нее, как на страже. Поняв намек, он отошел подальше и подчеркнуто стоял к
ним спиной, пока кормление не закончилось.
пекло немилосердно, и настроение падало по мере того, как нарастала жара.
Стащив с себя куртку, он пристроил ее поверх тюков; правда, лямки теперь
впивались в плечи еще глубже, зато телу стало чуть прохладнее.
спальный мешок, и две женщины подхватили этот мешок за углы наподобие
гамака. Пришлось взять еще и их сумки; Гельвард был теперь перегружен
сверх всякой меры, но в тот момент с радостью принял это в обмен на
желанную тишину.
вспотел, как мышь, и оттого, что женщинам тоже не сладко, ему было не
легче.
Неподалеку из земли торчала небольшая скала, и он, сделав несколько шагов
в сторону, сел на землю, силясь вжаться в узкую полоску тени. Женщины не
замедлили присоединиться к нему, не прекращая, впрочем, роптать на родном
языке. Гельвард пожалел, что в свое время не приложил стараний, чтобы
выучиться испанскому: уловив смысл одной-двух фраз, он понял лишь, что
служит основной мишенью их острот и жалоб.
Получился суп, цветом и вкусом напоминающий прокисшую овсянку. Ропот
возобновился с еще большей силой, но, как ни странно, даже доставил ему
известное удовольствие; жалобы на пищу, безусловно, были не лишены
оснований, однако он не собирался потакать женщинам, соглашаясь с ними.
Гельвард испугался, что он проснется, едва они снимутся с места, и когда
женщины растянулись на земле, намереваясь вздремнуть, не стал им мешать.
видимый милях в двух на севере, и пенял на себя, что не обращал внимания
на отметины, оставшиеся от канатных опор. Впрочем, за две мили они могли
миновать лишь одну такую отметину, и достаточно было подумать об этом, как
Гельвард окончательно поверил Клаузевицу, утверждавшему, что шрамы нельзя
не заметить. Он тут же без труда припомнил, что они встретили такой шрам
буквально за десять минут до остановки. Основания шпал оставляли
неглубокие вмятины - пять футов в длину на двенадцать дюймов в ширину, - а
там, где воздвигались канатные опоры, зияли настоящие ямы, обрамленные
кучами вывернутого грунта.
причин, которые могли бы помешать ему вернуться в Город к рождению
собственного ребенка. Только довести бы женщин до их селения - а там, сам
себе хозяин, он наверстает любую задержку, невзирая ни на какую погоду.
непреклонно встал над ними.
какую-то короткую фразу. Они подчинились с такой же неохотой, и Росарио
подошла к малышу. К ужасу Гельварда, она разбудила его и взяла на руки...
но, по счастью, он не заплакал. Не теряя ни секунды, Гельвард сунул
Катерине и Люсии их сумки, а сам взвалил на плечи свои тюки.
яростью, и за считанные мгновения силы, казалось, накопленные на привале,
улетучились бесследно. Они отошли всего на несколько ярдов, как Росарио
вдруг передала малыша Люсии, вернулась к скале и скрылась за нею. Гельвард
чуть было не крикнул: "Куда?.." - но тут же понял. Вслед за Росарио
удалилась Люсия, а потом и Катерина. Гельвард почувствовал, как в нем
опять вскипает гнев: они намеренно тянули время. Признаться, он и сам был
бы не прочь последовать их примеру, но гнев и гордость не позволили ему
подчиниться зову природы. Он решил потерпеть.
в Городе независимо от пола верхнее платье - и остались в рубашках,
заправленных в брюки. Тонкая, да к тому же взмокшая ткань липла к телам, и
Гельвард с унылым удивлением отметил, что при других обстоятельствах это
могло бы, пожалуй, его заинтересовать. В данный момент он не позволил себе
никаких сравнений, ограничившись наблюдением, что фигуры у его подопечных
полнее, чем у Виктории. У Росарио были в особенности большие
покачивающиеся груди. Но тут одна из женщин, видно, перехватила его
мимолетный взгляд, и вскоре все три, как по команде, вновь натянули
куртки. Положим, Гельварду это было все равно... лишь бы избавиться от них
поскорее.
смочив ладони, плеснула себе на лицо и шею. Росарио и Катерина в свой
черед поступили точно так же. Вида и плеска воды Гельвард перенести уже не
мог. Он судорожно огляделся. Нигде никакого укрытия. Пришлось просто
отбежать на десяток ярдов в сторону и облегчиться прямо на землю. Сзади
послышались смешки.
подвоха, он принял флягу и поднес ее к губам. Но тут Катерина резко
ударила по донышку, и вода плеснула ему в нос и глаза. Он поперхнулся,
давясь водой и слезами, а женщины так и покатились от хохота. Малыш
заплакал опять.
распорядился разбить лагерь на ночь. Площадку для лагеря он выбрал близ
рощицы, в двухстах-трехстах ярдах в сторону от шрамов, оставленных
железнодорожной колеей. Рядом журчал ручеек, и, проверив воду на вкус -
других приборов для определения ее качества у него не было, - Гельвард
объявил ее пригодной для питья. Воды во флягах оставалось не так много, ее
следовало поберечь.
возиться с нею в одиночку, а под конец женщины сменили гнев на милость и
пришли на помощь. Закрепив палатку, как полагается, он забросил туда
спальные мешки, и Росарио забралась внутрь первой - покормить ребенка.
синтетический ужин. На сей раз из пакета получился суп оранжевого цвета,
на вкус ничуть не лучше серого. Пока они ужинали, солнце село, Гельвард
разжег небольшой костер, но тут с запада задул резкий холодный ветер, и в
поисках тепла пришлось в конце концов залезть в палатку и в спальные
мешки.
не отвечали, либо хихикали, либо перебрасывались шуточками по-испански,
так что пришлось эти попытки оставить. В тюке со снаряжением отыскался
пяток свечей, и Гельвард зажег одну из них. Лежа час-другой без сна, он
недоумевал: какую же цель преследовал Город, когда посылал его в эту
бессмысленную экспедицию?
второй раз он различил на фоне проникавшего снаружи смутного света силуэт
Росарио: сидя в спальном мешке, она кормила малыша грудью.
было невдомек, что случилось, но настроение всей компании сегодня
решительно изменилось. Катерина и Люсия даже запели, а на первой же
остановке, едва он пригубил флягу, опять попытались облить его водой. Он
уклонился от удара, но, отступив на шаг назад, поскользнулся и, к великому
их восторгу, поперхнулся и закашлялся опять. Только Росарио продолжала
держаться особняком, впрочем, не мешая подругам заигрывать с Гельвардом. И
хотя ему не слишком нравилось, что его дразнят, - это все же было куда
лучше, чем неприязнь, омрачавшая их первый день.
совсем беззаботными. Ни одна из трех и не думала стеснять себя курткой,
более того, на следующем привале Люсия расстегнула две верхние пуговицы
рубашки, а Катерина так и вовсе распахнула свою, связав полы узлом под
грудью и обнажив живот.
впечатление. Спутники привыкали друг к другу, отношения становились все
более непринужденными. Даже Росарио уже не отворачивалась от него, когда
настала пора кормить малыша.
время помогал расчищать для путевых работ. Они уселись в тени, под
деревьями, пережидая самое пекло в относительной прохладе.
тридцать три. Медлительность, с какой они двигались, уже не вызывала у
Гельварда такого раздражения, как накануне: он осознал, что идти быстрее -
затея непосильная, даже если бы он путешествовал в одиночку. Почва была
слишком неровной, солнце слишком безжалостным.
отдалении играла со своим малышом. Катерина и Люсия уселись под ветвистым
деревом, сняв ботинки и тихо болтая между собой. Гельвард прикрыл было
глаза, вознамерившись подремать, как вдруг его охватило беспокойство. Он
вышел из-под деревьев и приблизился к отпечаткам шпал на четырехколейном
полотне. Посмотрел влево и вправо, на север и на юг: колеи бежали прямо,
Флинт Эрик
Роллинс Джеймс
Курылев Олег
Контровский Владимир
Глуховский Дмитрий
Роллинс Джеймс