждал страх. Темная сила в моей душе
раскручивалась виток за витком. Она шептала тихо, как шорох шелка, что он
погибнет на Сиркуниксе в Анкуруме, так как слишком часто играл со смертью.
проснулись поздно, все еще сплетенные, на постели гостиницы. Наша одежда и
все прочее лежало на полу. Рожденное лишь вчера белое шелковое платье
валялось, скомканное и смятое, порванное на подоле и коленях после нашей
прогулки с препятствиями, все в коричневых и зеленых пятнах от мха.
Нефритовое ожерелье висело у меня на шее, а Дарак лежал на мне,
отпечатывая его форму у меня на горле.
молодой человек, проводил нас к конюшням. Дарак, Эллак, Маггур и я
последовали на своих лошадях за его толстой рыжеватой кобылой по
извилистым улицам Анкурума, за Кольцевые Ворота к более высоким
предгорьям.
Горы казались тем ближе и отчетливей, чем дальше они высились - серые, с
белыми полосами, снизу густо поросшие соснами. Мы миновали небольшой
каменный храм с красными колоннами, построенный в честь богини лозы.
хозяйство там было богатое, производившее помимо лошадей, вино и сыры.
Похоже, Распар любил ко всему приложить руку. Каменные Здания с
красновато-коричневыми крышами, густо увитые легендарной лозой, стояли
вокруг квадратного двора. За зданиями располагались виноградники и луга
для дойных коров, один-два фруктовых сада, а уж за ними, вдали, пастбища
для лошадей.
принести нам вина и не терял зря времени на формальности. Сев в открытый
экипаж, мы покатили по плодородным акрам. Раз-другой он вопросительно
взглянул на меня и на мою мужскую одежду, но ничего не сказал. С Дараком
же он дружески болтал о земле и ее плодах.
моего сыра, - похвалился он. - Большая честь.
сколько обрадован возросшим благодаря ей сбытом его продукции.
на крутых бедрах. Эллак задумчиво посматривал на них.
серые и гнедые лошади повернулись и галопом унеслись от нас, мотая
длинными головами. Мы миновали еще одну группу зданий - надо полагать,
конюшни и хлева. За ними располагалось огромное открытое пространство в
виде большого овала, обнесенного оградой из высоких кольев. В центре
возвышался помост из наваленных в кучу камней.
человек, поджарый и загорелый, с морщинками от солнца вокруг черных и
зыркающих, как у ящерицы, глаз. Он слегка прихрамывал, его правый бок
странно крепился вкось. Он все еще находился на некотором расстоянии от
нас, когда Распар вполголоса пояснил:
ним в Коппайне два года назад. Теперь он мой объездчик. Он участвовал во
многих скачках вроде Сагари и выигрывал их все.
ожидала неприязни, даже ненависти. Наверняка ведь должна возникнуть
ненависть - по крайней мере к Дараку, прямому и высокому, каким колесничий
Беллан уже никогда больше не будет. Но ничего подобного я не
почувствовала. Он улыбнулся и кивнул Дараку, когда Распар свел из друг с
другом. Он оказался дружелюбным, но сдержанным и, похоже, неторопливым на
решения. Голос его был глуховатым и приятным на слух.
с тремя гнедыми в оглоблях.
круг.
колесницу и упряжку. Лошади рыли копытами землю и мотали головами; при
всем том, что они не были главной гордостью Распара, они все-таки были
скаковыми лошадьми, капризными и нервными. Дарак, мгновение изучив их
взглядом, снял с себя тунику, отдал ее Эллаку, а затем прислонился к
колесу экипажа, пока Маггур стаскивал с него сапоги.
их, разговаривая с ними, а потом, явно удовлетворенный, забрался на
колесницу. Отвязав и распутав сплетенные вожжи, он тряхнул ими, щелкнул -
и кони рванули вперед. Они плохо сочетались в одной упряжке и шли неровно;
колесница подскакивала, но Дарак в ту же секунду сообразил, что делать.
Правую крайнюю он оставил в покое, левую крайнюю с силой притормаживал, а
коренника слегка шлепал вожжами, заставляя его рваться вперед. Колесница
покатила, сперва медленно, немногим быстрее пешехода. Неровность
мало-помалу покинула тройку гнедых, когда они почувствовали указку
поводьев, подгоняющую или сдерживающую. Они притерлись, объединились, и
тогда он дал им волю. На середине скакового круга поводья провисли и
натянулись, и кони внезапно пустились галопом. Я убедилась, что Дарак и в
самом деле знаком с колесницами, хоть и не понимала, где и каким образом
он с ними познакомился. Кони и ездок стали теперь единым целым, одним
летящим существом. Поднялась туча пыли, едко-золотой на солнце. Я быстро
огляделась по сторонам. Эллак ухмылялся, Распар слегка улыбался,
поглаживая подбородок, Беллан, стоявший у ограды из кольев, нагнулся
вперед. Глаза у него сверкали, ноздри раздувались, ноги беспокойно
переступали, покалеченная левая рука дергалась.
представлял собой Скору Сиркуникса. Второй поворот - и сквозь тучи пыли
предстала напряженная медная мощь, удерживаемая сильной рукой. Колесница
замедлила бег и остановилась. Дарак посмотрел на нас.
рванули было вперед. Дарак с силой натянул поводья, и тут же подбежал
конюх, который распряг и увел лошадей.
от пыли.