это не выводило меня из оцепенения. Много раз я вставал и шел к Эрмсу, но
лишь мысленно, в действительности же я не двигался с места. В голове у
меня мелькнула мысль, что если я буду продолжать сидеть, ничего не делая,
только сидеть, то в конце концов они должны будут предпринять что-то в
отношении меня, но тут же вспомнил долгие кошмарные часы высиживания в
секретариате и понял, что надеяться на это не стоит.
пошел к Эрмсу.
не глядя, неловко помешивая чай.
весело заблестели, в то время как губы его еще продолжали что-то читать в
документах. Казалось, он был способен радоваться любой вещи, совсем как
молодой пес... Не из-за этого ли и не потому ли?.. Он прервал мою мысль,
вскричав:
исчезнуть! Куда вы девались?
ничего не хотел сказать этим, но он, видимо, понял меня превратно и
наклонил голову с оттенком шутливого почтения.
времени даром. Что ж, от вас можно было этого ожидать.
надо!
несколько несвязно, не делая пауз, о первых моих шагах в Здании, о
главнокомандующем, о подозрениях, которые уже тогда зарождались во мне,
хотя я об этом еще не знал и носил их в себе, как бактерии, отравлявшие
мои дальнейшие действия, как я вскормил это в себе, сделал своим
предназначением, и как готов был уже принять тот кошмарный облик,
навязанный в равной степени как страхом, так и внешними обстоятельствами,
облик без вины виноватого, обвиняемого без единого пятнышка на совести, но
и в этом мне отказали, предоставив меня себе самому - по-прежнему самому
себе, конечно, только в другой ситуации, - и как я бродил от двери к двери
в этой никому не нужной бессмыслице.
около, чувствуя ущербность даваемых определений, всему этому чего-то не
хватало, слишком уж все не клеилось. Наконец, во внезапном озарении,
посетившем сначала, пожалуй, язык, а не мысли, которые явно остались
позади, я принялся за общий разбор дела: - Если я действительно хоть на
что-то пригоден - хоть на что-то, повторяю, без малейших надежд и
притязаний, - то не следует изводить меня до такой степени без всякой
пользы. Какая польза будет в конце концов Зданию, если я превращусь в
мокрое место, расплывусь лужей? Что оно от этого выиграет? Ничего! Так
зачем же все это? Не пришло ли, в самом деле, время, чтобы вручить мне...
то есть возвратить инструкции, ознакомить меня в полной мере с миссией,
какой бы она ни была, а я со своей стороны заявляю, что буду лоялен, буду
стараться, усиленно, сверх всяких сил, ручаюсь...
я, задыхающийся, дрожащий, умолк неожиданно на середине фразы под взглядом
сконфуженных голубых глаз Эрмса. Он медленно опустил взгляд, помешал чай,
поиграл - слишком долго - ложечкой, явно не зная, что с ней делать. Он
определенно стыдился, ему попросту было стыдно за меня!
словах я ощутил нотки сдержанной суровости. - Я не знаю, что с вами
делать. Так о себе... такое на себя наговорить... какие-то странные
выходки... копаться в этих лекарствах... все это просто глупо. Это же
чепуха! Абсурд! Вы вообразили Бог знает что!
жизнерадостное настроение.
заблуждение, а потому поспешно выкрикнул:
хотел со мной о ней разговаривать. Впрочем, он выкрал ее у меня и...
Но он не мог об этом не знать, я в этом уверен!
искренни и от души желаете мне добра, пожалуйста, скажите мне немедленно,
что же в ней было? Я ни слова не знаю, совершенно не ведаю, что она
содержала! Ни единого слова!
в сторону. Эрмс смотрел на меня, потом губы его надулись, задрожали, и
вдруг он разразился громким смехом.
Но ведь я же ее не помню! Зачем мне втирать вам очки? Я просто не помню. И
это вовсе не удивительно - посмотрите, сколько их у меня!
подшитых бумаг. Он потрясал ими в воздухе, тискал их, не переставая
говорить.
утверждаете, что ничего не помните? Ни единого слова, ни общего
содержания? Ничего? Я вам не верю!
что это был последний человек, на которого я все еще, не знаю сам почему,
мог хоть в чем-то рассчитывать. Если бы он под нажимом признался мне, что
действует по приказу свыше, что он не является собой, Эрмсом,
светловолосым парнем с добрыми глазами, но служебным исполнителем своих
обязанностей - тогда мне оставалась только ванная наверху.
это что-то. Из этого будет следовать дисциплинарное взыскание. Хочу я того
или не хочу, но я должен вчинить иск. Однако в этом нет ничего страшного,
поскольку вы ведь не покидали Здания?
позже. Что касается ваших последних слов, то я их просто не слышал, и все.
Было бы весьма печально, если бы каждое пустячное расстройство ценного
работника должно было... могло бы меня затронуть. Это самым неопровержимым
образом доказывало бы, что я попросту не могу занимать это место.
Ну да, за что бы это мне к вам хорошо относиться? Почему? Мы почти не
знаем друг друга, и вообще... - Он развел руками. - Но это не так. Прошу
вас, пожалуйста, примите во внимание то, что я вам скажу: я являюсь не
просто чиновником, закоренелым бюрократом, листающим эти злосчастные
бумаги... - он стукнул кулаком по столу так, что они даже задвигались с
шелестом, - но, и это прежде всего, отправной станцией, портом, от
которого уходят наши лучшие люди - _т_у_д_а_. Ну, я не буду говорить вам,
отмеченному специальной миссией, что ждет вас _т_а_м_. Поэтому, хотя я
вас, естественно, не знаю, хотя у нас не было частных контактов, тем не
менее, я знаю, верю на основании этого отличия (миссия ведь не поручается
кому попало), что вы заслуживаете уважения, доверия, доброжелательности,
тем более, что по причинам отнюдь не личного характера вы будете лишены
этого на неопределенное время, да что там - подвергнуты грозной опасности.
Поэтому я был бы последней сволочью, если бы в такой ситуации не старался
бы по мере возможности помочь вам не только в сфере служебных, чисто
ведомственных обязанностей, но и в любом другом отношении в каждом деле.
Теперь относительно того, что я не помню содержания этой инструкции. Вас
это возмущает. Может, и правильно. Память у меня действительно скверная,
что еще более усугубляется массой дел, которыми занята моя голова. Но
начальство, пожалуй, не считает это моим недостатком, поскольку в нашей
профессии не рекомендуется запоминать слишком многое. Вот, предположим,
отправитесь вы с миссией, а я совершенно неумышленно, во сне, по
рассеянности, чисто случайно выболтаю какую-нибудь деталь, с виду
малозначительную, которая, будучи передана по каким-то каналам, может
привести к вашей гибели. К гибели, понимаете? Поэтому не лучше ли вместо
того, чтобы ежеминутно остерегаться - что я на самом деле и так делаю, -
сразу и основательно все забыть? Ведь - вы меня, пожалуйста, извините - не
каждый же теряет такую важную вещь, как инструкция, и трудно требовать от
меня, чтобы я был к этому специально подготовлен. Так что прошу на меня не
сетовать. Делу мы дадим ход, это само собой, а вам следует все же
избавиться от необоснованных подозрений.
понять. Но как быть с инструкцией? Ведь должен же быть где-то оригинал?!
светлые пряди со лба. - Он обязательно должен быть в сейфе командующего.
Но чтобы добраться до него нужно специальное разрешение. Вы, пожалуй, это
понимаете. Но это не должно занять очень много времени, - добавил он
поспешно, словно бы желая рассеять мое беспокойство.
Шилова Юлия
Володихин Дмитрий
Никитин Юрий
Андреев Николай
Шилова Юлия
Маккэфри Энн