Чтение 25–й страницы книги ~Защитник~

Он не помнил, как заснул.

Контузия? Падение? Он высунул руку из мешка, ощупал себя в поисках
повреждений. Ни одного. Он чувствовал себя прекрасно, никаких травм у него
не оказалось. Воздух обжег холодом руку, и он удивился.

День был таким жарким.

А свой рюкзак он оставил в машине. Неделю назад он поставил машину на
стоянке, тем же утром вернулся и засунул все свое снаряжение в багажник.
Вместе со спальным мешком. Как мешок мог попасть сюда?

Путь сквозь вершины был достаточно опасным и при дневном свете. Элрой
Трусдейл ничуть не считал себя способным состязаться с вершинами в
темноте. Он достал из рюкзака еду (из рюкзака, который тоже должен был
находиться в машине, но сейчас, покрытый росой, лежал рядом с его головой)
и начал ждать рассвета.

С рассветом он направился дальше. Ноги хорошо отдохнули, ему радостно
было смотреть на пустые безлюдные скалы. Когда он преодолел невероятной
трудности тропу, то громко запел. Никто не орал на него, чтобы он
заткнулся. Ноги не болели, когда к полудню он преодолел подъем. Он
подумал, что находится в прекрасной форме. Хотя только дурак отправился бы
с рюкзаком по этим тропам. Не говоря уже о том, что ему захотелось дойти
лишь до половины горы.

Когда он добрался до стоянки, Солнце стояло высоко.

Машина была надежно заперта, в таком виде он и оставил ее. Теперь он
не насвистывал. Начиналась бессмыслица. Некий добрый самаритянин нашел
его, лежащим без сознания на тропе (или сам его оглушил). Он не стал звать
на помощь. Взломал машину Трусдейла, достал оттуда рюкзак, дотащил его до
середины горы, чтобы завернуть Трусдейла в его же Трусдейла собственный
спальный мешок. Какого черта? Кому-нибудь потребовалась машина Трусдейла,
чтобы потом его обвинили в каком-либо преступлении? Когда он открыл
багажник, то чуть ли не ожидал увидеть там труп убитого. Но там ничего не
было. Даже пятен крови. Он почувствовал облегчение и разочарование.

На музыкальном комбайне машины лежала кассета с посланием. Трусдейл
вставил ее и прослушал.

"Трусдейл, говорит Вандерхэвен. Теперь вы, может быть, поняли, что из
вашей юной жизни исчезли четыре месяца. Прошу меня извинить за это. Мне
это было необходимо, а вы могли позволить себе эти четыре месяца потерять.
И я намерен за эти месяцы заплатить вам по справедливости. Короче, всю
вашу оставшуюся жизнь вы каждые три месяца будете получать по пятьсот
кредиток ООН. При том условии, что вы не станете делать попыток узнать,
кто я.

По возвращении домой вы найдете кассету с подтверждением от "Баретта,
Хаббарда и Ву". Они ознакомят вас с деталями.

Поверьте мне, за эти четыре месяца вы не совершили ничего
преступного. Вспомнить вы ничего не сможете. Вы занимались тем, что вы
сами сочли бы интересным. Кроме того, вы получите за это деньги.

В любом случае, вы обнаружите, что идентифицировать меня было бы
затруднительно. Образец голоса вам ничего не даст. Баретт, Хаббард и Ву
обо мне ничего не знают. Ваша попытка потребовала бы затрат и оказалась бы
бесплодной. И я надеюсь, что такую попытку вы не станете предпринимать".

Элрой даже не шевельнулся, когда от кассеты с записью начал, клубясь,
подниматься едкий дым. В какой-то мере он ожидал этого. В любом случае,
голос этот он узнал. Его собственный. Должно быть, он наговорил эту ленту
для... Вандерхэвена... в тот период, о котором ничего не помнит.

Он заговорил, обращаясь к почерневшей ленте:

- А ты не врешь сам себе, Рой, не врешь?

Он вылез из машины, дошел до туристского бюро и купил утреннюю ленту
новостей. Комбайн все еще работал, хотя катушка с посланием превратилась в
обугленный комок. Он прокрутил ленту до даты 9 января 2341 года.

А это произошло с ним 3 сентября 2340 года. Он пропустил и Рождество
и Новый год. На что он потратил четыре месяца? Гнев нарастал в нем.
Трусдейл поднял телефонную трубку. Кто занимается похищениями людей?
Местная полиция или армия?

Какое-то время он держал трубку в руке. Потом положил ее обратно.

Он понял, что и не собирался звонить в полицию.

Пока машина несла его обратно в Сан-Диего, Элрой Трусдейл бился в
своего рода ловушке.

Он лишился своей первой (и вплоть до настоящего времени -
единственной) жены из-за присущего ему нежелания тратить деньги. Она
достаточно часто говорила ему, что это существенный недостаток. Так никто
не делал. В мире, где никто не умирал от голода, стиль жизни был более
важным, чем надежный кредит.

Он не всегда был таким.

От рождения Трусдейлу была определена твердая сумма, которая по
замыслу могла сделать всю его жизнь пусть не богатой, но комфортабельной.
Так могло и быть, но Трусдейлу хотелось большего. В возрасте двадцати пяти
лет он уговорил своего отца выдать ему все деньги. Он хотел сделать
некоторые капиталовложения.

Если бы дело удалось, он стал бы богачом. Но всему помешало
жульничество. Где-то на Земле или в Зоне жил в роскоши человек, которого
то ли можно, то ли нельзя было именовать Лоуренсом Сент-Джоном Мак-Ги.
Даже при его образе жизни он не мог растратить все, что имел.

Может быть, реакция Трусдейла была слишком сильной. Но у него не было
подлинных талантов, он не мог с уверенностью на себя полагаться. Теперь он
это знал. Он стал продавцом в обувном магазине. А до этого работал на
станции обслуживания, снабжая батареями проходящие машины и проверяя, как
у них работают моторы и пропеллеры. Он был заурядным человеком. Он следил
за своей формой потому, что так делали все. Полнота и вялые мускулы
рассматривались как легкомыслие по отношению к себе. После того как
Лоуренс Сент-Джон Мак-Ги украл его счастье, Трусдейл отказался от бороды.
Превосходнейшей бороды. У работающего человека нет времени отрастить
добротную бороду. На жизнь - две тысячи в год. Трусдейл не мог отказаться
от денег.

И теперь он оказался в ловушке, запертый туда своим собственным
"существенным недостатком". Проклятый Вандерхэвен. Он, должно быть,
продавая себя, вступил с Вандерхэвеном в соглашение. Это был его
собственный голос на ленте с посланием.

Подожди. Может, там никаких денег и нет... Просто дешевое обещание,
чтобы сплавить Трусдейла на несколько сотен миль на юг, чтобы Вандерхэвен
получил несколько добавочных часов.

Трусдейл позвонил домой. В запоминающем устройстве телефона его
ожидает цена четырех месяцев. Он назвал шифр "Баретт, Хаббард и Ву" и
ждал, пока запоминающее устройство отыщет искомое.

Сообщение было на месте. Он прослушал его. В нем говорилось то, что
он и ожидал.

Он вызвал лучшее Деловое Бюро.

Да, у них есть сведения о "Баретт, Хаббард и Ву". Это фирма,
завоевавшая репутацию в своей области, специализирующаяся в общем
законодательстве. Он получил от информатория их номер.

Баретт оказалась элегантно одетой женщиной средних лет. Она вела себя
уверенно и резко. И не пожелала ему вообще ничего сообщить даже после
того, как он удостоверил свою личность.

- Все, что я хочу знать, - сказал он, - это - гарантирует ли ваша
фирма выплаты. Этот Вандерхэвен обещал мне по пятьсот кредиток каждый
квартал. Если он прекратит выплату вам, то, тем самым, он прекратит ее и
мне, не так ли? Невзирая на то, согласен ли я с условиями договора.

- Это не так, мистер Трусдейл, - холодно ответила дама. - Мистер
Вандерхэвен выплачивает вам ежегодную ренту. Если вы нарушите заключенные
с ним условия договора, рента перейдет... Разрешите посмотреть... Навсегда
перейдет к институту реабилитации преступности.

- Ого! И условия договора таковы, что я не должен пытаться узнать о
том, кто такой мистер Вандерхэвен.

- Грубо говоря, да. Это можно было вполне ясно понять из сообщения,
которое...

- Я его знаю.

Он повесил трубку. И задумался. Две тысячи в год, всю жизнь. И это
оказалось на самом деле. Прожить на такие деньги было бы трудновато, но
они явятся таким милым дополнением к его жалованью. Он уже придумал с
полдюжины способов, на что можно будет потратить первые выплаты. Можно
будет даже подыскать себе другую работу...

Две тысячи в год. Непомерная цена за четыре месяца работы. Работы
какого рода? Что он делал эти четыре месяца?

И откуда Вандерхэвен знал, что этого окажется достаточно?

"Вероятно, я рассказал ему о себе, - раздраженно подумал Трусдейл. -
Сам себя предал".

По крайней мере, его не обманули. Пять сотен каждые три месяца.
Приобщиться к роскошной жизни... И до самого ее конца испытывать желание
узнать. Но обращаться в полицию он не станет.

Он не мог припомнить, чтобы его так раздирали когда-нибудь
противоречивые желания.

Он принялся за прослушивание других сообщений, накопившихся в
запоминающем устройстве телефона.

- Но вы это сделали, - сказал лейтенант Армии. - Вы здесь.

Лейтенант был мускулистым человеком с квадратными челюстями и
недоверчивыми глазами. Взгляните в эти глаза попристальнее - и вы сами
начнете сомневаться во всем том, о чем вы ему только что ему рассказали.

Трусдейл пожал плечами.

- Что заставило вас изменить решение?