Чтение 25–й страницы книги ~Горец 4~

воедино.

Мысль эта заключалась в том, что не предсказывает Ведьма несчастья.
Не предсказывает - а творит! Именно так!!!

Творит, ибо наслаждение для нее - мучения христиан. Или для того,
чтобы разбогатеть на их бедах, получая бешеную плату за лекарские услуги.
А быть может - обе эти цели преследует она одновременно!

Враз забыли односельчане, что никогда не требовала Катрин платы за
лечение, хотя и не отказывалась от нее. Кто мог уплатить - платил, кто не
мог - даром получал помощь...

Возможно, все же не решились бы жители Барха-Лох на то, на что они
решились, если бы не еще одно обстоятельство.

Как раз в эти дни, когда колебались чаши весов, на одной из которых
был слепой гнев, а на другой перемешалась благодарность за прошлое, страх
мести Духов Зла, неуверенность - всего понемножку...

Как раз в это время деревенский священник получил от своего
церковного начальства послание. В плотно запечатанном пакете прибыл
очередной трактат преподобного Джона Нокса.

Название трактата было длинным - на половину титульного листа. Но
достаточно было прочесть лишь первые его слова.

"О язычниках, колдунах и противодействующих Церкви, а также о
способах, которыми надлежит поступать с ними..."

Тут уж и последние колебания отпали...

По-разному надлежит поступать с "колдунами". То есть "надлежащая"
процедура все-таки едина, но поступают в действительности по-разному.

Можно совершить ордалию "Божий Суд". Например, кинуть заподозренную
со связанными руками в воду - озеро, реку, колодец - неважно, лишь бы
глубина была не менее трех мечей.

Если утонет - значит, невиновна. Если выплывет - значит,
действительно, ведьма...

И тогда можно вывести ее за околицу и всем миром забить камнями,
благо камней в горах хватает. Так, как сделали это несколько десятилетий
назад со старухой Гулли из Глен-Финен.

Или вырыть могилу, столкнуть туда живой - и засыпать...

А можно и сжечь, но тоже - по-разному.

За несколько дней до того, как все случилось, Катрин заходила к
сельскому кузнецу - лечить его кобылу. И увидела случайно, что кует он
гвозди какой-то странной формы. Очень длинные, с необычно оттянутым жалом.
И - с крестообразными головками.

Четыре гвоздя...

Перехватив ее взгляд, кузнец вдруг необычно смутился и сбросил
заготовки с наковальни. Он явно опасался расспросов - именно поэтому
Катрин ни о чем не спросила его.

Кобылу ту, кстати, ей удалось поставить на ноги...

Говорили в старину: оттого большинству людей не дано знать свою
судьбу, что слишком мучительно это - знать, не имея сил изменить...

...Нет, не собирались устроители расправы организовывать для Катрин
озерную купель. Это делают, когда есть сомнения. А тут никаких сомнений не
было. И еще одна мысль удержала от этого жителей Барха-Лох. Мысль, почти
ни у кого не поднявшаяся до уровня сознания. Но, тем не менее, понятая
всеми.

А вдруг использует колдунья данную ей Дьяволом силу для того, чтобы
утонуть, - как тонут добропорядочные женщины? И как тогда они,
односельчане, будут выглядеть друг перед другом?

Когда под утро толпа ввалилась к Ведьме в дом и, сорвав с нее одежду,
пинками вышвырнула на улицу, - Катрин все еще надеялась на что-то. Но
когда увидела, куда ее волокут, - исчезла эта надежда.

Одинокий камень высился за окраиной села, на вересковой пустоши. Был
он плоским, словно плита, и древние руны вились по его поверхности.

Но это - не было Святое Место...

Ветер и дожди давно вылизали поверхность камня, смыли с него остатки
золы. Но в глубине некоторых, особенно глубоко прорезанных рунических
знаков, все еще сохранилась чернота.

И хотя повсюду на плоскогорье сквозь вереск прорастал кустарник -
видно было, что стена кустов, подходя к каменной плите, постепенно сходит
на нет.

Словно беря ее в кольцо окружения...

И - четыре отверстия высверлены были в камне, образуя контур квадрата
со сторонами около полутора ярдов.

На этом камне в давние времена жгли ведьм.

Во времена, когда клялись именами Мерлина и Морганы.

А о Христе если и знали, то воспринимали его как одного из языческих
богов...

Никто уже не мог бы сказать, когда происходило здесь последнее
сожжение. Но о том, что оно было - сохранилась память.

Преподобный Нокс, пресвитер Эдинбургский, не одобрил бы такую казнь.
Это - не церковное аутодафе, а языческий костер.

Ведьм, конечно, надлежит жечь - но не так же!

Однако, до Нокса было далеко...

Опрокинув Катрин спиной на камень, ей сбрили все волосы на голове и
теле. Искали скрытую волосами "дьявольскую метку" - родимое пятно в виде
двойного копыта.

Не нашли ничего похожего - но это не сбило всеобщий раж.

А потом теми самыми четырьмя гвоздями прибили ей к камню руки и ноги,
расположив их напротив отверстий - вершин квадрата.

Конечно, не по ладоням и ступням прибили - это было бы кощунством!
Чтобы избежать сходства с распятием, вогнали гвозди со сдвигом: в запястья
и щиколотки.

И еще одна уступка времени была сделана: шляпки гвоздей крестовидны
были...

Те самые гвозди...

После чего, срубив с ближайшего куста (не так-то близко он и был...)
сухую ветку, положили ее женщине поперек живота. И подожгли.

И встали вокруг в молчании, ожидая первого крика.

Вот так именно жгли ведьм в старые времена. Об этом тоже сохранилась
память.

На живот в районе пупка клали горящую ветвь. После того, как
вскрикнет ведьма в первый раз, - добавляли еще одну.

И так - по одной - подкладывали веточки в разгорающееся пламя после
каждого крика.

Под конец ведьма начинала кричать уже непрерывно. И только тогда
ветки кидали без счета, с ног до головы заваливая ее хворостом.

Потому и отступил кустарник от камня, не сумев даже за несколько
веков захватить утерянное пространство...

Но на сей раз - не так получилось.

Замерла толпа, прислушиваясь. Даже вопли ярости, которыми каждый
пытался заглушить свой страх или свою совесть, притихли.

Лишь бы не пропустить первый крик!

Но почему-то все не было его... Лишь трещала сухая ветвь, догорая.
Кроме этого треска - ни один звук не прорезал нависшую тишину.

И когда, наконец, ветка обратилась в пепел, оставив на животе женщины
страшное, уродливое пятно ожога, - Катрин так и не вскрикнула. Ни разу.
Только кровь двумя струйками текла по подбородку из прокушенной губы...

Все стояли, словно окаменев. Никто не знал, как поступать дальше.

И тут внезапно одинокий голос пробил затянувшееся молчание.

- Ну, хватит... - сказал он.

Все оглянулись на голос. Кто со злобой, кто - с облегчением.

Меньше всего хайлендеры ожидали сейчас увидеть незнакомца. Однако эти
слова произнес именно незнакомец.

Откуда он взялся здесь? Как сумел незамеченным пробиться в первые
ряды? Ведь только что, минуту назад, не было здесь посторонних!

Видно, уж очень много внимания толпа уделила ожиданию первого крика -
после того, как зажгли ветку.

Нет другого объяснения.

Говорили в старину: один, умеющий многое, стоит дороже, чем многие,
умеющие немногое.