Чтение 25–й страницы книги ~Планета Роканнона~

здесь еще на одну ночь и провести ее без огня, крова и пищи. Мгновенно
поняв это, Могиен предложил, чтобы Роканнон остался вместе с Яханом на
освещенном лучами дневного светила и укрытом от ветра месте, между тем как
сам он поищет спуск более легкий, где они с Роканноном смогут вдвоем нести
Яхана вниз, или, если найти такой спуск не удастся, место, где Яхан будет
укрыт от снега.

Вскоре после того, как Могиен ушел, Яхан, лежавший в полузабытье,
попросил воды. Их фляжка была пуста. Роканнон сказал, чтобы он лежал
спокойно, а сам полез вверх по каменному склону к площадке в тени большого
валуна, футах в пятидесяти над ними: на ней сверкал снег. Подъем оказался
труднее, чем он думал, и, вскарабкавшись наконец на площадку, Роканнон
повалился, ловя ртом разряженный, пронизанный светом воздух; сердце его
колотилось.

Потом он услышал шум и принял его сперва за пульсацию крови в
собственных ушах; оказалось, однако, что это совсем рядом, едва задевая
его руки, течет маленький ручеек. Вода, от которой шел пар, огибала
затвердевший в тени нанос снега. Роканнон приподнялся и сел. Начал искать
глазами место, откуда течет вода, и увидел над нависающим над площадкой
выступом скалы темную дыру - пещеру. Лучше пещеры для них троих сейчас
ничего быть не может, подсказал ему рассудок, но тут же появился темный
панический страх. Роканнон оцепенел, охваченный ужасом, какого никогда до
этого не испытывал.

Повсюду вокруг серые камни, и на них сейчас падали негреющие лучи
дневного светила. Дальних вершин не видно было за соседними скалами, а
уходящие на юг долины скрывала протянувшаяся над ними пелена облаков.
Ничего и никого не было на этой серой крыше планеты, только он и темная
пещера среди валунов.

Поднявшись на ноги наконец, Роканнон перешагнул через ручеек, стал
перед входом в пещеру и сказал существу, которое, он чувствовал,
дожидалось его, скрываясь во мраке:

- Я пришел.

Мрак шевельнулся, и во входе появился обитатель пещеры.

Он был, как "люди глины", похож на карлика и бледен; как фииа,
ясноглаз и хрупок; как те и те, как ни те, ни другие. Волосы у него были
белые. Голос его не был голосом, ибо звучал внутри сознания Роканнона, а
уши Роканнона в это время слышали только слабый свист ветра; и то, что
говорилось не словами. Однако Роканнону был задан вопрос, и вопрос этот
был о том, какое у Роканнона самое заветное желание.

За Роканнона ответила безмолвно его непоколебимая воля: "Я хочу идти
дальше на юг, найти своего врага и уничтожить его".

Свистел ветер; лукаво посмеивался ручеек. Движениями медленными, но
легкими обитатель пещеры посторонился, и Роканнон, пригнувшись, вошел в
темноту, под свод.

Что дашь ты взамен того, что дал тебе я?

Что должен дать я, о Древний?

То, что тебе всего дороже и что ты меньше всего хотел бы дать.

У меня на этой планете ничего нет. Что могу я дать?

Какую-нибудь жизнь, какую-нибудь возможность, какой-нибудь взгляд,
какую-нибудь надежду, какое-нибудь возвращение - нет нужды знать имя. Но
ты выкрикнешь имя вслух, когда потеряешь то, что даешь. Ты даешь это по
доброй воле?

Да, по доброй воле, о Древний.

Ветер, безмолвие. Наклонившись, Роканнон вышел из темноты. Когда он
выпрямился, в глаза ему ударил красный свет, над ало-серым морем облаков.

Яхан и Могиен спали, прижавшись друг к другу, на уступе внизу - целая
груда плащей и шкур, и, когда Роканнон спустился к ним, они не
пошевельнулись.

- Проснитесь, - сказал он негромко.

Яхан приподнялся и сел; его лицо в резком красном свете зари
выглядело измученным и детским.

- Это ты, Скиталец! - воскликнул он. - Мы думали... тебя нигде не
было видно... мы думали, ты упал вниз...

Могиен тряхнул золотогривой головой, словно сбрасывая с себя сон, и,
взглянув на Роканнона, надолго задержал на нем взгляд. А потом тихо сказал
охрипшим вдруг голосом:

- С возвращением тебя, Повелитель Звезд, наш друг! Мы тебя дождались.

- Я встретил... я разговаривал с...

Могиен поднял руку, останавливая его.

- Ты вернулся; я радуюсь твоему возвращению. Мы продолжаем наш путь
на юг?

- Конечно, продолжаем.

- Хорошо.

И Роканнон почему-то не удивился, что Могиен, который столько времени
до этого был вожаком, теперь говорит с ним как менее знатный властитель с
более знатным.

Могиен свистнул в свой беззвучный свисток, и они стали ждать и ждали
долго, но крылатые кони так и не появились. Путники покончили с последними
остатками очень сытных сухарей фииа и возобновили спуск. Согревшийся в
герметитовом костюме, Яхан чувствовал себя лучше, и Роканнон настоял на
том, чтобы он пока не снимал костюм. Хотя молодому ольгьо, чтобы силы
по-настоящему к нему вернулись, нужны были пища и хороший отдых,
продолжать путь он уже не мог, а это было необходимо: красный рассвет
предсказывал ухудшение погоды. Трудным спуск не был, но был медленным и
отнимал много сил. Поздним утром, взмыв из лесов далеко внизу, появился
серый крылатый Могиена. Они навьючили на него седла, сбрую, меховые шкуры
- все, что несли, и тот поднялся в воздух и стал летать то выше, то ниже,
то на одном уровне с ними и время от времени (возможно, зовя своего
полосатого товарища, все еще охотившегося или пировавшего в лесах) вопил
пронзительно. Примерно в полдень они достигли очень трудного участка -
огромного выхода гранита; перебраться через него они могли, только связав
себя одной веревкой.

- Возможно, поднявшись на крылатом, ты нашел бы для нас лучшую
дорогу, чем эта, - сказал Могиену Роканнон. - Как жаль, что второй до сих
пор не прилетел!

Почему-то у него было чувство, что надо торопиться; ему хотелось
поскорее покинуть этот голый серый склон горы и укрыться под деревьями.

- Второй был очень усталым, когда мы его отпустили, - отозвался
Могиен, - и, может быть, ему до сих пор не удалось ничего для себя
поймать. Мой, когда мы летели через перевал, нагружен был меньше. Я
посмотрю, что по ту сторону гранитного выступа. Может, перенести разом нас
троих на расстоянии нескольких полетов стрелы у моего крылатого хватит
сил.

Могиен свистнул, и серый с покорностью, до сих пор изумлявшей
Роканнона в животном столь большом и столь плотоядном, сделал в воздухе
круг и опустился около них. Могиен одним движением вскочил на него,
пронзительно крикнул, взмыл на нем в воздух, и по золотым волосам
скользнул последний луч дневного светила, успевший прорваться сквозь
утолщающиеся на глазах нагромождения облаков.

По-прежнему дул пронизывающий, холодный ветер. Яхан съежился в
каменной выемке, глаза его были закрыты. Роканнон сидел и смотрел в даль,
на самом удаленном краю которой он скорее угадывал, чем видел блеск моря.
Он не разглядывал огромный туманный ландшафт, появлявшийся и исчезавший
между проплывающих облаков, а смотрел в одну точку на юго-юго-востоке.
Закрыл глаза. Прислушался... и услышал.

Странный дар получил он от обитателя пещеры, хранителя теплого
источника на этих безымянных горах; дар, которого, из всех мыслимых он
меньше всего для себя желал бы. Там, в темноте, у бьющего из глубин ключа,
он был обучен особому уменью, которое его соплеменники и люди Земли
наблюдали у других разумных видов, но которое у них самих, за редчайшими
исключениями, да и то только в форме коротких всплесков, абсолютно
отсутствовало. Держась как за якорь спасения за свою человеческую
сущность, он в страхе отринул обладание во всей полноте той силой, которой
обладал и которую предлагал хранитель родника. Что в Роканноне от этой
встречи осталось, так это способность "слышать" представителей одного
разумного вида, способность "слышать" из голосов всех миров один голос -
голос его врага.

Когда Кьо был с ними, Роканнон усвоил от него начатки общения без
помощи слов; но он не хотел узнавать мысли своих товарищей, когда те об
этом даже не подозревают. Там, где есть верность и любовь, понимание
должно быть всегда взаимным.

Но за теми, кто убил его товарищей и нарушил мир, он был вправе
следить, вправе их "слушать". Он сидел на гранитном выступе и вслушивался
в мысли людей в постройках среди холмов на тысячи футов вниз от него и на
сто километров от него вдаль. "Слушал" невнятную болтовню, гуденье
голосов, далекий гомон и бушеванье страстей. Разобрать в общем гаме
отдельные голоса он был не в состоянии также из-за множества (наверно,
сотни) разных мест, откуда те доносились; он слушал, как слушает младенец
- не выделяя из шума составляющие шум звуки. У хранителя родника был и
другой дар, о нем Роканнон только слышал на одной из планет, где до этого
побывал; дар "распечатывать" в другом индивиде телепатическую способность:
и обитатель пещеры научил Роканнона ее направлять, но Роканнон не успел
научиться пользоваться ею в полной мере. Его голова, заполнившаяся чужими
мыслями и чувствами, сейчас кружилась; казалось, тысяча незнакомцев нашла
в ней приют. Ни одного слова разобрать он не мог. "Слышал" он не слова, а
намерения, желания, чувства, пространственные ощущения многих индивидов,
безнадежно перемешавшиеся в его нервной системе; ощущал ужасающие вспышки
страха и зависти, потоки довольства, бездны сна, невероятно раздражающее
головокружение от полупонимания-получувства. И вдруг что-то поднялось из
этого хаоса, что-то абсолютно четкое, более ощутимое, чем чужая рука у
тебя на коже. Кто-то двигался по направлению к нему, кто-то, кто "услышал"